Шарль Фоссе Ассирийская магия

Глава II КОЛДУНЫ И ВЕДЬМЫ

Ассирийский язык очень богат синонимами для обозначения колдунов и колдуний. В заклинаниях из серии Маклу, где они, как кажется, механически подставляются один вместо другого и часто нагромождаются по поводу одной и той же персоны, оттенки, различающие их, достаточно малозаметны. Однако разные слова должны, по крайней мере при своем возникновении, обозначать разные вещи, и интересно расследовать, не соотносилось ли первоначально каждое слово с особой категорией колдунов.
Самое частое ассирийское название колдуна — kassdpu, от корня ksp, возможно, тождественного арабскому qsb, «отравлять», несмотря на малозначительное отличие первого корневого согласного. Следовательно, kassdpu мог являться колдуном, действовавшим посредством приворотных зелий и ядовитых жидкостей. Шумерское lu?~ uS?-zu, которое переводится как kassdpu, возможно, позволяет нам еще больше прояснить смысл этого слова. Us7 обозначает imtu, ru'tu, rupustu и kispux. Это последнее слово происходит от того же корня, что и kaSSdpu; три другие означают слюну, плевок, пену изо рта, или яд, если речь идет о таком животном, как змея. Следовательно, и!? ги — это человек, сведущий2 в слюне и ядах. Далее, изучая магические приемы, мы увидим, что ассирийцы приписывали выделениям изо рта огромную силу. Теперь же нам будет достаточно установить, что kassdpu — это, собственно, колдун, который умеет использовать их для того, чтобы напускать свои чары.
Слово rdhu для нас не отличается от kassdpu. Подобно ему, он использует в своем колдовстве (ruhu, шумерское itifZu) слюну людей и животных. Эпишу — это самое общее из всех названий; оно происходит от очень часто употребляющегося в ассирийском корня 'ps, который значит просто «делать», «действовать». Примечательно то, что и в других языках магия обозначается по преимуществу как действие. Якоб Гримм возвел немецкое слово zaubern к готскому taujan, немецкому thun и английскому to do, которые все без исключения означают «действовать». На древнелатин-ском магия будет factura, на итальянском — fattura, на португальском — feitigo, первоначальный смысл всех этих слов слишком ясен, чтобы на нем настаивать. Далее мы увидим, что у ассирийских колдунов была очень распространена практика порчи и что изображение лица, которое требовалось околдовать, часто пряталось в стене или под плитами мостовой. Возможно, именно по ассоциации с этим приемом колдуна часто называли sahiru, от глагола sahdru, который, в формах usaksad и ustaksad, означает «окружать стеной», «прятать». Что касается слова пашишту, то оно определенно означает собственно колдунью, которая готовит мази (napsaltu).
Ассирийцы приписывали колдовские способности скорее женщинам, нежели мужчинам, и, как кажется, они верили, что ведьмы многочисленнее и могущественнее колдунов. Большая часть заклинаний направлена против ведьм, а когда рядом с ними появляются колдуны, то лишь мимоходом, чтобы вскоре снова уйти в тень. Так, в первом заклинании из серии Маклу читаем: «Я сделал изображение моего колдуна и моей колдуньи»3. Однако все последующее посвящено исключительно ведьме: «Гибельно заклинание колдуньи; да вернутся ее слова в ее рот, да будет вырван ее язык, и пр.». Этот предрассудок характерен не только для ассирийцев. Все средневековье верило, что женщина более пригодна для колдовства, чем мужчина, и для ученых мужей не составило труда найти объяснение этому «факту». «Каждого, — говорит Ваир4, — кто обладает вспыльчивой и похотливой душой, кто моментально раздражается, обычно называют чародеем... И поэтому мы видим больше колдуний и чародеек среди женщин, чем среди мужчин: ибо они настолько безудержны в своей ярости и алчности, что не способны ни отступить, ни как-то управлять собой; что приводит к тому, что при первом и малейшем случае, который предоставляется, они кипят гневом и пронзают пылающим и бешеным взглядом того, кого хотят заколдовать». Родерик а Кастро5 предлагает менее изощренное объяснение, и, возможно, оно ближе к тому, которое дал бы ассириец. «Если кто-либо спросит этих людей, почему многие из женщин колдуют, они отвечают, это потому, что месячные легко обретают гибельное свойство. Если же спросить их, почему среди женщин есть старухи, которые колдуют еще больше, они говорят, это потому, что их месячные еще быстрее превращаются в яд по причине возраста и отсутствия теплоты и что месячное очищение, изжитое и ставшее ядовитым, разливается внутри всего тела и насыщает духов, главным образом тех, которые испускаются из глаз; что эти духи оскверняют воздух и поражают колдовством детей и слабых людей». Нигде больше женщина не считалась существом столь нечистым и зловредным, слабым и скверным, заслуживающим одновременно презрения и боязни, как на Востоке. Колдовство же — дело нечистое6. Колдунья называется qadistu, istaritu7, «блудница», и жертва ее чар упрекает ее за то, что ее осквернили8. Действительно, следует отметить, что в Ассирии, как, впрочем, и во многих других местах, женщина в значительно большей степени, нежели мужчина, была подвержена нервным срывам, что издревле объясняли одержимостью, и как следствие, женщине приписывали способность вступать в сексуальную связь с духами, что естественным образом, по мнению ассирийцев, способствовало постижению секретов магии. Однако добрых фей Ассирия, похоже, не знала, а практики гадания, столь полезные, были, по-видимому, отданы в ведение одних мужчин. Следовательно, та роль в колдовстве, которая приписывалась ассирийской женщине, была в значительной мере следствием нечистоты, которая относилась за счет ее пола и ее презираемого положения в обществе.

---------------------
Совершенно верно, что гаданиями и астрологией в Месопотамии занимались преимущественно мужчины, а толкованием снов и составлением рецептов — женщины. Однако вряд ли можно согласиться с тем, что основной причиной этого было низкое положение женщины в месопотамском обществе. Во-первых, во всех законах этого общества женщина является правоспособным лицом; во-вторых, давно замечено женское вещее чутье, интуиция будущего и особое понимание внутреннего мира. Вследствие этого женщина в древности — превосходный толкователь снов и травник (чувство внутреннего), но редко астролог и гадатель по печени (умение прочесть внешний знак).

Хотя ненависть к чужакам у современных народов не исчезла без следа, уступив место чувству всеобщего братства, тем не менее мы уже далеки от той эпохи, когда всякий пришелец был врагом, когда другая цивилизация являлась синонимом варварства. С другой стороны, хотя и всегда справедливо то, что нет пророка в своем отечестве и что за него с легкостью может сойти пришелец, но мы больше не считаем, подобно дикарям, всякого чужака могущественным волшебником. Заклинания снова свидетельствуют об этом умонастроении — ненависти и страхе по отношению к пришельцу.
Ведьмы охотно изображаются как представительницы соседних народов: эламитов, кутиев, сутиев, луллубеев или ханнигалбатцев9. И в отрывке из первой таблички Маклу, который иначе оказался бы весьма туманным, определенно следует видеть намек именно на этих иноплеменных волшебниц: «Я закрыл проход, затворил ограду, удалил чары всех стран»10. У нас нет никаких оснований полагать, что народы Элама и Мелитена, окружавшие Ассиро-Халдею, были как-то особенно привержены к колдовству. Куда правдоподобнее, что с ними происходил обмен подобными обвинениями и что, будь в нашем распоряжении литература кутиев или туллубеев, мы бы обнаружили, что в ней они обращены тротив ассирийцев и вавилонян.
Колдуны и ведьмы — человеческие существа, однако народное суеверие приписывает им особые повадки, и тем, кто намеревается сдружиться с духами и повелевать миром материи, следует стремиться ко всему, что может поразить воображение современников, и, сгущая покров тайны вокруг своего образа жизни, питать фантазии о том, что совершается по их воле. Кроме того, те, кто более или менее сознательно приобрели репутацию колдунов, становятся для своих сограждан объектом ненависти, а равно и страха; взвалив на свои плечи ответственность за неисчислимые бедствия, они никогда не знают, которое из этих двух чувств овладеет душами людей, считающих себя их жертвами. К тому же ведьма, имя которой стало известно, — пропащая ведьма, так как в таком случае ее чары обращаются на нее. Заклинания часто вопрошают: «Кто ты, ведьма, которая преследует меня?»", или же: «Кто ты, чей сын; кто ты и чья дочь?»12. Тот, кто знает, с кем имеет дело, спешит объявить: «Я знаю вас, я вполне уверен»13. Следовательно, первейшая забота ведьмы — ускользнуть от «следствия», именно поэтому она предпочитает жить в уединенных местах, в развалинах или даже внутри стены14.
Для этого ей необходима необычайная ловкость, которой она и обладает на самом деле. Она проникает сквозь всевозможные стены и ограды15. Ее могущество не знает пространственных ограничений: «вселенная — ее владение, она прогуливается по всем горам»16, «она идет по улицам, проникает в дома, проскальзывает в крепости, ходит по перекресткам»17. Впрочем, она соединяет в себе все преимущества физического превосходства. У нее не только «проворные ноги и гибкие колени», но еще и «зоркие глаза и сильные руки»18. Природа ведьмы достаточно тонка, чтобы позволять ей проникать в тело человека; она поселяется в нем как демон и подобно демону изгоняется: «Изыди из моего тела; из моего тела удались... из моего тела уходи»19. Ничто, ни на земле, ни на небе, не может избежать ее могущества. Подобно людям, ее возмущающему воздействию подвержены и стихии. Она изнуряет небеса и волнует землю20, она раскачивает море подобно южному ветру21, направляет свое волшебство против неба и чары — против земли22. Она может насылать плохие сны, гибельные предзнаменования и чудеса23. Она общается с демонами, обращая против человека злого утукку, этемму, шеду и злого илу24, а при наведении порчи делается приспешницей ламашту, отдавая ей изображение человека, которому желает зла25.
Сами боги вынуждены служить ее замыслам. Божества-покровители человека могут под воздействием ее чар стать враждебными по отношению к тому, кому прежде благоволили. «Оттого что ведьма заколдовала меня, кричат на меня мой бог и моя богиня. — Ты раздражила против меня моего бога и мою богиню»26, говорят заклинания. Ведьма «заграждает рот богам и сковывает колени богиням»27, то есть обрекает их на бессилие. Ночь — это время, когда суеверные страхи людей удваивают свою силу. Тишина и мрак не дают органам чувств никаких объектов для работы, воображение от этого лишь разгорячается; сокращенная до минимума способность восприятия, преувеличенная и извращенная, становится отправной точкой для галлюцинации, тем более стойкой, что ей не противоречат никакие ощущения. Итак, как полагают, ночью встретиться с колдуньями легче всего. Именно поэтому, ощущая себя более беззащитным и слабым, чем днем, человек считает, что эти злобные существа, которые обладают более тонкими чувствами и которым темнота не помеха, более всего угрожают ему ночью. Вот почему ведьма именуется ночной охотницей28; в основном именно ночью она нападает на человека, ночью готовит свои чары29; и поскольку для того, чтобы осуществить свои злодеяния, она должна рассчитывать на сообщничество ночных божеств, ее жертва, в свою очередь, призывает ях и требует, чтобы они разрушили ее волшебство30.
Ведьмы творят самые разнообразные злодеяния, и ш приписывается способность к нанесению жертвам ак физического, так и морального ущерба. Этот вред, зачастую воображаемый или порождаемый исключительно страхом, иногда бывает совершенно реальным, но его единственное объяснение выглядит спорным. Результатом действий озлобленной ведьмы халдей считает дрожь, которая на повороте улицы или на перекрестке без видимой причины отнимает у него возможность владеть ногами31; на самом деле он — жертва малодушия: ему кажется, что он замечен ведьмой, которая набрасывается на его шаровары32; от этого у него перехватывает дыхание, он воображает, что его тянут за волосы, дергают за одежду, он пребывает неподвижным в дорожной пыли33. На ведьм возлагается ответственность и за настоящие болезни: лихорадку, чахотку, сумасшествие, сердечные недомогания34. Omi делают женщин бесплодными или заставляют их рожать раньше срока; один-единственный взгляд ведьмы лишает мужчину его мужественности, или, как говорится иными словами, «завязывает ему шнурок»35. Их колдовство способно даже вызвать смерть: «ведьма губит мужчин и не щадит женщин»36. В сфере нравственности именно они вносят переполох в семьи, ссорят сына с родителями, брата с сестрой, друга с другом, хозяина со слугами, подданного с царем37 и, как мы уже видели выше, человека с его божеством.
Колдун не обязательно сознает то зло, которое совершил; некоторые люди обладают вредоносной силой, которая действует без их желания и даже ведома. Представления ассирийцев по поводу колдовства были такими же, как у греков, римлян и многих других народов38, и часто мы обнаруживаем, что одной из самых грозных для человека опасностей39 является «изображение дурного глаза», причем без дальнейших подробностей. Демон дурного глаза — шедут. Взгляд некоторых людей отличается особой пагубностью, однако все без исключения в определенных случаях могут принести несчастье своему ближнему даже непреднамеренно. Следуя еще одному очень распространенному сегодня суеверию, пережитки которого я нашел в Сирии, для какого-либо существа может быть пагубным, когда его слишком хвалят или восхищаются им. По этой причине там избегают превозносить красоту ребенка, и, если кто-то неосмотрительно это сделает, мать считает себя обязанной плюнуть на дитя, чтобы отвратить порчу. «Дурные уста, дурной язык, дурная губа»41, ассирийские заклинания могут изрекать слова ненависти и губительные проклятия точно так же, как и выражать восхищение. Однако «любовь и ненависть» ведьмы42, как мне представляется, указывают соответственно на два способа, при помощи которых она может наводить порчу, — похвала и проклятие. Наконец, одно и то же лицо, в обычное время безобидное, в определенные моменты может становиться опасным, таковы: женщина, кормящая грудью, умершая от болезни груди или беременная43. Проститутка подвергается экзорцизму как настоящий демон44.