Рассел Хоуп Роббинс Энциклопедия КОЛДОВСТВА И ДЕМОНОЛОГИИ

Ламия

Общеупотребительное латинское слово, обозначающее ведьму. Согласно классической легенде, Л. была королевой Ливии, чья красота очаровала Зевса, от которого она родила нескольких детей. Гера, разгневанная неверностью своего мужа, превратила красоту Ламии в безобразие и убила ее детей. В отчаянии Л. стала убивать чужих детей. Ламия также могла возвращать свою прежнюю красоту, чтобы соблазнять мужчин и сосать их кровь. Слово «lamia» использовалось в Вульгате как эквивалент еврейского имени Лилит (первоначально вавилонский ночной дух, в еврейском фольклоре — имя первой жены Адама, а в книге «Emek ham-melech» —- призрак-соблазнитель). «Авторизованная версия» переводит «ibi cobavit lamia» (Исайя 34, 11) как «сова-сипуха поселится здесь», в то время как «Исправленная версия» называет ламию «ночным чудовищем» (Исайя, 34).
Таким образом, это слово имеет многочисленные ассоциации в фольклоре и легендах. В сочинениях демонологов lamia часто обозначало вампира или «ночной кошмар». Жерве из Тилбюри (ок. 1218г.) видел в lamia, называемой в народе masca, обычную ночную галлюцинацию, подобную маре, «которая тревожит умы спящих и давит их своей тяжестью». В дальнейшем образ lamia усложняется, поскольку связывается с striga или strix (совой-сипухой), вампиром, который нападает на детей, и используется для обозначения злых существ, тревоживших спящих. Слово явно имеет два значения: одно подчеркивает Дьявольскую природу (наподобие демона — суккуба), а другое (появившееся уже в начале 1Хв.) — ведьма. Николай из Жуэ, Профессор теологии в Праге и Гейдельберге (1402-1435) утверждал, что lamia действительно была демоном в облике старухи, которая воровала детей и поджаривала их на огне. Потт, исследуя сексуальные сношения меж-ДУ людьми и демонами (1689), различал несколько видов lamia: женщины, легко поддающиеся влиянию, обманутые дьяволом, воображающие, что могут совершать различные магические трюки, и женщины, сознательно вступающие в договор с Дьяволом, чтобы удовлетворять его непомерные сексуальные желания.

Ланкаширские ведьмы

Из множества памфлетов и брошюр, описывающих суды над ведьмами в Англии, «The Wonderful Discovery of Witches in the Country of Lancaster» (1613) выделяется особо. Этот массовый суд над 20 обвиняемыми в колдовстве был самым большим в Англии к этому времени (1612) и вызвал значительный переполох во всех северных графствах. Брошюра была необычайно длинной (188 с.) и подробной; это был полуофициальный отчет, записанный клерком суда Томасом Поттом, одобренный как «тщательно составленное и правдивое изложение» судьей сэром Эдвардом Бромлеем. Таким образом, документ стал своего рода настольной книгой по ведению судов над ведьмами.
Старуха Демдайк, как прозвали миссис Элизабет Саутерн, 80-летнюю слепую женщину, призналась, что стала ведьмой примерно в 1560г., когда «дьявол или дух в образе мальчика забрал ее душу». Спустя 5 лет эта «порочная зачинщица несчастья» убедила подругу и соседку миссис Анну Уитл («старуху Чаттокс») присоединиться к ней в «самых жестоких и отвратительных делах, убийствах, греховных и дьявольских кознях». Этим двоим помогали их дочери: старухе Демдайк — Элизабет Девис, а старухе Чаттокс — Анна Редферн, вместе с другими родственниками и соседями».
Потт карикатурно изобразил каждую из четырех участниц в своей брошюре. Старуха Чаттокс была «иссохшим, отжившим свой век и дряхлым существом, чье зрение почти померкло». Старуха Демдайк была «самой отвратительной каргой, которая когда-либо появлялась на свет». Элизабет Девис «с самого рождения бьгла заклеймена нелепейшей отметкой: ее левый глаз был расположен ниже правого; один смотрел вниз, другой — вверх. Она была столь сильно изуродована, что благороднейшие из присутствовавших в этом достойном собрании и большинство народа признались, что не часто видели подобное».
В марте 1612г. старуха Демдайк предстала перед местным судьей Роджером Новеллом для допроса по подозрению в колдовстве согласно общественному мнению. Подобный допрос был одним из путей «сбора компрометирующих материалов». Старуха Демдайк обвинила свою внучку Алисой Девис и подругу старуху Чаттокс. Все трое были отправлены в Ланкаширский замок на выездную сессию присяжных. Алисой Девис обвинили в нанесении увечий странствующему торговцу. Ее злые намерения якобы вызвали случившийся с ним удар:

«С помощью дьявольского колдовского искусства его голова была свернута набок, глаза и лицо деформированы, ноги искривлены, руки парализованы, особенно левая, кисти скрючены и вывернуты из суставов, тело не способно ни к какой работе».

Алисой призналась, и связь между причиной и следствием была установлена. Старуху Чаттокс обвинили

«в том, что, она мошеннически практиковала, использовала и применяла различные безнравственные и дьявольские искусства, называемые колдовством, заклинаниями, заговорами и чародейством, над Робертом Наттером из Гринхеда, что в Пендл-Шоресте в графстве Ланкашир, и посредством колдовства преступно убила его».

Кроме того, Элизабет Девис, дочь старухи Демдайк, вместе с Энн Редферн, дочерью старой Чаттокс, обвинялись в том, что они своими чарами вызвали смерть Роберта Наттера.
Описание суда (от 17 августа) исключительно не только по своей полноте, но и по приписываемому обвиняемым замыслу разрушить тюрьму, чтобы освободить заключенных, — новизна этого обвинения придавала правдоподобие другим, более банальными пунктами.
В начале апреля, в Страстную пятницу, Элизабет Девис якобы устроила срочное собрание двух семей в доме своей матери Малкин-Тауэре в Пендл-Форесте для «срочных действий по освобождению ее матери» (старухи Демдайк), ее дочери [Алисой] и других ведьм из Ланкашира». Собрание посетили примерно 80 женщин и 2 или 3 мужчины; 16 были названы по именам (но только около половины из них были осуждены). Это была «очень жизнерадостная, веселая и многочисленная компания». Этот первый английский шабаш кажется не более чем типичной английской вечеринкой. «Вышеназванные личности получили на обед говядину, бекон и жареную баранину». Кастрированный баран был, по общему признанию украден Джеймсом (преступление, заслуживавшее виселицы и без колдовства), Группа намеревалась убить священника в Ланкашире, взорвать замок (идея, явно заимствованная из замысла «Порохового заговора» Гая Фокса, несколько лет назад пытавшегося взорвать палаты парламента) и освободить обвиняемых. В отчете Потта сказано, что все «вышли из вышеназванного дома в своем собственном образе и подобии», сели на лошадей и «тотчас исчезли из ...вида». Это звучит как попытка добавить превращения (и, возможно, перемещения) к уже установленным преступлениям обвиняемых в колдовстве. Другое собрание состоялось на следующий год. Слухи об этих ассамблеях достигли ушей судьи Новелла, арестовавшего и отправившего 27 апреля в Ланкастер 9 ведьм (некоторые из обвиненных бежали).
Суд восхвалял себя за объективность и честность, но, чтобы добиться осуждения всех обвиненных, он фактически в основном полагался на показания Элизабет Девис и ее детей, Джеймса (которому было чуть более 20) и Джанет (9 лет). Элизабет Девис отказывалась признаться, пока «благодаря Господу не привлекли Джанет Девис, ее собственную дочь, маленькую девочку примерно 9 лет, неожиданного свидетеля, для того, чтобы раскрыть все их деяния, собрания, переговоры, убийства, заговоры и гнусности». Когда двое других ее детей присоединились к Джанет, Элизабет сделала «совершенно свободное и добровольное признание». Хотя позднее она отреклась от него, ее признание по-прежнему осталось в силе и стало главным доказательством против нее. Она умерла, заявляя о своей невиновности.
Джанет рассказала, как «дух в облике черной собаки» по имени Балл помогал ее матери убивать людей. Джеймс Девис свидетельствовал, что он тоже видел и черную собаку, и изготовление магических глиняных подобий, и слышал, как его бабушка говорила, что Элизабет наслала смерть на человека, отказавшегося подать ей милостыню. Джеймс рассказал фантастическую историю о краже причастия в Страстной четверг. Когда он вернулся домой, заяц попросил у него хлеба; Джеймс перекрестился, и заяц исчез.
Джеймс и Джанет опознали большинство ведьм, присутствовавших на предполагаемом обеде в Малкин-Тауэр. Несмотря на сотрудничество с судом по обвинению своей матери и установлению имен соучастников, Джеймсу тоже было предъявлено два обвинения. На основании заявления 9-летней Джанет еще было добавлено обвинение в том, что Джеймс якобы использовал собаку по имени Денди, чтобы насылать смерть. Содержавшийся в заключении в замке, Джеймс признался перед тремя свидетелями. Как утверждал Потт, он был «самым опасным и порочным колдуном из когда-либо живших в этой части Ланкашира».
По обвинению в околдовывании до смерти Роберта Наттера, «показания не были очень весомыми», и Анна Редферн была признана невиновной. Подобный приговор не удовлетворил ни суд, ни толпу. Ее снова подвергли пытке ради признания в околдовывании до смерти отца Роберта, Кристофера Наттера, а затем осудили. Оба показания были явно одинаковыми и во многом основывались на сплетнях «восемнадцатилетней или девятнадцатилетней давности».
Алиса Наттер, мать умершего Роберта, была «богатой женщиной, имевшей большое поместье, и обладала «хорошим характером, свободным от зависти и злобы». Она была отмечена как присутствовавшая в Малкин-Тауэр. Миссис Наттер была названа ведьмой, потому что Джеймс Девис сказал, что его бабушка называла ее ведьмой, а Дженет Девис сказала, что, по словам ее матери, Алиса была ведьмой, и Элизабет Девис призналась, что они с Алисой околдовали человека насмерть. Чтобы полностью удостовериться в том, что Джанет точно определила Алису Наттер, судья Бромлей, «очень подозрительный по поводу обвинений этих Молодых девчонок», показал Джанет нескольким заключенным и «другим незнакомым женщинам». Джанет, много раз видевшая всем известную миссис Наттер и несколько минут назад дававшая показания Против нее, это испытание выдержала благополучно. «Это не подлог и не ложное обвинение, — сообщал Потт, — но само Провиденье Божье, обнаружившее ее». Миссис Наттер умерла, заявляя о своей невиновности, осужденная, как говорил Нотштейн, на основании «самого шаткого [свидетельства] из когда-либо выдвигавшихся-на судах».
Аналогичные показания были представлены и против остальных обвиняемых. Показания признавшихся ведьм принимались охотно, потому что «кто как не ведьмы могут доказать и свидетельствовать о деяниях ведьм?» Неизвестно, как были получены эти признания: старуха Демдайк умерла в тюрьме. Старуха Чаттокс, «публично обвиненная во всем этом на открытом суде, униженно обливаясь слезами, призналась, что все это правда». Однако почти все остальные обвиняемые настаивали на своей невиновности, «яростно и неистово рыдая, даже у виселицы, где и умерли нераскаявшимися (все, кого мы знали)».
Всего было повешено 10 обвиняемых, включая старуху Чаттокс и ее дочь Алису Редферн, Элизабет Девис (дочь старухи Демдайк, умершей в тюрьме) и ее детей — сына Джеймса и 11-летнюю дочь Алисой, и миссис Алису Наттер. Двое других были приговорены к одному году заключения в тюрьме с четырехкратным покаянием у позорного столба», остальные были прощены.
На третий день суд над ланкаширскими ведьмами был прерван судом над тремя ведьмами из Солсбери, обвиненными в нанесении увечий молодой женщине. Воспользовавшись сомнением, на мгновение возникшим у судьи, три ведьмы уговорили его допросить пострадавшую. Она призналась, что ее обвинения были ложными; их выдумал католический священник, разъяренный переходом трех женщин в протестантскую веру. Этот перерыв не оказал влияния на основной суд.
Ланкаширское дело 1612г. следует отличать от бесславного мошенничества 1634г. (Пендл), когда осудили 17 человек, оклеветанных мальчиком, в конечном счете получивших отсрочку исполнения смертного приговора благодаря Карлу I. Среди обвиненных там была Джанет Девис.

Ланкр, Пьер де (Пьер де Ростегю) (1553-1631)

«Наши отцы жили в заблуждении, основанном на ошибочных концепциях, что ведьм нельзя осуждать на смерть, но следует просто отправлять обратно к их пасторам и кюре, как будто это простое заблуждение и пустые иллюзии», будучи судьей, де Л. пытался исправить эту ошибку и хвастался тем, что сжег 600 человек. Сегодня его деятельность имеет особое значение, поскольку он подробно описал охоту на ведьм в «Tableau de ["mconstance des manuals arises» [«Описание непостоянства злых духов»] (1612). Другие его работы по колдовству: «L'Incredulite et mescreance du sortilege» [«Неправдоподобие и заблуждение колдовства»] (1622) и «Du Sortilege» [«Колдовство»] (1627).

Очень редкая иллюстрация из «Tableau de Гinconstance des mauvais angres» (2-е изд.) Пьера де Ланкра (1613), отражающая интересную концепцию шабаша. Де Ланкр дает следующие пояснения:
А: Сатана, проповедующий в облике козла, сидя на золотом стуле. Один из его пяти рогов зажжен, чтобы зажигать все свечи и огни шабаша.
Б: Королева шабаша, увенчанная короной, справа от него. Слева — другая, которой воздаются меньшие почести.
В: Перед троном ведьма показывает похищенного ребенка.
Г: Здесь представлены гости шабаша, каждый со своим демоном. Единственная еда — трупы, повешенные люди, сердца некрещенных детей и нечистые животные, которых никогда не ели христиане. Все безвкусно и без соли.
Д: В крайнем правом углу — бедные ведьмы, которые не осмеливаются приблизиться к высочайшему торжеству, им разрешено присутствовать только в качестве зрителей и скрываться в тени в углах.
Е: После праздника следуют танцы, поскольку, наполнившись едой, неважно, качественной или призрачной, но самой вредной и отвратительной в любом случае, каждый дьявол ведет того, кто сидел рядом с ним за банкетным столом, под проклятое дерево. Там первый дьявол поворачивается лицом внутрь к танцующим, а второй смотрит наружу, в то время как остальные чередуются таким же образом. Затем все танцуют, топая ногами и двигаясь настолько неприлично, насколько можно вообразить.
Ж: Музыканты, исполняющие концерт, под музыку и песни которых ведьмы слоняются и танцуют.
3: Ниже находится группа женщин и девушек, которые танцуют в круге, спина к спине.
И: Сковородка над огнем, чтобы приготовить яды, вызывающие смерть и болезни людей или порчу скота. Одна ведьма держит в руке змей и жаб, а другая отрубает им головы и снимает шкуры и затем бросает их в горшок.
К: Во время шабаша несколько ведьм на раздвоенных палках и метлах, другие на козлах, со своими детьми, которых они обучают и посвящают в колдовство, прибывают, чтобы присутствовать перед Сатаной. Другие, поднявшись вверх, направляются к морю, чтобы вызывать бури и ураганы.
Л: Слева — благородные лорды и леди и другие богатые могущественные ведьмы, которые Руководят важнейшими делами шабаша, где они часто появляются замаскированными, чтобы их нельзя было узнать.
М: Маленькие дети помогают ведьмам, которые привели их на ритуал шабаша, используя палки и белые прутики, чтобы помешать жабам выбраться из небольшого ручейка.

Л. родился в Бордо в 1553г. в семье состоятельного виноградаря, ставшего королевским чиновником и принявшего имя де Ланкра. Изучал право в Турине и в Богемии, в 1579г. стал доктором права и в 1582г. адвокатом парламента Бордо. В 1588г. женился на Жанне де Монс, внучатой племяннице Монтеня. Монтень также был адвокатом в парламенте Бордо и, возможно, имел в виду законодательные действия А., когда писал в своих «Опытах»: «Ведьмы моей части страны живут в постоянном страхе за свои жизни, так как каждый новый автор превращает фантазии в реальности. ...Наша жизнь слишком реальна и существенна, чтобы опасаться этих сверхъестественных и фантастических вещей». В 1599г. Л. отправился в паломничество в Святую Землю, но добрался только до Неаполя. Проезжая через Рим, он видел девушку, превращенную дьяволом в мальчика, что, без сомнения, углубило его веру в колдовство.
В конце 1608г. (10 декабря) король Генрих IV уполномочил Л., теперь состоятельного магистрата, расследовать дела ведьм в Па-де-Лабур, баскоязычной территории, на юго-западе Гюйенны [см. Баскские ведьмы]. 4 февраля 1609г. парламент Бордо ограничил его следовательскую деятельность и включил в его комитет своего президента д'Эспанье. Срок его полномочий истекал 10 ноября 1609г. Однако, д'Эспанье вышел в отставку 5 июня, и его партнер в одиночестве отыскивал ведьм по клеймам дьявола. Л. обнаружил, что все население в 30000 человек, включая всех священников, было заражено колдовством. Очевидно, что данная ересь проникла в Лабур через Беарн в конце XVe. (поскольку баскские слова, обозначающие колдовство, заимствованы из романских языков). Занесенная однажды, она свободно распространилась по всей территории благодаря ее изолированности.
«Tableau...», объемом почти ,в 600 страниц, рассказывает об основных делах, расследованных Л. в Лабуре, с добавлением некоторых рассуждений по демонологии. Кроме шабаша, Л. посвящает около 150 страниц ликантропии, основываясь на деле Жана Гренье. Спустя почти столетие аббат Борде-лон подверг Л. особому осмеянию в «His-toire... de Monsieur Oufle» (1610). Борделон высмеивает «Tableau...», пародируя его двухстраничные гравированные изображения шабаша в еще более фантастических иллюстрациях своей книги, и иронизирует: «Это описание всего происходящего на шабаше столь пространно и подробно, что я, наверное, вряд ли узнал бы о нем больше, даже если бы побывал там».
В возрасте 63 лет Л. вышел в отставку и поселился в Лобере на Гаронне, там написал остальные работы по колдовству. Он умер в 1631г., и его могила надписана по-баскски. У него не было законного сына, поэтому его состояние перешло к его внучатым племянникам, а свою библиотеку он завещал своему незаконорожденному сыну, иезуиту.

Лато, Луиза

Л., «бельгийская стигматичка», демонстрировала многие классические симптомы околдованных детей и, кроме того, свои знаменитые кровоточащие язвы или стигмы. Однако из-за того, что она жила во второй половине Х1Хв., ее случай больше описывался врачами, чем демонологами или экзорсистами. Именно поэтому ее «экстазы» стали образцом для сравнения с многими молодыми женщинами в истории колдовства, у которых были припадки и видения, от девушек на уорбойском суде до детей Гудвина. Возможно, самой близкой к ней по времени параллелью была история Фери, одержимой 8 дьяволами.
Л. родилась в Хайно в 1850г. и, хотя ее родители были здоровы, считалась болезненным ребенком. В возрасте 11 лет, как раз после того, как она посетила богослужение со своей 78-летней бабушкой, на нее напал бык. В 16 она ухаживала за домашними, умиравшими во время эпидемии холеры, и сама выносила трупы. В 17 лет она чуть не умерла от ангины. Она впервые приняла причастие в 11 лет и после этого причащалась каждую неделю, спустя 5 лет она присоединилась к Третьему ордену святого Франциска. Нет сомнений, что Л. была очень простодушной и милосердной девушкой, религия была главной опорой ее жизни.
Grand maladie (великая болезнь), сделавшая ее знаменитой, началась, когда ей было 18, за несколько недель до начала ее первых менструаций. У нее возникла потребность претерпеть агонию распятого Христа. Она потеряла аппетит, ее рвало кровью, и целый месяц она не ела ничего, кроме воды. 15 апреля 1868г. у нее было видение младенца Христа и она впала в экстаз; 19 апреля у нее начались менструации. В мае у нее появились первые кровотечения из бока и ног, повторявшиеся через более или менее равномерные интервалы в последующие несколько лет.

Первая стадия одержимости демонами: контрактура с потерей сознания.

Д-р Бурневилль, психиатр, проанализировал эти признаки по двум группам: стигмы, одно из второстепенных доказательств колдовства, и экстазы, типичные признаки одержимости.

1. Кровоточащие язвы или стигмы.
Гнойнички, образовавшиеся под кожей, наподобие пузырей, содержащих кровь с очень большим содержанием белых частиц. Эти гнойнички лопались и продолжали кровоточить до двадцати четырех часов со средней потерей примерно 250 граммов крови.
Другое кровотечение происходило из трещин или небольших припухлостей, твердых на ощупь и выглядящих как жесткие прыщики. Окружающая их кожа не была ни опухшей, ни воспаленной. У Луизы был также «терновый венец», от двенадцати до пятнадцати точек на лбу, из которых она могла выдавить немного крови.
2. Экстазы или бешенство наподобие одержимости дьяволом более раннего времени, характеризующиеся тремя стадиями:
а) контрактуры: Луиза, бросалась на землю как безумная, сломленная и потрясенная. Эта стадия сопровождалась периодической потерей сознания.
б) коленопреклонение: Луиза падала на колени, одна рука на животе, голова поднята вверх, как будто она следит за невидимым зрелищем. Продолжалось примерно пятнадцать минут и сопровождалось бледностью и приливами крови, рыданиями, снижением пульса и температуры тела.
в) прострация: Луиза погружалась в глубокий сон, вытянув все конечности. Она производила судорожные движения, вызывавшие полную неподвижность тела в положении распятого. Спустя несколько часов Луиза начинала расслаблять тело, ее глаза оставались закрытыми, лицо становилось мертвенно бледным, покрывалось холодным потом и руки казались ледяными.

В добавление к этим двум основным признакам Луиза часто обходилась без еды и воды, сна или мочеиспускания и очищения (якобы на протяжении двадцати или тридцати дней). После того, как ей исполнилось двадцать пять лет, ее истерия, очевидно, прекратилась.
На основании своей длительной практики в Сальпетриере, госпитале для душевнобольных в Париже, д-р Бурневилль приводит примеры ряда пациентов, чьи симптомы сходны с теми, что были у Л. Он диагностировал «желудочные и кожные кровотечения, соединенные с конвульсиями». Все это он определял как «истерию».

Лев X, папа ( с 1513 по 1521)

Обнаружив, что обвиняемые в колдовстве виновны в ереси, инквизиция, освобождала их для передачи светским властям с формальной рекомендацией проявить милосердие. Если же гражданский суд проявлял милосердие, его чиновники объявлялись покровителями еретиков и такими же преступниками. Булла папы Л. от 15 февраля 1521г. разоблачает легенду о том, что инквизиция якобы не выносила смертных приговоров. В этом году сенат Венеции отказался утвердить массовые казни жертв инквизиции в Брешии и потребовал от епископа Капо д'Истриа, папского легата, чтобы он объяснил необходимость сожжений. Спор между церковью и государством получил огласку. Вслед за этим Л., «меценат ренесс.ансного гуманизма», как называл его Монтегю Соммерс, написал своему инквизитору следующее:

«На основании упомянутых писем [сената Венеции], ограничивавших власть поименованного легата, мы сомневаемся, сможете ли вы, обладая настолько ограниченной властью, продолжать действовать так же, как и до публикации этих [венецианских] писем. И, поскольку недопустимо, противоречит установленным законам и священным канонам, наносит вред свободе церкви то, что законодатели вмешиваются в церковное судопроизводство и отказываются приводить в исполнение казнь по нашему распоряжению, пока они не увидят и не исследуют судебные отчеты и приговоры, как будто у них есть власть и право над священниками в религиозных вопросах, хотя их компетентность никогда не признавалась в подобных случаях, и единственное, что они должны были сделать, это осуществлять казнь без единого вопроса. По этому поводу среди сторонников веры Христовой невозможны никакие разногласия.
Ради благой цели спасения душ и быстроты исполнения, решения упомянутых
судов не должны вырождаться в несправедливость и разрушение, и должны исполняться без промедления, чтобы эти несчастные души не были больше отягощены столь серьезными грехами, и все сомнения по поводу судебных процедур должны быть отринуты.
Силой нашей апостольской власти мы устанавливаем и объявляем, что ты должен продолжать действовать в соответстви с предписанными обязанностями против всех ведьм и колдунов, отступников от веры, в зависимости от степени их вины в соответствии с законом, обычаем и привилегиями, так же, как и тогда, когда вышеупомянутые письма [венецианского сената] не были опубликованы.
И мы объявляем и приказываем тебе призывать и приказать упомянутому сенату Венеции, дожу и чиновникам больше не вмешиваться в подобные суды, но незамедлительно, без изменений или расследования приговоров, вынесенных духовными судьями, исполнять их так, как они обязаны. И, если они пренебрегут своими обязанностями или откажутся их выполнить, ты обязан принудить их церковным порицанием и другими соответствующими законодательными мерами. Данное распоряжение не оспаривается».

Лестерский мальчик

Редкий случай разоблаченного мошенничества (1616).
В конце XVI — начале XVII вв. показания подростков отправили на виселицу множество старых женщин. Дело А. м. выглядит настолько же невероятным, как и описанные нами случаи с бартонским мальчиком, мальчиком из Нортвича, билсонским мальчиком или Эдмундом Робинсоном [см. Бартонский мальчик, Билсонский мальчик, Обманщик из Пендла]. Суды, основанные на обвинениях этих молодых людей, следовали образцу, установленному в 1593г. во время обвинения ведьм из Уорбоя, за исключением показаний лестерского и билсонского мальчиков, опровергнутых после реабилитации тех, кто был необоснованно обвинен.
Мальчик из Лестера — Джон Смит из Хазбенд-Босуорта в Лестершире, был младшим сыном сэра Роджера Смита (потомка графов Дерби). В 1607г., когда ему было только 4 или 5 лет, Смит обвинил в околдовывании нескольких женщин, но осуждения не последовало. По мере развития эпилепто-идной психопатии (известным симптомом которой является склонность ко лжи и обману), он научился выдавать свои фантазии за видения. Когда ему было 13 лет, на основании одних лишь его показаний были осуждены и казнены 9 ведьм. Подобно салемским девушкам, Смит заявлял, что ведьмы мучили его. Как и у Маргарет Рулл, его припадки были такой силы, что мужчины не могли его удержать. Подобно Мадлен де Демандоль [см. Экс-ан-Прованские монахини], чья одержимость стала широко известна в Англии к 1613г., он издавал лошадиное ржание, независимо от того, демон или ведьма поражали его. Как и у детей Трокмортона, у него была готовая формулировка заклинаний, произнесения которых он требовал от обвиняемых; возможно, он почерпнул ее из бесед со старшими о наиболее известных в Англии случаях многолетней давности.
Современник описывал его припадки следующим образом:

«Юный джентльмен двенадцати или тринадцати лет страдал разнообразными припадками. Сэр Генри Хастингс сделал все, что мог, чтобы удержать его при припадке, но и он, и другие мужчины, столь же сильные, как и он, не смогли удержать его. Если его рука была свободна, он так сильно бил себя в грудь, защищенную одной лишь рубашкой, что удары были слышны в любом углу его комнаты. Иногда пятьдесят, а иногда порядка двух или трех сотен ударов, которые были способны сбить наземь сильного мужчину. И тем не менее, он не причинял себе вреда».

Он обвинил 9 женщин в том, что они околдовали его.

«Шесть ведьм имели шесть разных духов, одного — в образе лошади, другого — собаки, третьего — черного хорька [хорька лесного], четвертого в виде рыбы, пятого — жабы, и с помощью всех этих духов мучили его. Он должен был подавать сигнал, соответствующий духу. Так, когда его мучила лошадь, он должен был ржать, когда его мучил кот — мяукать и т.п. Иногда во время припадка к нему приводили [ведьм] и заставляли их произносить определенные слова и звать своих духов по имени, и все они, одна за другой, говорили примерно следующее: «Я такая-то и такая-то, заставляю тебя, лошадь, если я ведьма, выйти вон из ребенка». И затем другая с помощью своего духа делала то же самое, а затем и все остальные. Если кто-нибудь из них говорил слова, противоположные этому «заговору», [мальчик] страшно мучился; но, если [они] говорили так, как он от них требовал, то после последних слов он выходил из приступа так тихо, как будто кто-то укладывал его спать».

Подобно большинству детей-обвинителей, он мог бы остаться неразоблаченным, если бы случай не привел короля Якова I в Аестер во время одного из его исторических путешествий по стране (15 августа 1616г.), спустя несколько недель после повешения 9 ведьм, указанных Смитом (18 июля 1616г.). Всегда интересовавшийся окультизмом, Яков I допросил мальчика, «после чего Джон Смит начал запинаться, так что король заподозрил ложь; и затем подчиненные [архиепископа Кентерберийского] раскрыли весь обман» — (Осборн). Король был поставлен в известность о мошеннике, поскольку, «после незначительного нажима [мальчик] смог повторить все свои трюки несколько раз в день».
Еще шесть «ведьм», оклеветанных Джоном Смитом, все еще находились в заключении. Но в октябре начался новый суд (с участием представителя архиепископа), закончившийся их освобождением, к несчастью, слишком поздним для одной из них, уже умершей в тюрьме.
Это был не первый пример разоблачения обмана суеверным королем. В начале своего правления он установил мошенничество «женщины, [которая] притворялась околдованной, что якобы вызывало появление булавок из ее рта, которые были изъяты из различных тайников на ее груди.» В апреле 1605г. Яков I раскрыл мошенничество Ричарда Хайдока, так называемого «спящего проповедника» из Оксфорда.
Сэр Хемфри Уинч, легковерный магистрат, и его помощник Крю, потворствовавшие безумствам Джона Смита, были дискредитированы королевским разоблачением, но избежали наказания. Однако Джеймс предоставил Бену Джонсону тему для комедии «Дьявол в дураках». Эта пьеса высмеивала невежд, верящих в колдовство, повествуя о том, как «мальчик тринадцати лет оставил [дьявола] в дураках, но лишь на один день».

Лемп, Ребекка

Письма А., заключенной в тюрьму в 1590г. за колдовство, своему мужу Петеру, высокообразованному бухгалтеру из Нор-длингена в Швабии, соперничают по остроте переживаний с письмом Иоганнеса Юниуса к дочери. Преследования ведьм в Швабии поддерживались не только пасторами или священниками, но и местными юристами — Себастьяном Роттингером, Конрадом Графом и бургомистром Георгом Ферингером, руководившим преследованиями. Несмотря на благоприятные показания соседей, осмелившихся выступить в их защиту, в 1590г. 32 известные и занимавшие высокое положение женщины были сожжены. Среди них были фрау Л. и жены бывшего бургомистра, сенатора, основных городских чиновников.
Приведенные ниже 4 документа были зачитаны на суде и включены в судебный отчет.

I

Первое, волнующее письмо к Л. было написано шестью ее детьми вскоре после ареста их матери в апреле 1590г., когда ее муж был в отъезде. Дети не могли понять, что происходит, и, спустя несколько дней, когда их отец все еще отсутствовал, написали своей матери. Иоганн, младший школьник в семье, продемонстрировал свою грамотность, подписав свое имя по-латыни.

«Почтительно приветствуем тебя, дорогая возлюбленная матушка! Сообщаем тебе, что мы все здоровы. Мы получили от тебя весточку и знаем, что с тобой также все хорошо. Мы ожидаем, что батюшка приедет домой сегодня, с соизволения Господа. И мы дадим тебе знать, как только он приедет домой. Всемогущий Господь и Святой Дух даруют тебе свою милость, и, если это будет угодно Господу, ты сможешь вернуться к нам домой в добром здравии. Господи, благослови это! Аминь!
Дорогая возлюбленная матушка, пусть тебе купят пива, хлеба для супа и немного жареной рыбы и пошлют к нам за цыпленком. Я только что убил двух. Преподобный Руммель [друг семьи] обедал с нами. Если ты нуждаешься в деньгах, пошли за ними, в твоем кошельке осталось еще немного. Будь здорова, моя возлюбленная матушка, не беспокойся насчет хозяйства, ты скоро вернешься к нам.
Ребекка Аемп, твоя любящая дочь,
Анна Мария Лемп, твоя любящая дочь,
Мария Саломея Лемп, твоя любящая дочь,
Иоганнес Конрад Лемп, tuus aman-tissimus filius,
Самуель Лемп, твой любящий сын, X [отметка Питера Лемпа].
Пусть Господь пошлет тебе тысячу раз добрую ночь».

II

Вторым является письмо Л. к мужу, в котором она' беспокоится, что тот может поверить обвинению против нее. Простодушная, она просит его не волноваться, поскольку она не сделала ничего дурного, и ее не будут пытать.

«Мой дорогой возлюбленный муж, не беспокойся. Какие бы тысячи обвинений мне не предъявляли, я невиновна, и пусть все демоны ада придут и разорвут меня на куски, если я солгала. Даже если они разотрут меня в порошок, разрежут на тысячу кусков, я ни в чем не признаюсь. Поэтому не беспокойся, ибо совесть и душа моя чиста. Будут ли меня пытать? Я не верю в это, поскольку я ни в чем не виновата. Муж мой, если я в чем-то виновна, пусть Господь отвернет от меня навсегда свой лик. Если они не поверят мне, всемогущий и всеведущий Господь совершит чудо, чтобы они поверили. Если же я останусь в этой беде, значит, нет Господа на небесах. Не отворачивайся от меня, ты знаешь, что я невиновна. Во имя Господа, не покидай меня в страдании, которое душит меня».

III

Третьей является записка Л. к мужу, спустя несколько месяцев, после того как ее пытали 5 раз, и она призналась. Неизвестно, как она написала это письмо и тайно переправила из тюрьмы, но письмо было перехвачено и зачитано на суде как свидетельство дополнительной вины, самоубийства, потому что она просила своего мужа принести ей яд.

«О избранник моего сердца, я должна пребывать в разлуке с тобой, хотя я совершенно невиновна. Если это неправда, пусть Господь вечно карает меня за мои прегрешения. Они принуждают и заставляют сознаваться, они так пытали меня, но я невиновна, как Господь на небесах. Если я знаю хоть самую малость о тех вещах, в которых я призналась, пусть Господь закроет передо мной Врата небесные! О, дорогой мой, возлюбленный муж, мое сердце скоро разорвется! Увы! Увы! Мои бедные дети-сироты! Муж, пошли мне что-нибудь, чтобы я могла умереть, иначе я испущу дух под пыткой; если не можешь сегодня, сделай это завтра. Ответь мне сразу же. Р.Л.
[На обратной стороне] О, муж мой, я невиновна, они силой отнимают тебя у меня! Как может Господь допускать это? Если бы я была ведьмой, то пусть бы Господь не щадил меня. О, что я сделала плохого? Почему Господь не слышит меня? Пошли мне что-нибудь, чем я могла бы спасти свою душу».

IV

Затем суд продиктовал письмо, которое Л. должна была написать своему мужу, заверяя его, что она лгала и что она действительно была ведьмой, недостойной его и своих детей. Однако Питер Лемп слишком хорошо знал свою жену, чтобы попасться на подобную уловку, и решительно ответил суду в следующем письме:

«Уважаемые и достопочтимые господа, мудрейшие и великодушнейшие!
Недавно, 1 июня, я обратился к суду со смиренным прошением, связанным с моей дорогой женой, в котором я просил освободить ее, но моя просьба была отклонена. Пусть на этот раз результат будет иным. Поскольку с тех пор я получил от моей жены правдивое описание, в котором она рассказывает, что заключена в тюрьме в одиночку из-за того, в чем она не виновна, и просит меня прийти ей на помощь, меня, ее самого ближайшего, самого дорого и лучшего друга, ее мужа, супруга и поддержать ее в страданиях и унижении. По правде говоря, если бы я не был христианином, я бы не искал, как помочь ей и утешить ее. [Питер Лемп затем просит встречи со свидетелями, потому что он уверен, что обвинения были получены под пыткой.] Я надеюсь, я верю, я знаю, что в течение всей моей жизни моя жена даже никогда не думала о том, в чем ее обвиняют, не говоря о том, чтобы это сделать. Я клянусь в этом моей душой. Очень многие высоко уважаемые люди, которые знают меня и мою жену, свидетельствуют, как и я, что она всегда была богобоязненной, целомудренной, честной женой, противницей всякого зла; что она всегда почитала меня преданно как своегв дорогого супруга. Она была, кроме того, доброй матерью своей семьи, бережно воспитавшей наших дорогих малышей, обучившей вместе со мной их не только катехизису, но более того, Священному Писанию, особенно прекрасным псалмам Давида. Действительно, благодаря Господу — и я говорю это без хвастовства — все дети, которыми Господь благословил нас, без исключения, знают и могут прочитать наизусть несколько псалмов.
Никто на свете — клянусь всей моей верой, — не может сказать, что моя жена причинила кому-либо даже самое малое зло, все равно какое, или заподозрить ее в этом...
Вот почему, от своего имени и от имени моих дорогих маленьких детей, которых теперь шесть — благодарение Господу! — я смиренно прошу вас, из любви к Господу и помня о Страшном суде, когда сам Иисус Христос будет нам судьей, я умоляю вас, олицетворяющих собой мудрость и законность, употребить свою власть, чтобы вынести благоприятное решение для моей дорогой жены и освободить ее».

Получив данное прошение Питера Лемпа, суд подверг Л. дальнейшим пыткам и осудил на сожжение 9 сентября 1590г.
Затем охота на ведьм усилилась, и тюрьмы переполнились. Преследования прекратились только в 1594г., когда Мария Холлин, владевшая таверной «Корона» в Нортлингене, подтвердила свою невиновность после пребывания в течение 11 месяцев в вонючей темнице, 56 раз подвергнутая самым жестоким пыткам, какие мог измыслить суд (самый высокий уровень зарегистрированных пыток, когда жертва выжила). Суд пришел к выводу, что использование пыток на самом деле в интересах обвиняемого, поскольку это быстро устраняло состояние неопределенности и неясного беспокойства. Мария Холлин была спасена благодаря вмешательству ее родного города Ульма, обжаловавшего порядок судопроизводства над ней. Но ее сопротивление в Нортлингене придало смелость пастору Вильгельму Лутцу выступить от имени протестантских церквей и, при поддержке общественного мнения, заставить неистовых законоведов прекратить свои незаконные суды. «Судебное производство никогда не прекратится, — говорил он в проповеди, — поскольку есть люди, которые доносят на своих свекровей, жен и мужей, провозглашая их колдунами. Когда же придет этсму конец?»

Лестница (пытка)

Способ пытки, повсеместно использовавшийся во Франции и Германии обычно на предварительных стадиях «допроса». Затем следовали страппадо и выворачивание рук.
Обвиняемый, одетый только в рубашку или панталоны, помещался горизонтально на спине, располагаясь на лестнице [echelle] или дыбе [иногда называемой [е grand tresteau (большими козлами)], или на земле между двумя установленными столбами. Ноги прикреплялись веревками к одному концу, руки, связанные вместе и вытянутые над головой, прикреплялись к другому концу специальным жгутом. Когда жгут затягивали, веревка сокращалась, и тело с силой растягивалось в воздухе.

Растягивание заключенного на дыбе, лестнице или (как На этой иллюстрации) на веревках, прикрепленных к Двум крюкам, было первой стадией пытки. Здесь палач Причиняет дополнительную боль, закручивая жгут на бедре. — Из «Enchiridion» (1554) Иоста Дамхудера.

Более жестокое использование лестницы производилось с перекручиванием [tortillons] веревки, чтобы усилить боль. Заключенный, мужчина или женщина, привязывался к двум вертикалям лестницы относительно тонкими веревками, начиная от плеч, пальцев рук до пальцев ног. Веревки обвязывались вокруг тела и вокруг конечностей и верхних частей тела. При подобном способе пытки небольшие палки могли быть вставлены в веревки, чтобы закрутить их как жгуты. Веревки переплетали и натягивали так, что конечности и суставы сдавливались во многих местах, и узлы веревок с силой впивались в тело.

Летательная мазь

Чтобы добиться перемещения или превращения, ведьмы натирали свои тела мазью. В одном из первых рассказов, приведенных Нидером и датируемым примерно 1435г., рассказывается о том, как женщина натирала себя мазью, сидя при этом в большой квашне для замешивания опары. Она тотчас заснула и представила себя летящей, сотрясая квашню так сильно, что выпала и разбила себе голову. С другой стороны, почти все поздние демонологи верили в физическую возможность перемещений.
Европейские демонологи описывали некоторые из способов приготовления этих мазей, частично основываясь на народных лечебных травах, частично используя элементы классической магии и от собственное воображение.
Так, например, Приериас, папский ставленник, выступавший против Лютера, говорил в 1521г., что мазь, использовавшаяся для полетов по воздуху, изготавливалась, в основном, из толстого куска мяса сваренных детей, желательно некрещенных. В 1608г. Гваццо повторил эту выдумку. Френсис Бэкон усилил этот намек, и в «Sylua Sylvar-ит» саркастически заметил, что «жир детей, вырытых из могил», может быть смешан с мукой тонкого помола и «соком из волчьих ягод, волчьей отравы и лапчатки ползучей». Он добавлял, что, с научной точки зрения, «весьма вероятно, что снотворные (наркотические) вещества вызывают у ведьм иллюзию полета», и что галлюцинации вызывались «не с помощью заклинаний, ...но исключительно с помощью мазей и натираня себя повсюду». Позднейшие члены Королевского общества не отличались такой научностью взглядов, как Бэкон. Например, Гланвиль верил в перемещения. Другой ученый, Мор, объяснял, что магическая мазь «заполняет поры, выводит холод и сохраняет тепло и дух, что тело и сила духа могут поддерживаться соответствующим образом, чтобы снова принять душу при ее возвращении» («Antidote Against Atheism»).

Титульный лист известной книги Жана де Нино о превращениях, в которую включены рецепты магических мазей для полетов по воздуху и для превращения в животных. Из БКУ.

С другой стороны, Жан де Нино говорил в 1615г., что мазь должна втираться в тело, пока оно не покраснеет, так, чтобы лекарство могло проникнуть в кожу как можно глубже.
В то время, как английские теоретики обсуждали мази, английские ведьмы, подвергавшиеся пыткам на судах, возможно, знали о них очень немного. Один из единичных судов, на котором были представлены мази, связан с ведьмами из Солсбери [см. Ланкаширские ведьмы]; он состоялся в 1612г.
Джанет и Эллен Бирлей были обвинены в околдовывании ребенка до смерти. 14-летняя Грейс Соуэрбатс показала, что эти женщины вырыли маленький трупик и

«взяв его, отварили часть в горшке, часть изжарили на углях, и упомянутые Джанет и Эллен съели понемногу того и другого. И после этого упомянутые Джанет и Эллен положили кости упомянутого ребенка в горшок, а жиром, который вышел из названных костей, как они утверждали, они натирали себя и могли принимать образы других существ».

Единственным слабым местом в этом, данном под присягой, показании было то, что со свидетелей подучил иезуитский священник, который хотел отомстить обвиненным женщинам, за то что они отступились от католицизма.
Французский суд в Кресси, около Лозанны, в 1бб4г. Волки-оборотни схватили ребенка и принесли дьяволу, который высосал его кровь через большой палец. Затем ведьмы разрубили тело и сварили его, часть съели, а часть «ввели в свои мази наряду с другими составляющими». Во всем этот ведьмы признались;, естественно, что после этого их сожгли. Фактически этот миф был одним из самых ранних в истории колдовства, и почти два столетия спустя его теми же самыми словами пересказал Нидер. Ужасная история время от времени повторялась в работах демонологов и в признаниях ведьм на судах. Так, например, в Бамберге ведьмы выкопали тело младенца в Вальпургиеву ночь. Делъ Рио в «Disquisitionum Magicarum» объяснял, что используя таким образом жир умерщвленных детей, ведьмы, кроме всего прочего, издевались над мирром (смесью масел и бальзама), используемым при миропомазании.
Нет сомнений в том, что самым полным описанием является сделанное Жаном Нино в «De la Lycanthropie...» [«Ликантропия, Метаморфозы и Экстазы ведьм»] (1615). Нино, в отличие от Мора, отрицал, что «дьявол может отделить душу от тела чародея» и сохранять тело живым до его возвращения. Он классифицировал мази по трем разделам:
1. Воображаемое посещение шабаша. Данная мазь вызывала фантастический мир видений, восстанавливаемый в памяти ведьмы после пробуждения. Подобно Вейеру и Гвац-цо, Нино выделял жир ребенка как основной ингредиент, к которому добавлялись соки из травы водяного пастернака [ache], аконита, лапчатки ползучей, ядовитого паслена и сажи. Нино приводит характерные типичные примеры, когда за женщинами, натертыми этой мазью, наблюдали всю ночь, а при пробуждении они сообщали мельчайшие детали о шабаше, происходившем на расстоянии многих миль (точно также как и женщина у Нидера в квашне для замешивания теста). Похожий рецепт (в 1563г.) дается Вейером, врачом-скептиком, указывающим на естественные наркотические свойства лечебных трав, которые часто вызывают «великий беспорядок в умах» («De Lamiis»).
2. Езда на метле и полеты по воздуху. Мазь, вызывающая физическое ощущение езды, состояла из простых наркотиков, таких как белладонна. Существовали и другие способы: можно было съесть мозг кота или напиться спиртного. Нино проницательно избегает точных деталей, «из боязни предоставления злобным личностям возможности совершения зла». Об эффективности подобной мази Нино услышал в 1603г. от францисканского монаха, который, догадавшись, что его тетка является ведьмой, наблюдал за ее приготовлениями к ночному полету. Затем он сам натерся этой мазью и посетил шабаш; при возращении, в наказание за его вмешательство, теленок, на котором он летел, уронил его в Рейн, откуда его спас дружески расположенный к нему мельник. Он донес на свою тетку, но никто не хотел верить ему, потому что, говорит Нино, многие влиятельные люди сами были колдунами.
3. Для превращения в зверя (при пробуждении ведьма продолжала твердо верить в изменение собственного образа). Эта мазь включала целый список составляющих, наподобие тех, что встречаются в «Макбете»: части жаб, змей, ежей, волков и лисиц, и человеческая кровь смешивались с травами, корнями и другими похожими составляющими, «которые обладали способностью вызывать беспокойства и обман воображения». Мазь намазывалась «по всему телу, слоем толщиной примерно в два дюйма», как утверждал Сьер де Бовуа де Шавинкур, описавший поимку волка-оборотня.
Некоторые врачи считают, что средства, использовавшиеся ведьмами, вызывают бре-Довое состояние: это высоко токсичный ако-Нит, смертоносный паслен (белладонна) и водяной пастернак (ache), упоминаемый Нино соотносимый с водяным болиголовом крапчатым, тоже токсичным. Гваццо включал как «природные наркотические порошки»: белладонну, плевел, мандрагору, касторовые бобы, опийный мак.

Ведьмы, натирающие себя летательной мазью. Гравюра X. Бальдунга Грюна. Ведьма справа впадает в гипнотическое состояние; позади нее сладострастная юная развратница, увлекаемая к своему любовнику старшей ведьмой.

В приложении к книге Маргарет Маррей «Witch Cult in West-em Europe» (1921) профессор Кларк устанавливает, что аконит в небольших дозах вызывает сердцебиение, белладонна — бредовое состояние, а болиголов крапчатый — паралич и перевозбуждение; втирание же подобных мазей в кожу может усиливать все физиологические возможности. Недавно интерес к этим растениям был стимулирован публикацией книги Р. Гордона Вассона о магических грибах из Мексики. С другой стороны, Отто Снелл еще в 1891г. сообщал о своих личных экспериментах с подобными средствами и не отмечал никаких вредных проявлений, кроме головных болей от небольших доз.

Лигатура ( насланная импотенция)

Л. — состояние импотенции, вызываемое чародейством; обычно осуществляется завязыванием узлов на нитках или на мотках, а также с помощью зелий. Боязнь импотенции была обычным явлением. Вергилий в восьмой «Эклоге» упоминает о 9 узлах, препятствующих совокуплению, а Петроний (1в. н.э.) пишет о возобновлении половой потенции. Очевидно, что Л. была простым добавлением к колдовской ереси, поскольку она существовала как до, так и после эпохи охоты на ведьм.
Гвацио, успешно обобщивший в «Compendium Maleficarum» (1608) опыт своих предшественников, классифицировал А. по 7 основным пунктам:
1. Когда один из супругов становится враждебным к другому или оба ненавидят друг друга.
2. Когда какое-либо физическое препятствие удерживает мужа и жену в различных местах или когда разыгрывается их фантазия.
3. Когда недостаток живой силы служит помехой эрекции и препятствует эякуляции.
4. Когда семя не плодоносит.
5. Когда мужской член становится вялым, в то время как мужчина хочет осуществить половой акт.
6. Когда женщине даются разные натуральные порошки, чтобы воспрепятствовать ее зачатию.
7. Когда женские половые органы становятся узкими или закрываются, или когда мужские органы сокращаются.
Доминик де Сото замечает, что из-за того, что дьявол не хочет препятствовать блуду, Л. не так распространена, как другие виды malefida.
Типичный способ Л. — vaecordia [лат.], aiguillette [франц.] или girlanda delle streghe [ит.] — завязать несколько узлов на веревке или полоске из кожи и спрятать ее. Подобный «отвратительный грех, за который ведьма заслуживала смерти» (по словам Бодена), продолжал действовать, пока веревку не находили и не развязывали; если же этого не случалось, Л. становилась постоянной.
Другой способ был связан с применением зелья. В замке Бассомпьер старик, женатый на красивой молодой женщине, содержал любовницу. Жена стала ревновать и обратилась за советом к соседке, которая дала ей траву, чтобы положить мужу в суп. Когда муж проснулся на следующее утро, он оказался импотентом. «Поскольку он не надеялся скрыть это от нее», он рассказал своей жене. Осознав нанесенный себе ущерб от отсутствия брачных удовольствий, жена созналась в том, что натворила, «сказав, что сделала это из-за большой любви, которую она испытывала к нему». Получив эту информацию, помещик разыскал ведьму и заставил ее применить другую траву, чтобы восстановить его половую потенцию. Ведьма же, «обвинившая сама себя», была вскоре после этого сожжена.
Большинство демонологов, особенно де Сото, Воден, Реми и Гваццо говорили об импотенции, вызываемой магическим путем В 1567г. одна женщина рассказала Бодену что существует более 50 способов завязывание aiguillette (шнурков) — в зависимости от цели (воздействие на мочеиспускание, сношения или плодовитость одного, обоих или всех партнеров) и продолжительности (день, месяц или навсегда). Если человек находится под Л., на его теле должны появиться выделения, указывающие на детей, которые могли бы быть зачаты. Однако Боден не верит в утверждение «Malleus Maleficarum», будто ведьмы могут спрятать пенис мужчины в его живот. Эта особенность, видимо, была характерна для немецких ведьм. В Шотландии в 1590г. Джанет Грант и Джанет Кларк были осуждены за то, что брали половые члены у одних мужчин и приделывали их другим [см. Скотт, Реджинальд].
Поскольку предполагаемая болезнь исходила от дьявола, лечить ее было трудно. В «Malleus Maleficarum» рекомендуется вступить в дружеские отношения с ведьмой. Гриландус рассказывает об уважаемом гражданине, неспособном осуществлять брачные отношения, который искал помощи у белой ведьмы или magus. Она дала ему зелье, которое вызывало страшные ночные кошмары, но помогло ему со временем создать большую семью. Другие авторы отвергали попытки излечения А. с помощью чародейства.
Иво из Шартра (умер в 1115г.), был первым католическим теологом, всесторонне обсуждавшим препятствия к осуществлению брака. Шома Аквинский также принимал идею А. Обсуждая препятствия к супружеству, он писал:

«Некоторые говорят, что такой вещи [как А.] не существует и что она является следствием неверности, а не демонов, как воображают мужчины, и, испуганные собственным воображением, находятся в подавленном состоянии духа. Но католическая вера учит, что демоны существуют и что они могут приносить вред мужчинам и препятствовать плотским сношениям»

Теологи нашли сверхъестественную причину для объяснения естественных явлений. Молитор (1489) рассказывает, как жены приводили своих супругов, утративших потенцию, в суд, врачи обследовали их и объявляли импотенцию результатом колдовства. Ранее Петрус Мамор (1462) жаловался, что многие в Аквитании заявляют об impotenlia ex maleficio, чтобы добиться отмены брака. Это следовало из различия (установленного Аквинским) между естественной/rigiJ-itas, когда мужчина (frigidus) не мог спать ни с какой женщиной вообще, и Л., когда мужчина (malefidatm) не мог вступать в сношения только с одной женщиной. Корпус канонического права (Грациан, «Corpus Juris Canonici», около 1140г.) устанавливает 4 пункта:
1. Сношениям можно воспрепятствовать намеренно.
2. А. допускается только по соизво-ленью Господа.
3. Дьявол способствует Л. (достаточно любопытно, что Бог дает Дьяволу власть только над половыми органами).
4. Облегчение может наступить с Божьей помощью и с помощью воздержания и молитв. Белых ведьм следует избегать.
Известный францисканец, отец Кандидус Броньолус Бергамский в «Manuale Exorcis-tarum» (1651) приводит французскую молитву против импотенции, часто вызываемой дьяволом у человека, вступающего в законный брак только для плотского удовлетворения своей похоти:
«Господи, избавь меня от этой maleficium, от которой я связан лигатурой. ...Я не буду впредь видеть в браке только лишь средство для избежания греха распутства».
Вне Рима Л. была признана однозначным основанием для расторжения брака: «Если она не может быть излечена, этим супругам разрешено разойтись». — «De.cre.tum». «Лигатура, если она постоянна и препятствует браку, требует отмены предполагавшегося бракосочетания и расторжения уже заключенного» («Hostien-sis» и Альфонс де Вера Крус).

Ликантропия (оборотничество)

Увеличение общего количества судов за колдовство в конце XV 1в. привело и к увеличению числа случаев Л. Большинство людей верило, что человек действительно может становиться ликантропом или волкодлаком, т.е. человеком-волком [нем. Wahr-Wolffe; франц. gem// или loup-garou; итал. lupo manaro]. Лишь немногие, как, например, Скотт (1584), придерживались мнения, что «ликантропия — это болезнь, а не превращение». При таком душевном расстройстве человеку представлялось, будто он является диким животным и действует подобным образом. Вспышки подобного сумасшествия зарегистрированы. Так, в беарнском приходе Люк, в XVIIs., многих людей охватывала страсть лакать по-собачьему, причем лечили их не лекарствами, а стеблями целомудренника, обматывая их вокруг шеи.
Характерными чертами Л., вырастающей из галлюцинаций и садистской жажды крови, были: 1) превращение в животное, 2) ночные прогулки по окрестностям, 3) нападения на животных и людей, чтобы разорвать их плоть, и 4) возвращение в человеческую форму.
Представление о превращениях восходит к древности. В греческом мифе рассказывается о Ликаоне, который превратился в волка, пожертвовав ребенка на алтарь Зевса Ликей-ского. Платон развил легенду: поедание плоти человека, принесенного в жертву на этом алтаре, вызвало превращение. Вергилий также описывает превращение чародея в волка.
Наиболее известен классический рассказ о Л., приведенный Петронием в «Пире Три-мальхиона». Тримальхион отправился ночью к своей любовнице Мелиссе и попросил знакомого проводить его часть пути. Когда они проходили мимо кладбища, Тримальхион с удивлением увидел, как человек остановился, разделся догола, положил свою одежду на землю, помочился вокруг себя, а затем превратился в волка и с воем убежал в лес. «Не думайте, что я шучу, я не солгу даже ради всех денег на свете», — заявляет Тримальхион. Затем он подошел, чтобы подобрать его одежду, но она обратилась в камень. Вспотев от страха, он прибежал к Мелиссе, которая сказала ему: «Если бы ты только появился раньше, ты бы смог помочь нам, потому что сюда прибежал волк и перепугал весь наш скот. Но он получил по заслугам, хотя и убежал, поскольку наш работник воткнул лопату ему в шею». Подозрения Тримальхиона предвосхищают завершение истории. На обратном пути он заметил, что одежды исчезли, а земля вокруг покрыта кровью. Дома он нашел своего знакомого, истекающего кровью, обильно льющейся из раны на шее, которую перевязывал доктор.
«Так я узнал, что он был оборотнем [versipella], и после этого я никогда не мог есть вместе с ним, даже, если бы он пригрозил, что убьет меня».
Данная история, относящаяся к 1в. н.э., постоянно пересказывалась демонологами, а четыре ее основные черты появлялись в большинстве поздних рассказов о ликантропах: превращение при лунном свете, освобождение от всех одежд, мочеиспускание или какие-то другие заговоры, чтобы обеспечить возвращение в человеческую форму, и ранение, не исчезающее после обратного превращения.
Старая норвежская сага показывает, как факт смешивался с вымыслом. Для тепла и устрашения противника воины или разбойники одевались в шкуры убитых ими медведей [ср.: berserker — человек в медвежьей шкуре]. От этого естественного поступка было недалеко до описания человека с чертами дикого зверя и даже обладавшего сверхъестественной силой. В конце концов значение этого слова расширилось, и berserk'oM стали называть человека, в безумии воображавшего себя диким зверем. Подобное объяснение проливает свет на многочисленные истории превращений в волка, которые сохранились в Западной Европе. Примечательно, что раннее (около 1000г.) значение слова werewolf в Англии — «находящийся вне закона».
Другим фольклорным реликтом, включенным в теорию ликантропии, был мотив «шкуры наизнанку». Когда в 1541г. в Павии был схвачен маньяк, вообразивший себя волком, он рассказал поймавшим его, что отличается от настоящего волка тем, что его мех растет не снаружи, а изнутри. Чтобы проверить достоверность его рассказа, власти незамедлительно отрубили ему руки и ноги. Хотя этим и была доказана его невиновность, как сообщает И.Финцелиус (1556), он вскоре умер.
Формирование представления о ведьмах, посещавших шабаш, привело к допущению аналогичных сборищ волков (как отметил Боге в 1603г.). Каспер Пейцер, протестантский врач, в «Commentarius de Praecipibus Divinationum Generibus» (1560) приводит типичный балтийский рассказ из Ливонии (Латвии) о сборище и ночном походе тысяч волков-оборотней, возглавляемых дьяволом:

«На Рождество хромоногий мальчик бродил повсюду, созывая бесчисленных сторонников дьявола на тайное сборище. Отставших или шедших неохотно остальные били железными кнутами до крови, оставляя следы. Вдруг их человеческие черты исчезли, и все они стали волками. Их собралось много тысяч. Впереди шел вожак, вооруженный железным кнутом, и войско следовало за ним, в твердом убеждении, что они превратились в волков. Они набрасывались на стада коров и отары овец, но не имели власти умерщвлять людей. Когда они подошли к реке, вожак ударил своим кнутом по воде, и она расступилась, оставив сухую тропинку посредине, по которой и прошла стая. Они пробыли волками двенадцать дней, по истечении которых волчьи шкуры исчезли, и к ним вернулся человеческий облик».

Поставленные перед необходимостью объяснения пребывания ведьмы дома, в то время, когда она посещала шабаш, следователи должны были обосновать и физическое присутствие обвиняемого в тот момент, когда он якобы был животным. Возможность подобной иллюзии объяснялась следующим образом: либо душа покидала тело (как утверждал .Боден, которому возражал Нино), либо оно заменялось подобием тела, либо демон создавал подобие волка. Например, Рениус (как до него и Олаф Магнус (1555), обсуждая латвийских ликантропов, объяснял, что существуют три типа волков-оборотней:

1. Люди, которые действуют как волки и наносят вред скоту. Они не превращаются в волков, но верят в собственное превращение в волков, а те, кто считает их волками, страдают аналогичными галлюцинациями (как утверждал Петр Тирский в 1594г.).
. 2. Люди, представляющие во сне, что они наносят вред скоту, в то время как на самом деле дьявол побуждает настоящих волков совершать тот вред, который эти люди представляют в своем воображении как совершенный ими.
3. Люди, которые представляют, что они волки и приносят вред, который в действительности причиняет дьявол, превращающийся в волка (Такова была, в основном, позиция Августина в «De Civ-itate Dei».).

Истории о ликантропах в Курляндии (Латвия), как добавляет Рениус, были насколько яркими, что только скиф мог бы не прийти от них в ужас.
Чтобы подкрепить примером галлюцинацию первой группы, Рениус рассказывает историю, относящуюся к 1584г. Фермер выстрелил в волка, укравшего его овцу, а позже обнаружил, что один из его арендаторов ранен:

Волк-оборотень нападает на человека. Гравюра из первой работы о колдовстве, напечатанной в Германии Гейлера фон Кайзерсберга «Die Emeis» (Страсбург, 1517). Из БКУ.

«При допросе жена арендатора, по имени Лебба, рассказала о следующих событиях, которые были полностью подтверждены многочисленными свидетелями. Когда муж сеял рожь, он советовался со своей женой, как бы ему раздобыть немного мяса, чтобы устроить хороший праздник. Жена убеждала его ни под каким видом не красть из стада своего землевладельца, потому что оно охраняется свирепыми собаками. Однако он пренебрег ее советом и напал на овец своего хозяина, но пострадал и, прихрамывая, отправился домой, но, разъяренный своим неудачным покушением, напал на собственную лошадь и перегрыз ей горло, отчего она сдохла».

Ранение волка и последующее обнаружение соответствующей раны у человека (как у Петрония) является повторяющимся мотивом в историях о ликантропии. Так, Боден рассказывает, как королевский обвинитель Бурден уверял его, что он подстрелил волка, попав стрелой в ляжку зверя. Спустя несколько часов эту стрелу нашли в бедре человека, находившегося в кровати. Нино, скептически настроенный врач, в «De la Lycan-thropie» (1615) рассказывает о дровосеке, отрубившем лапу у волка, напавшего на него: «волк» Тотчас превратился в женщину, у которой не было руки. Она была сожжена живьем.
Гваццо, просвещенный итальянский монах, написавший «Compendium Maleficarum» (1626), пытался согласовать убеждение в том, что Л. была иллюзией, с верой, что человеческие сУЩества получали раны, идентичные тем, которые были нанесены оборотню. Он приводит следующий пример:

«Во Фландрии, в городе, находившемся недалеко от Диксмейде, некий крестьянин выпивал в таверне со своим юным сыном и присматривал за хозяйкой, подсчитывавшей, сколько она принесла ему пива. Он заметил, что она отмечает вдвое больше, чем он пил, но спокойно продолжал выпивать. После очередной порции он позвал хозяйку и спросил, сколько он должен, и она назвала сумму, которую насчитала. Он отказался уплатить ее и, растолкав стоявших рядом с ним, бросил на стол ту сумму, которую считал достаточной, и пошел прочь. Разъяренная хозяйка закричала ему вслед: «Меня зовут так-то и так-то, и, даю голову на отсечение, сегодня ты не попадешь домой». Но он ушел, не обращая внимания на ее угрозы. Подойдя к реке, он даже с помощью своего сына (достаточно сильного парня) не смог сдвинуть с берега свою лодку, которая казалась буквально пригвожденной к земле. Два или три солдата случайно проходили по дороге, и крестьянин обратился к ним: «Приятели, помогите мне спустить эту лодку на воду, и я обещаю вам хорошую выпивку». Они пришли и трудились изо всех сил в течение длительного времени, но напрасно, пока один из них, задыхаясь и обливаясь потом, не сказал: «Давайте выгрузим эти тяжелые тюки. Может быть, мы сможем спустить пустую лодку». Когда вещи были выгружены, они увидели в трюме огромную странную жабу, смотревшую на них светящимися глазами. Один из солдат тотчас же пропорол ей горло кончиком сабли и бросил ее в воду, где она поплыла брюхом кверху, как будто мертвая. Другие поранили ее еще больше, когда она поплыла, после чего лодка неожиданно сползла на воду. Вне себя от радости крестьянин повел своих помощников в ту же самую гостиницу и приказал подать вина. Служанка принесла его. Мужчина спросил, где хозяйка, и узнал, что она заболела и прикована к постели. «Как? — удивился он. — Вы, дураки, должно быть думаете, что я пьян? Едва ли полчаса прошло с тех пор, как я оставил ее в полном здравии, как и вас. Пойду посмотрю, что за беда с ней приключилась». Он отправился в спальню и увидел, что женщина умерла от ран и порезов на шее и животе. «Как она получила эти раны?» — спросил крестьянин.
Служанка сказала, что она не знает, и что, как ей известно, эта женщина не выходила из дома. Они отправились к магистрату, и было обнаружено, что раны хозяйки находились как раз там, куда солдаты поразили жабу, которую так и не нашли».

«Как же следует объяснить эту историю?»,
— спрашивает Гваццо. — Никто не должен впадать в заблуждение, что человек может действительно превратиться в зверя, или зверь
— в человека, поскольку все это магические чудеса и иллюзии, которые принимают форму, но не являются реальностью тех вещей, которыми они кажутся». Однако, в таком случае, может ли эта иллюзия действительно иметь место? Гваццо применяет все свои способности, чтобы доказать недоказуемое:

«Иные тела дьявол подменяет, и, пока они отсутствуют или спрятаны где-нибудь в тайном месте, сам овладевает телом спящего волка, образовываясь из воздуха, и, окутав его, производит те действия, которые, как полагают люди, совершаются отсутствующей зловредной ведьмой, которая выглядит спящей».

У дьявола есть еще одна уловка с далеко идущими последствиями. «Иногда он окутывает ведьму воздушным подобием зверя, каждая часть которого соответствует той или иной части тела ведьмы. Если напасть на это, сделанное из воздуха, изображение, «окружающий воздух легко рассеется, и будет ранено ее настоящее тело». Но, если ведьма спит (как вначале предполагал Гваццо), тогда дьявол ранит ее отсутствующее тело соответственно ране, полученной телом зверя. Подобная трактовка объясняет все происшествия.
Не все были удовлетворены этим искусным объяснением. Роберт Вартон в «Anatomy of Melancholy» (1621) развивает точку зрения Скотта, что Л. — душевное заболевание: некоторые «называют ее разновидностью меланхолии. Но я скорее отнесу ее к сумасшествию, как делает большинство». Подобный рационализм скорее присущ англичанам, поскольку в Англии рано исчезли волки, и кошка или заяц заменили их при превращениях. Жерве из Тилбюри, автор ХНв., заметил: «В Англии мы часто видим людей, превращающихся в волков в новолуние». В «Topographica Hibernica» (около 1188) он приводит случай, который считает имевшим место в действительности. Путешествовавший по Ирландии священник заблудился в лесу и повстречал волка, заявившего, что он — человек. Животное объяснило, что в Vie. аббат из Сен-Натали проклял деревню Оссори, поэтому каждые семь лет двое из ее жителей должны были превращаться в волков. Если они выживали, то им разрешалось восстановить человеческий облик и вернуться, в то время как другая пара должна была занять их место. Человек-волк просил, чтобы священник отпустил грехи его умирающей волчице-жене. Перепуганный священник пошел с волком. «Более того, чтобы устранить все сомнения, используя свою лапу как руку, [волк] снял шкуру с головы волчицы и спустил ее до живота, с тем, чтобы священник мог увидеть тело старой женщины». Волк поблагодарил священника и благополучно вывел его из леса.
В Англии вера в оборотней сохранилась в литературе, и в романе «Уильям из Палермо» (переведенный с французского оригинала конца ХШв.) приведен редкий рассказ о благородном человеке-волке:
«Чтобы сохранить правопреемство трона для своего собственного сына, завистливая мачеха с помощью магической мази и чар превратила Альфонса, сына испанского короля, в волка. В образе волка он похитил младенца, наследника трона Сицилии, у порочного дяди и отдал его на попечение пастуха. Спустя несколько лет человек-волк привел императора Рима, когда тот охотился, к месту, где Уильям пас коров. Император воспитал Уильяма вместе со своей собственной дочерью. Достигнув зрелости, дети сбежали, превратившись в белых медведей. Человек-волк, не открыв им своего имени, привел их обратно на Сицилию, где Уильям вернул свой трон. Затем человек-волк отправился обратно в Испанию и заставил свою безнравственную мачеху вернуть ему прежний вид с помощью кольца, привязанного красной ниткой у него на шее. После чего, признанный правомочным наследником, Альфонс женился на сестре Уильяма».
Во всех этих историях и в «Lai de Biscla-varet» симпатии читателей — на стороне ликантропа, потому что он был превращен не по своей воле. В «Bisclavaret» Марии Французской (бретон. garou — оборотень) животное агрессивно только к врагам: неверной жене и ее вероломному любовнику. Рыцарь из Бретани был женат на прекрасной даме, но покидал ее на три ночи каждую неделю. Стремясь узнать, куда он уходит, жена обнаружила, что он — оборотень. Рыцарь признался, что он превращается в волка, снимая свою одежду, но не рассказал, где прячет ее. «Я могу принять человеческий облик только тогда, когда я снова ее надену».

- Умоляю, скажи, какова его болезнь?
- Очень вредная болезнь, мой господин, Ее называют ликантропией.
- Что это такое?
Это слово нужно поискать в словаре.
- Я скажу тебе:
Всех, одержимых ею, переполняет
Такое меланхолическое настроение,
Что они воображают, будто
В волка превратившись,
Крадутся на церковный двор в глухую
полночь,
И вырывают мертвые тела.
Так, две ночи назад, около полуночи,
Я повстречал герцога на лужайке
Позади церкви Святого Марка
С ногою человечьей на плече.
Ужасно воя, он поведал, что стал волком,
Одно отличье между ними:
Волк покрыт шерстью снаружи,
Он — изнутри.
Пусть, сабли обнажа,
Ему плоть рассекут и шерсть найдут.

Джон Вебстер. «Герцогиня Мальфи» (1614).

Жена настаивала и узнала, что он оставлял одежду под кустом около старого каменного креста на углу часовни. Жена заставила своего любовника украсть одежду, и, когда ее муж оказался не в состоянии вернуть себе человеческий облик, вышла замуж за своего любовника. Спустя год король ранил волка во время охоты, и тот лизал ему ноги. Король сделал волка (превращенного мужа) своим домашним любимцем. Волк бегал по двору, никому не причиняя вреда, за исключением нападений на жену и ее любовника, когда те наносили визит королю. При ответном визите короля волку удалось откусить женщине нос. Это вызвало подозрение, и при аресте женщина призналась в своем преступлении. Волку вернули одежду, и рыцарь принял свой прежний облик. Король возвратил ему титул и земли, а неверную жену изгнал. С тех пор, в наказание за неверность, все ее дочери рождались без носов.
Превращение в волка достигалось с помощью надевания волчьей шкуры, магического пояса из волчьей шкуры или натирания тела специальной мазью (как поясняет де Ланкр). Могло применяться и заклинание: на судах шотландских ведьм Гоуды прочитала заклинания для превращения в животных и Для обратного возвращения человеческой формы. Пьер Гандильон [см. Волкодлаки из Полыньи] превращался, натирая себя росистой травой или умываясь водой.
Л . была не просто фольклором или легендой. Как и колдовство, она считалась преступлением против Господа, и еще безжалостнее наказывалась законом. В «Энциклопедию» включено описание нескольких известных судов над ликантропами. Они приводятся по точным описаниям, сделанным известными демонологами на основании личного опыта или современных отчетов.
См.: Волкодлаки из Анжера; Волкодлаки из Полиньи; Волкодлаки из Сен-Клода; Гарнъе, Жиль 0573); Штубб, Петер (1589);

Лилльские послушницы

Колдовство было тесно связано с молодыми женщинами, страдавшими от мнимых или подлинных физических или душевных болезней. Один из самых очевидных обманов связан с 32 девушками, которых приютила в монастырском приюте в Лилле (департамент Норд, Северная Франция) Антуанетта Буриньон.
Антуанетта Буриньон (1616-1680) открыла свой приют около 1653г. и вскоре собрала под свою опеку 50 девушек-сирот. Будучи очень набожной, она решила основать монастырь, «где содержала девушек в строгости и хорошем порядке», с чем и были связаны все обвинения в 1658г. Позднее Буриньон стала известна своим мистицизмом; она была изгнана из Фландрии и умерла во Фрисландии, где ее уважали больше. Буриньон много писала; наиболее известны две ее книги — «La Parole de Dieu» [«О внеземной жизни»] и «La vie exterieure» [«Мистицизм для верующих»]. Возможно, занятия мистицизмом мешали ей руководить монастырем, поскольку вскоре ее подопечные оказались ведьмами! Когда пастор допросил девушек, в возрасте от 8 до 22 лет, все 32 из них «заявили, что имели ежедневные плотские сношения с дьяволом, ездили на шабаш или на сборища, где ели, пили, танцевали и совершали другие распутные и сладострастные действия».
Л. п. рассказали, как они пользовались доверчивостью Буриньон. 13-летняя девочка призналась: «Меня должны были выпороть [за кражу], но я сказала: «Не делайте этого, и я скажу вам, кто заставляет меня совершать это озорство». Она избежала наказания, поведав об искушении дьяволом, появлявшимся в виде «красивого молодого юноши немного старше, чем она сама». Еще одна 12-летняя послушница тоже решила, что дьявол — это хорошее оправдание, чтобы избежать наказания за мелкое преступление. Ее описание шабаша действительно является трогательной волшебной историей, мечтой печальной маленькой сироты о веселой жизни богачей.

Когда она была очень маленькой и играла с девочками в деревне, они спрашивали ее, пойдет ли она с ними на посвящение [шабаш], где получит хорошее угощение и возлюбленного. Вскоре после ее согласия, к ней явился возлюбленный на маленькой лошади, взял ее за руку и спросил, будет ли она его госпожой. И только она сказала: «Да», как была поднята в воздух с ним и другими девушками, и они все вместе полетели в большой замок, где играли на инструментах, танцевали, пировали и пили вино.

Невероятно доверчивая мадам Буриньон обладала добрым сердцем и подвела итог затруднительному положению таким образом:

«Я была сильно ошеломлена, оказавшись в доме с тридцатью двумя существами, заявившими, что все они отдали души дьяволу. Вначале я предложила освободить их от послушания, но затем испугалась, что меня обвинят в том вреде, который они могут принести, оказавшись вне стен монастыря... Я была так сильно удручена всем этим, что не могла понять, какой мой поступок будет угоден Богу».

После смерти Буриньон ее учение приобрело сторонников и проникло в Шотландию. Удивительна, но мадам Буриньон так и не признали ведьмой, хотя все основания к тому давало мнение писавшего о ней Жака Кокберна, воздавшего должное ее тайному знанию людских мыслей, предсказаниям и сверхъестественному получению знаний без книг или наставников. Кокберн, однако, критиковал ее действия и высказывания, считая их «следствием меланхолического ума и помешанного сознания».

Лоос. Корнелиус (1546-1595)

Отец Л., известный теолог, был первым, кто в Германии поднял голос против охоты на ведьм, за что был подвергнут пытке и сослан. То, что он хотел сказать, было настолько изобличающим, что инквизиция обрушилась на протестантскую типографию, куда в 1592г. Л. тайно направил свою рукопись. В течение почти 300 лет его работа, считавшаяся уничтоженной, была известна только по высказываниям оппонентов, пока в 1886г. два из четырех ее разделов не были случайно обнаружены величайшим американским исследователем колдовства Джорджем Л. Барром.
Корнелиус [Калидус] Лоос, голландец, родился в Гульде в 1546г. Быстро снискал авторитет в университетах Лувена и Льежа. Из-за религиозной борьбы в Голландии принял профессорство в католическом колледже в Май-нце, где написал много работ, разоблачавших протестантов. Благодаря своему авторитету получил звание почетного профессора в Трире.
В это время Трир был центром преследований ведьм. Лично наблюдая за судами, Л. был настолько напуган, что решил попытаться остановить их. Возможно, на него оказал влияние голландский скептик И. Вейер, чьи работы были ему доступны. Л. разговаривал с влиятельными людьми, писал письма гражданским и духовным властям.
Когда эти шаги оказались безрезультатными, он начал писать трактат. В «Vera et Falsa Magia» [«Истинное и ложное чародейство»] он выступает против веры в физическое существование дьяволов («дьяволы не имеют тела») и использования пытки для получения признания. «Жалкие существа принуждаются суровостью пыток признаться в вещах, которые они никогда не совершали; так жестокие мясники истребляют невинные жизни, а новые алхимики чеканят золото и серебро из человеческой крови».
Л. особенно критиковал «Malleus Malefi-сагит» («Молот ведьм»), осуждая за поощрение преследований в Германии, и влиятельного викарного епископа Трира Бинсфельда за поддержку разваливающейся системы. Только однажды его возмущение вылилось наружу, когда он писал о якобы имевшем место договоре с Сатаной: «И остается лишь восклицать: «О, Христианская вера! Доколе будут тебе досаждать подобными ужасающими предрассудками?», и громко кричать: «Собратья во Христе! Доколе жизни невинных будут подвергаться опасности!»
Неправоверные высказывания Л. распространились, и, по указанию папского нунция, епископа Оттавио, полемика была подавлена, а А. заключен в башню местного бенедиктинского4 монастыря Св. Максима. После длительного заключения, подорвавшего его здоровье, в понедельник 15 марта 1593г., преклонив колена перед толпой церковных сановников, Л. произнес публичное отречение (написанное главным его оппонентом Бинсфельдом), Делъ Рио, демонолог-иезуит, напечатал его текст, чтобы дискредитировать идеи Л. Неверие в элементы колдовства — договор с Дьяволом, сексуальные сношения с ним, полеты по воздуху и все остальное — считалось ересью.
Основное содержание этой, еще не опубликованной, работы может быть ясно из «Содержания». Книга I: природа магии, сущность демонов, особенности колдовства, божественное промышление, согласие ведьм, предполагаемое соглашение. Книга II: власть дьяволов, бессилие дьяволов, отравление и магия, различие дьяволов, невещественные субстанции, вселение в тела.
Отец А. был сослан и получил приход в Нотр-Дам-де-ла-Шапель в Брюсселе. Осознавая опасность, он тем не менее не мог молчать, и вскоре был схвачен как закоренелый еретик. Удивительно, но он не был казнен, а после многих месяцев заключения освобожден. Смерть 3 февраля 1595г. избавила его от третьего отречения и, возможно, сожжения. В соответствии с его волей он был похоронен в маленькой приходской часовне перед фигурой Христа, несущего крест.

Лоотен, Томас (1599-1659)

Л. был обвинен в чародействе на гражданском суде в 1659г. в Вальеле, маленьком городке, находящемся между Дюнкерком и Лиллем (департамент Нор).
Судебных отчетов того времени о судах над ведьмами не слишком много, а таких, как из Вальеля, особенно. Этот отчет представляет полную хронологическую последовательность судебных действий: от предварительного расследования до завершающего дело сожжения трупа спустя 47 дней; включает в себя официальное заявление бейлифа из Метерена, Жака Вандеваля Младшего, официального обвинителя «главного суда города и округа Вальель», описание процедуры суда, пытки с помощью гарроты и признания, явно извлеченного после 48 часов мучений. Кроме того, здесь находится подневный перечень судебных издержек, которые должны были оплачиваться за счет заключенного, с приложением кратких комментариев о суде. Взятые вместе, эти судебные описания и заметки (написанные по-фламандски), образуют бесценный и оригинальный источник сведений о гражданском судебном процессе. Бесспорно, что подобный порядок был характерен для тысяч подобных дел. Он может быть восстановлен следующим образом:
21 сентября. Томас Аоотен, старик, живущий в Метерене, подозревается своими соседями в причинении смерти ребенку посредством предложения ему заговоренных слив. Преследуемый сельчанами, он отдает себя в руки бейлифа и требует суда, чтобы оправдаться. Горожане — члены городского суда, приказывают, чтобы он был отправлен в тюрьму под охраной двух констеблей.
23 сентября. Бейлиф сообщает, что нашел двенадцать свидетелей против А., и судьи приказывают ему обыскать дом А. в поиске магической мази и порошка.
25 сентября. Три свидетеля допрошены.
27 сентября. Первый публичный допрос заключенного перед одиннадцатью судьями (количество колебалось от четырех до двадцати четырех):
В.: Когда вы родились, кто ваши родители, и где вы жили после женитьбы?
О.: Я родился в Зюдберквине и мне примерно шестьдесят лет, моего отца звали Мейлард, мою мать — Наннетт Хейеманн, и я жил в приходе Митерен со времени моей женитьбы.
В.: Почему вы добровольно сдались властям?
О.: Потому, что ребенок Адама Викерта умер примерно месяц назад, и толпа заподозрила меня в его убийстве с помощью чародейства, и я захотел оправдаться.
30 сентября. Бейлиф требует от суда предъявить доказательства колдовства или признать их отсутствие.
11 октября. Допрашивается следующий свидетель.
16 октября. Вызов предыдущего свидетеля.
28 октября. Бейлиф объявляет, что у него есть необходимое свидетельство, чтобы доказать чародейство, судьи спрашивают заключенного, хочет ли он предъявить опровержение.
29 октября. Судьи спрашивают заключенного, будет ли он пользоваться услугами адвоката.
31 октября. Двое судей, Пьер Боддар и Франсуа Аизенбрант, от имени всей скамьи судебных заседателей посещают заключенного в тюрьме и сообщают ему, что бейлиф, обвиняющий его по должности, собрал достаточно показаний, чтобы доказать чародейство, и что обвиняемый имеет право доказывать противоположное, если он полагает это возможным. Они же посылают узнать у него, не хочет ли он предложить противоположное свидетельство в свою защиту. Он отвечает отрицательно и отвергает услуги адвоката, утверждая, что
«он не виновен ни словом, ни поступком ни в одном из чудовищных преступлений, приписываемых ему, и он примет тот вердикт, который вынесут судьи, из уважения к ним, но они должны прилагать все усилия, чтобы тщательно разобраться в деле, чтобы потом не осуждать себя до конца жизни».
1 ноября. Суд (присутствуют восемь членов) прибегает к услугам случайно оказавшегося в их городе дюнкеркского палача [bourreau], чтобы «посмотреть, действительно ли он отмечен stigma diaboli». Находят отметку
«в которую вышеупомянутый палач несколько раз вонзал булавку до самой головки, при этом заключенный ничего не чувствовал, и не пролилась ни единая капля крови, хотя вышеназванный палач сдавил метку снизу, чтобы заставить ее кровоточить. И вышеназванный палач объявил под присягой, что у заключенного есть вышеназванная дьявольская метка, и что он сам исследовал и казнил 500-600 ведьм, так что он совершенно уверен, что это — подлинное клеймо дьявола».
Он поставил крест под собственным свидетельством. Ввиду данного открытия, судьи приказали заключенного «подвергнуть пытке, чтобы получить заверенную подобным же образом клятву по поводу поступков, по которым он обвиняется».
2 ноября. А. подвергнут пытке с помощью гарроты: «посажен на деревянный стул с вытянутыми руками, его ноги скручены под другим стулом и плотно связаны», а шея заключена в железный воротник, который можно стянуть щипцами. Он подтверждает, что в таверне Жана Боона некий Роберт Бьек говорил, что, по словам Жана Мерлинка, Д. был колдуном; что он давал сливы многим детям, включая ребенка Адама Викерта, и что он слышал, что этот ребенок заболел и умер спустя несколько дней. На вопрос, почему он не пожаловался судьям по поводу подобных обвинений, он отвечал, что сделал это, и что это было причиной, почему он оказался в тюрьме. Пытка была продолжена без дальнейших замечаний.
4 ноября. Пытка продолжена, палач свидетельствует, что состояние заключенного таково, что он может выдержать еще более суровую пытку. Заключенного
«поместили на другой стул, предварительно благословленный, его рубашка снята и сожжена в его присутствии, а другая, освященная, надета на него, после того, как все его тело окроплено святой водой отцом Мартином, капуцинским монахом, проводившим над ним экзорсизм. Наконец, судьи встают по бокам заключенного, так, чтобы, когда это окажется необходимым, они могли позвать врача обследовать его и определить состояние жертвы».
В восемь часов вечера Л. сломался и признался. Его признание стандартно, перечислены все хорошо известные преступления и несколько местных имен названо для правдоподобия. Л. говорит, что он был чародеем в течение восьми лет, что он подписал договор с дьяволом кровью, «выдавленной из его правого пальца», и ему поставили клеймо на плечо, и что дьявол по имени Арлекин появлялся перед ним, одетый в зеленое и с деформированной ступней. Затем Л. дал список мест, где он посещал шабаш, всегда в компании трех или четырех красивых женщин, с одной из которых он всегда имел сексуальные сношения, и говорил, что он пировал, получая пиво, яблочный сидр и телятину (без соли). Он получил зеленые мази от дьявола и мог летать, куда захочет. Дьявол приободрял его, чтобы он смог вытерпеть пытки, и дал ему огромные суммы денег, чтобы он купил коров и лошадей для перепродажи. Он дал ребенку Вискарта «три сливы, на которые он перед этим плюнул, за что и получил от дьявола пять монет».
4 ноября. Около восьми вечера Л. обнару-гкен со сломанной шеей, «задушенный самим дьяволом», спустя двадцать часов после того, как его освободили от гарроты. Бейлиф и судьи приказали, чтобы мертвое тело приволокли к эшафоту для сожжения и затем отвезли на повозке в Граверсберг для общественного обозрения на колесе [roue].
6 ноября. Приговор приведен в исполнение в соответствии с распоряжением.
Каждый раз, когда судьи заседали, они получали гонорар в 2 ливра 10 паттаров (стоимость хорошего обеда); за один день (1 ноября) они собирались четыре раза. За каждое собрание был сбор в 10 паттаров (очевидно, судебные издержки). Два врача получили 12 ливров; бейлиф — по 22 паттара за допрос каждого из шестнадцати свидетелей; трем охранникам — по 8 паттаров в день, была выплачена сумма в 68 ливров и 8 паттаров — солидная часть расходов: они работали 47 дней, а им заплатили за 57. Кроме того, заключенный был обременен платой за поиск в его доме ведьминских порошков; расходами по его перевозке из Вальеля в Метерен; стоимостью бумаги для записей суда над ним, с 27 сентября (одиннадцать листов по 8 паттаров каждый); за дорожные расходы для двух судей, чтобы препроводить сожженное тело в Гравенсберг и даже за дерево, израсходованное во время пытки. Л. также должен был заплатить за еду, которой питался, когда находился в заключении, в рукописи для этой цифры оставлен пропуск. Услуги палача и строителя эшафота были оплачены бейлифом каждому отдельно. В целом стоимость собственной казни обошлась Л. более чем в 197 ливров и 10 паттаров (3950 паттаров). Подобная плата может быть соотнесена со стоимостью коровы, которая в том же самом документе колебалась от 10 до 16 или 20 паттаров (один ливр) или теленка, который оценивался в 5 паттаров. Чтобы выплатить эти и другие Долги, судьи распорядились конфисковать собственность Л.
Необходимо сделать последнее замечание По поводу дела Л. Ближайший окружной суд в Касселе, услышав о деятельности палача в "альеле, запросил имена тех его жителей, Которых назвал Л. Суд в Вальеле сразу же отправил список тех, кто, по словам Л., якобы был с ним на шабаше. Однако приведенные документы не содержат сведений об их дальнейшей судьбе.

Лоэр, Герман

«Попасть в руки судьи по делам ведьм, — писал Л. около 1650г., — означает, что обвиняемому придется бороться за свою жизнь со львами, медведями и волками, не имея никакой защиты, поскольку он лишен любого оружия». Данная цитата взята из книги: «Hochnotige unterthanige wemutige Klage der frommen Un-schultigen» [«Самая кроткая униженная жалоба набожных невиновных»] (1676), сохранившейся в единственном экземпляре.
Л. ничего не преувеличивал, он был судебным чиновником в Рейнбахе около Бонна во время двух фантастических всплесков охоты на ведьм в 1631 и 1636 гг., унесших по одному человеку из каждых двух семей. В предшествующие сотни лет деревня не знала ни одного случая заключения, приведшего к казни. Но все изменилось после визитов сюда объезжавшего свой округ судьи Бюир-манна. А., как один из семи местных заседателей, увидел, как ужас овладевает деревней, и принял участие в сборе денег на взятку судье, чтобы он убрался восвояси. Бюирманн уехал, но вернулся в 1636г. А. вместе с мэром и еще одним чиновником пытался противодействовать Бюирманну, но не получил поддержки и, тайно распродав большую часть своей собственности (насколько смог), едва спасся со своей семьей в Амстердаме. 3 августа 1636г. Бюирманн нагло конфисковал оставшуюся собственность А. Став голландским подданным, А. возобновил свой бизнес и прожил больше 80 лет.

Ранних христианских мучеников ложно обвиняли в ужасных преступлениях, но в наши дни христианские ведьмы еще более несправедливо обвиняются в смертных грехах, которые они не совершали — и не могли совершить.
Г.Лоэр «Hochnotige Klage» (1676)

Иллюстрация, показывающая ужасы судов над ведьмами, включенная Лоэром в его книгу, сохранившуюся только в одном экземпляре.

А. чувствовал, что обязан записать свои наблюдения, чтобы «просветить власти о судебном разбирательстве, установленном для униженного населения маленьких городков и деревень». Он подчеркивал 3 момента:
1) невиновные, допрашиваемые на судах ведьм, подвергаются пыткам и умирают невиновными; 2) при пытках жертвы лгут; 3) все жертвы могут быть принуждены признаться во всем, особенно, когда пытка повторяется. Л. обязывал местных князей Германии внимательно рассматривать судебные отчеты, уменьшить высокие гонорары, которые чиновники получали за пытку каждой ведьмы и, кроме всего прочего, остановить пытки.
В приведенном отрывке Л. описывает, как судья вел процесс, яростно нападая на обвиняемого:

«Ты ведьма, вероотступница, собака безгласная! [du stummer Hund] Признайся в грехе колдовства! [Zauberlaster]; раскрой имена своих сообщников! Ты, грязная потаскуха, дьявольская распутница, ты, немая гадина! [du alte garstige Hur, du Teuffelsbuhlin, du Rupffenmachersche, du stumme Krotte]\ Говори и признавайся во имя Господа! Проглоти освященную соль! Выпей святой воды! Расскажи, кто научил тебя колдовству [Zauberen], и кого ты видела и признала на шабашах ведьм [Zaubertanz]. Тогда тебя не будут больше мучить, но подарят тебе вечную жизнь».

Хотя А. начал собирать материал, приехав в Амстердам, он не публиковал свою книгу до 1676г., пока ему не исполнился 81 год, опасаясь репрессий.

«Кто мог бы исполнить такое опасное дело? Если же кто-нибудь предпримет его ради христианского милосердия, то он может и не быть услышанным, если же он будет
услышан, то те, кто начал неправедное сожжение ведьм, будут кричать, что ему нельзя доверять, поскольку он поддерживает ведьм».

Как только он понял, что должен высказаться, и что книга может получить широкое распространение, Л. сам субсидировал публикацию. «Hochnotige» была проиллюстрирована картинами пыток ведьм, 7 из которых воспроизведены в данной «Энциклопедии».

Лувьерские монахини

«Вопрос, были ли бедные монахини одержимы или нет, остается открытым, — я не допрашивал их, однако, совершенно бесспорно, что подобное дело является ужасным скандалом». Первоначальная реакция епископа из Эвре кажется вполне разумной.
Во Франции XVIIe. колдовство проявлялось, в основном, в истериках юных монахинь, околдованных своими наставниками, которые принуждали их к аморальности и даже богохульству. По отношению к подобным отчетам возможны три подхода: либо они совершенно ложны, как фантазии молодых женщин, живущих в монастырях, где запрещены половые сношения; либо они абсолютно правдивы, и священники, наставлявшие монахинь в вере, были аморальными выродками; либо они являются неудачными толкованиями странных происшествий или преувеличениями некоторых злопамятных людей. Таким образом, каждая значительная вспышка сатанизма в монастырях имела две стороны — обвиняющих монахинь и обвиняемых священников, яростно боровшихся за общественную поддержку. Случай с лувьер-скими монахинями в 1647г. в Нормандии — третий крупный скандал такого рода. Оба главных героя, сестра Мадлен Бавен и отец Тома Булье, имели предшественников: в 1634г. в Лудене (сестра Жанна д'Анже и отец Урбен Грандье) и в Провансе в 1611 (сестры Мадлен де ла Палу де Демандоль и отец Луи Гофриди). Все эти суды осложнялись жесточайшим соперничеством между живущим в миру духовенством (приходскими священниками) и монашеством (монахами и монашествующими). Почти пародией на эти запутанные судебные тяжбы выглядит случившееся почти сотню лет спустя, в 1731г., когда были сняты обвинения сестры Кадье, и обвиняемый священник Жерар не был (как отец Буле) сожжен заживо.
О трех последовательно сменявших друг друга настоятелях монастыря в Аувьере — отце Давиде, отце Пикаре, отце Буле, и о монахине Мадлен Бавен, повествуют по крайней мере 34 книги и памфлета того времени. Основным источником информации являются судебные отчеты и автобиография или исповедь, написанная самой Мадлен. Как писал Мишле: «Нет книги более замечательной и более ужасной». Однако все согласны с заявлением Мадлен, что ее показания перед судом «есть не что иное, как живое подтверждение тех предположений, которые содержались в вопросах» следователей. На допросе ее принудили «сказать и о том, что она знала, и о том, чего не знала, и заверить свои показания». И в своей автобиографии Мадлен просит своих читателей «отличать то, что, было подлинным, от того, что могло быть галлюцинациями».
Из различных источников того времени, часто противоречивых, можно составить следующее описание:
«Рано оставшуюся сиротой Мадлен Бавен привезли в Руан ее тетка и дядя и в возрасте 13 лет отдали ученицей к портнихе. Здесь, пока мадам Анна угождала посетителям вни-3У, Мадлен и около полдюжины других Молоденьких девушек в верхнем ателье шили Церковные облачения, и их часто навещали священники, наблюдавшие за работой. Когда ей было около 18, ее соблазнил один из них, °тец Бонтемп, францисканец, имевший до этого близость с тремя девушками. Чтобы избежать подозрений со стороны тетки, Мадлен решила поступить в небольшой францисканский монастырь терциариев в Лувьере,

Наружная часть старой часовни монастыря в Лувьере до перестройки в 1867 г.
основанный в 1616г. как благотворительный дом для бедных. Поскольку она была глубоко религиозной, ее поступок практически никого не удивил».

Первым капелланом этого монастыря, посвященного св. Людовику и св. Елизавете Венгерской, был отец Пьер Давид. В документе того времени («Recit veritable», 1643) говорится: «Под прикрытием святого образа жизни он сеял семена пагубной доктрины, исповедуя учение иллюминатов». Представители этой еретической мистической секты, наряду с адамитами и квиетистами, полагали, что личность, исполнившаяся или озаренная Святым Духом, не может совершать никакого греха, что нужно поклоняться Господу обнаженным по примеру Адама, и при совершении обряда любое действие, совершенное с внутренним спокойствием и набожностью, не является грехом.
Очевидно, что отец Давид, по крайней мере, интересовался подобными ересями, поскольку после его смерти епископ сжег его книги. Монахини в Лувьере находились в бедствующем и униженном состоянии, они привыкли получать святое причастие обнаженными, затем поститься в течение 8 или 9 дней. Подобная практика, возможно, первоначально чистая по намерению, легко порождала неправильную интерпретацию и извращения.
Мадлен провела три года послушницей отца Давида и от него узнала обо всех этих ересях. Он, например, приказал «раздеваться до пояса и причащаться с обнаженной грудью». Другие монахини не давали ей прикрыться одеждой и принуждали вытягивать руки. Она писала об отце Давиде:

«Наиболее святые, добродетельные и преданные вере монахини стремились, полностью обнажившись, танцевать перед ним в подобном состоянии и прохаживаться обнаженными в садах. Но и это было не все. Он принуждал нас ласкать друг друга похотливыми объятиями и (то, о чем я не могу сказать даже шепотом) предаваться наиболее гнусным и греховным [лесбиянским] гнусностям... Я была свидетельницей шуточного обряда обрезания, осуществленного над искусственным фаллосом, который, видимо, был сделан из теста, и который затем несколько монахинь схватили, чтобы удовлетворить свои желания».
Однако отец Давид никогда не вступал с ней в сексуальные сношения, а совершал только допустимые вольности, удовлетворяясь «непристойными ласками и совместной мастурбацией ».

Ее «обучение» продолжил другой приходской священник, отец Метьюрен Пикар, сменивший отца Давида на посту капеллана в 1628г., и его помощник, отец Томас Буле. «Непристойные действия [отца Давида] продолжались как сами собой разумеющиеся». Как признавалась Мадлен, она сопротивлялась этому, и монахини считали ее упрямицей. Во время ее пасхальной исповеди отец Пикар раскрыл ей свою страсть и забавлялся с ней. «После этого я никогда не исповеды-валась ему... Почти все время он трогал руками интимные части моего тела, хотя я всегда была одета подобающим образом, а не раздета, как злонамеренно свидетельствуют некоторые монахини». Мадлен пыталась отказывать ему в окончательной близости, но иногда отец Пикар принуждал ее, и, наконец, она забеременела.
Другие монахини были также вовлечены в любовные игры капеллана. Отец Пикар обвинялся в изготовлении любовных зелий из кусочков просфоры, смоченных «несколькими сгустками менструальной крови», и зарывании их в землю. Очарованные этими зельями, монахини якобы получали предрасположение к «совершению наиболее грязных действий» с ним. Для других зелий отец Пикар смешивал внутренности умерщвленных младенцев, раздробленные конечности мертвых тел и «кровь, профильтрованную через освященную просфору».
Один или два раза в неделю, как призналась Мадлен, она отправлялась на шабаш. Около 11 часов ночи, как она рассказывала, она потеряла сознание и впала в «вид транса или экстаза». На шабаше присутствовали оба капеллана, отец Пикар и отец Буле, и три или четыре монахини из ее монастыря с несколькими мирянами и несколько демонов в облике полулюдей-полузверей. Священник служил черную мессу по «богохульному листу», отчетливо пародируя настоящую литургию. После пира, состоявшего из «двух перемен включая вареное человеческое мясо», монахини совокуплялись с призраком отца Давида или с некоторыми живыми священниками. Однажды Мадлен лежала с отцом Буле, в то I время как отец Пикар, ожидая, «крепко держал ' меня за руки, пока отец Буле лежал на мне».
На эти полночные шабаши священники приносили большие общинные облатки. Про- < исходившее далее следует описать собственными словами Мадлен. Отслужив черную мессу, священники вырезали из этих священных облаток

«круглый кусок примерно в полпенса из центральной части и прикрепляли его к куску кальки или пергаментной бумаги, вырезанному таким же образом, с помощью какого-то жирного клея, типа сапожного воска. Затем они размещали это приспособление над своими половыми органами, в области желудка, и, оснащенные таким образом, отдавались присутствующим женщинам... На шабаше [отец Пи-кар] имел соитие со мной пять или шесть раз.., но только один или два раза тем способом, который я описала».

В течение нескольких лет Мадлен посещал дьявол в облике большого черного кота.

«Он не менее чем два раза входил в мою келью. Я увидела этого проклятого инкуба в облике кота на моей кровати в самой неприличной позе, какую только можно представить, демонстрирующего мощный пенис, такой же, как мужской. Я испугалась и попыталась выбежать, но он мгновенно прыгнул на меня, силой затащил меня на кровать и затем яростно изнасиловал, заставив испытать совершенно особые чувства».

Все эти фантастические оргии продолжались постоянно с 1628г. и закончились со смертью отца Пикара в 1642г. Ни жалобы, ни слухи так и не просочились во внешний мир, хотя в течение нескольких лет сама Мадлен (когда была послушницей) была привратницей и ходила в город по несколько раз в неделю, а приходящие священники регулярно выслушивали исповеди. Только после смерти Пикара монахини признались в одержимости дьяволом, обратив на себя внимание церковных властей.

Экзорсизм сестры Мадлен Бавен, проводимый мон-синьором де Перико, епископом Эвре. Рисунок современника.

Отец Эспри де Борроже, невежественный провинциал из капуцинов (написавший в 1652г. отчет об их припадках), говорил, что молодые женщины, внешне здоровые

«ночью и днем в течение четырех лет страдали от самых поразительных конвульсий и в течение двух лет по три и более часа ежедневно подвергались экзорсизму, страдая от постоянно повторяющихся приступов безумия: контрактур, животного воя, криков и выкриков. И кроме всех этих исключительных мучений, они испытывали особенные побуждения своих личных демонов, мучивших их трижды или четырежды в день».

Из 52 монахинь, по крайней мере, 14 заявили, что одержимы (назвав имена своих личных демонов — Потифар, Дагон, Грон-гад и др.), и еще четверо подвергались мучениям [см. Демонология]. Стремясь избежать сурового наказания, монахини признались во всем, чего от них требовали, и возложили вину на Мадлен Бавен. Толпы собирались в церквах, где монахи из разных
орденов проводили публичные экзорсизмы, и монахини, польщенные или напуганные известностью, демонстрировали самое необычное поведение. Произнося проповедь, отец Эспри де Борроже сказал, что злоба дьявола подобна жужжанию мухи. Тотчас по церкви разнесся голос, без сомнения, одной из помешанных: «Что ты сказал? Мухи?! Мухи?! Ты скоро увидишь могущество этой дьявольской мухи!» Собравшиеся монахини подняли шум, принялись вопить и корчиться. Но не все считали эти истерике-эпилептические припадки демонической одержимостью. Д-р Эвелин, королевский врач, сообщал, что он не нашел никаких признаков одержимости, а обнаружил мошенничество и обман и полагал, что монахини отрепетировали свой экзорсизм.
Епископ Эвре, монсеньор де Перико, обследовавший монастырь по поводу колдовства в марте 1643г., обвинил сестру Мадлен Бавен в чародействе, посещении шабаша, подписании договора с дьяволом, краже святых даров и совокуплении с дьяволом. Мадлен призналась в том, что она — ведьма и была исключена из ордена и приговорена к пожизненному заключению в подземной тюрьме с содержанием на хлебе и воде, получаемых для поддержки ее существования трижды в неделю. Труп отца Пикара, вдохновителя всех колдовских и безнравственных действий, был тайно эксгумирован и отлучен от церкви. Наткнувшись на труп священника в выгребной яме, брат и племянник Пикара потребовали объяснений. В связи со скандалом по поводу эксгумации трупа и подозрениями в колдовстве, по совету королевской комиссии для расследований, местный парламент Руана взял дело в свои руки. Окончательное расследование, как гражданское, так и церковное, тянулось 4 года до 1647г.
Мадлен Бавен содержалась в монастыре урсулинок в Руане, где с ней жестоко обращались. Главный пенитенциарий (разновидность инквизитора) «грубо и неприлично» дважды осмотрел ее в поисках клейма дьявола и наблюдал за другими обысками. Она пыталась совершить самоубийство, останавливая свои менструации с помощью бандажей, глотая пауков и пытаясь подкупить мальчика, чтобы он принес ей мышьяк. В августе 1647г. суд отсрочил обычный приговор, но не отменил ее одиночного заключения. Она не долго терпела подобное обращение и умерла в тюрьме в возрасте 40 лет в том же самом году.
Один свидетель, перед тем как его сожгли как еретика, признался, что он подсказал Мадлен Бавен все ее показания об оргиях на шабаше, но все, что он говорил, было «просто сплетнями и болтовней». История с «богохульным листом», якобы читавшимся на черной мессе, «была предложена допрашивавшим его главным пенитенциарием, подкупившим его шестью су, чтобы он дал показания против Мадлен и очернил ее имя. Поскольку он был совершенно без средств, он согласился принести лжесвидетельство ради денег».
Отец Томас Буле, ставший капелланом после смерти отца Пикара, был арестован по подозрению в колдовстве. После 3 лет заключения, он был приговорен, на основе данных показаний, за околдовывание монахинь. С другой стороны, следует заметить, что двое других священников, также обвиненных с Нуле, были оправданы, потому что единственное свидетельство против них исходило от осужденных преступников. Отец Буле был приговорен к пытке, «с тем, чтобы он раскрыл своих сообщников», а затем к amende honorable. Его доставили на Старую рыночную площадь, «его голова и ноги были обнажены, он был в одной рубахе, с веревкой вокруг шеи, в руке он держал зажженную тонкую восковую свечу весом в два фунта». 21 августа 1647г. его сожгли живьем на Старой рыночной площади, а пепел его развеяли на все четыре стороны.
В то же самое время парламент Руана объявил эксгумацию отца Пикара незаконной, но признал его виновным в колдовстве; его труп должны были позорно и публично сжечь (вместе с отцом Буле). В это же самое время был сожжен другой священник, Дюваль, также обвиненный Мадлен Бавен. Монахини Лувьера, околдованные двумя капелланами для совершения аморальных действий, должны были быть распределены по другим монастырям, чтобы изгнать «сухотку» из их душ.

Луденские монахини

Во Франции XVIIe. жизнь большинства священников немногим отличалась от жизни мирян, лишь некоторые соперничали с ними в изысканности манер и свободе поведения. Одним из них был красавец Урбен Грандье, назначенный в 1617г. приходским священником в Сен-Пьер дю Марш в Аудене. Оказавшись в сложном положении (возникшем, скорей всего, в результате его знаменитых любовных похождений), отец Грандье обратился к влиятельному кардиналу Ришелье, в то время еще находившемуся в немилости у короля Аюдовика XIII. Священника заподозрили в том, что он является отцом ребенка Филиппы Тринкан, дочери луденского общественного обвинителя, в то время как он находился в открытом сожительстве с Мадлен де Бру, одной из своих юных послушниц. Никого не удивило, что отец Грандье, ведший в течение 13 лет веселую и скандальную жизнь «в браке по согласию», 2 июня 1630г. был обвинен в аморальном поведении перед судом своего врага, епископа Пуатье, и признан виновным. Но отец Грандье имел политические связи, и его всего лишь отстранили от богослужений, а через год он был восстановлен в своих правах по распоряжению бордосского архиепископа Сурди.
Опасаясь мести, его противники обратились к другому его недругу, отцу Миньону, духовнику маленького монастыря урсулинок в Аудене. Их план заключался в том, чтобы убедить нескольких сестер, что они одержимы, и при экзорсизме заставить их поклясться, что отец Грандье околдовал их. Матушка-настоятельница сестра Жанна де Анж (мадам де Беклье) и монахини объединились. Они бились в чудовищных конвульсиях, задерживали дыхание, чтобы раздуться до невероятной величины, гримасничали и говорили чужими голосами. Сестра Жанна заявляла, что они одержимы двумя дьяволами, Асмодеем и Забуллоном, посланными отцом Грандье. Однако интрига не удалась, и 21 марта 1633г. архиепископ просто запретил отцам Миньону и Пьеру Барре продолжать экзорсизм.
Хотя монахиням было позволено вернуться к своей прежней жизни, заговор против отца Грандье продолжался. Монсеньор Жан де Аобардемон, родственник настоятельницы и влиятельный друг всесильного кардинала Ришелье, по поручению правительства прибыл в Ауден наблюдать за выполнением распоряжения о сносе фортификационных сооружений. Лобардемону донесли, что Грандье опубликовал ядовитую сатиру, вызвавшую ярость Ришелье; он был также осведомлен, что одна из одержимых монахинь, Клер де Сазильи, находилась в родственных отношениях с кардиналом. Нельзя было упускать случай унизить приходского священника, и Ришелье был готов употребить свою власть.

ОтецУрбен Грандье, обвиненный монахинями Луде-на в 1633 г. в колдовстве.

В соответствии с этим Лобардемону было предписано инсценировать судебное заседание с двумя услужливыми мировыми судьями, сенешалем и гражданским чиновником, чтобы арестовать Грандье и обвинить его в колдовстве.
Был возрожден первоначальный замысел. При экзорсиэме, проводимом францисканцем отцом Лактанцием, капуцином отцом Транквиллом и иезуитом отцом Сирином, монахини возобновили свои обвинения против Грандье. Некоторые из его отвергнутых любовниц помогли создать атмосферу предвзятости вокруг его дела. «Шестьдесят свидетелей заявляли о супружеской измене, кровосмешении, богохульстве и других преступлениях, совершавшихся обвиняемым даже в самых сокровенных местах церкви (таких как ризница, где хранилось святое причастие) в любое время дня и ночи» (де Нио). Священники позаботились о том, чтобы провести публичный экзорсизм монахинь, и огромные толпы собирались, чтобы наблюдать и слушать разоблачение отца Грандье.
Наконец отец Грандье был вынужден сам экзорсировать монахинь, потому что они заявляли, что он вызвал их одержимость. Поскольку одним из явных признаков демонической одержимости была способность одержимых говорить на иностранных языках, отец Грандье заговорил с одной из монахинь по-гречески. Но монахиню подучили: «О, Коварный! Ты же хорошо знаешь, что одним из первейших условий нашего договора было никогда не говорить по-гречески». Де Нио сообщает, что священник «не осмелился допрашивать по-гречески ни ее, ни других монахинь, хотя его и побуждали к этому, и выглядел очень смущенным». В конце представления монахини обступили священника, обвиняя его в колдовстве. Настоятельница поклялась, что отец Грандье околдовал их, перебросив через монастырскую стену букет роз.
Во время выдвижения обвинений, отец Грандье не предпринимал никаких ответных шагов, полагая, что он не может быть обвинен в вымышленном преступлении. Однако 30 ноября 1633г. он был заключен в Анжер-ский замок. Согласно отчету, составленному впоследствии Никола Обеном, клейма дьявола быстро обнаружили с помощью следующей уловки: разрезая острым концом ланцета и заставляя его кричать от боли, затем тотчас дотрагивались до его тела в другом месте тупым концом, не причиняя боли. В стенографическом отчете отмечено 4 таких места на ягодицах и мошонке. Аптекарь из Пуатье, бывший свидетелем мистификации, быстро выхватил свой ланцет и мгновенно доказал чувствительность плоти священника. Доктор Фурно, хирург, приготавливавший его к пытке, также свидетельствовал, что не нашел никаких явных клейм дьявола.
Суд в Лудене не соответствовал никаким нормам и был насмешкой над правосудием. Во-первых, согласно законодательству, сначала Грандье должен был быть допрошен светским судом и иметь возможность подать апелляцию в парламент Парижа (обычно равнодушный к обвинениям в колдовстве). В данном же случае процессом руководил кардинал при посредстве марионеточного следственного комитета. Во-вторых, не были соблюдены обычные судебные процедуры. Обвинение предъявило отцу Грандье договор с Дьяволом, якобы написанный его собственной рукой, который демон Асмодей стащил из кабинета Люцифера и представил суду (рукопись сохранялась в течение многих лет как вещественное доказательство) [см. Договор с дьяволом}. Суд не позволил монахиням отказаться от прежних показаний против священника, объясняя их volte-face (резкую перемену взглядов), как попытку Дьявола спасти своего слугу. Монахини настаивали на том, что их признания были продиктованы монахами, живущими в миру и ненавидящими приходского священника. Проигнорировали и появление в суде матушки-настоятельницы с петлей вокруг шеи, угрожавшей повеситься, чтобы искупить свои прежние ложные показания.

Титульный лист одного из многих современных трактатов, написанных за и против обвинений отца Гран-дье в колдовстве.

Аобардемон предупредил друзей Гран-дье, желавших явиться в суд, чтобы выступить в его защиту, чтобы они молчали, иначе он обвинит их в колдовстве. Местный врач, Клод Киле из Шинона разоблачил мошенничество монахинь при публичном экзорсизме, послужившем поводом для обвинения Грандье. Он пожелал дать свои показания следственной комиссии; монсеньор Лобардемон тотчас приказал его арестовать, и д-р Киле спасся, бежав в Италию. Лобардемон выдал ордера на арест трех братьев Грандье, двое из которых были приходскими священниками, и они также были вынуждены спастись бегством. В Лудене состоялось собрание в защиту священника, организованное луденским бальи, который обжаловал порядок ведения процесса. Лобардемон разогнал его за якобы допущенное выступление против короля, что приравнивалось к государственной измене.
18 августа 1634г. был вынесен приговор, включавший в себя пытки обеих степеней и сожжение заживо следующим образом:

«Мы постановили и постановляем признать упомянутого Урбена Грандье, должным образом пытанного, виновным в преступлениях магии, malefida и вызывании одержимости демонами нескольких монахинь-урсулинок данного города Лу-дена, так же как и других светских женщин, наряду с другими проступками, и преступлениями, приведшими к тому же. Для искупления таковой вины, мы приговорили и приговариваем упомянутого Грандье к amende honorable [публичному покаянию] с обнаженной головой, веревкой вокруг шеи, с зажженной тонкой восковой свечой в руке, перед входом в церкви Св. Петра де Марш и Св. Урсулы в этом городе. Стоя на коленях, он должен просить прощения у Господа, короля и перед законом; сделав это, он должен быть переведен на городскую площадь Св. Креста и привязан к столбу на эшафоте, воздвигнутом на упомянутом месте для этой цели, и там должен быть сожжен живьем вместе со всеми соглашениями и магическими снадобьями, использовавшимися им, равно как и с рукописной книгой, составленной им против целибата священников, а его пепел развеян по ветру. Мы повелеваем и приказываем, чтобы каждый предмет его движимой собственности был получен и конфискован королем, но сначала взята сумма в 500 ливров для покупки бронзового знака, на котором будет выгравирован отрывок из приговора настоящего суда, чтобы установить его на видном месте в упомянутой церкви, дабы он оставался там вечно. И прежде чем приступить к казни, согласно настоящему приговору, мы приказываем упомянутого Грандье подвергнуть пыткам первой и последней степени [la question ordinaire et extraordinaire] для установления его сообщников. Дано в Лудене против упомянутого Грандье, казненного 18 августа 1634г.».

Даже под пыткой, настолько жесткой, что костный мозг брызгал из его переломанных конечностей, Грандье утверждал, что невиновен, и отказывался признавать фальшивые обвинения и называть имена вымышленных сообщников. В рукописи тех лет, найденной в Пуатье, говорится, что отец Транквилл и другие капуцины помогали при пытке и домали ему ноги. Они были так разъярены его стойкостью, что утверждали, будто каждый раз, когда он молится Господу, он в действительности обращается к Дьяволу — своему Господу. Отцу Грандье было разрешено сделать предсмертное заявление и получить милость в виде удушения перед сожжением. Однако, францисканские монахи, сопровождавшие его на смерть, не позволили ему говорить, залив ему нос и рот святой водой. В одном спорном документе говорится, что для уверенности в его молчании монахи разбили ему губы тяжелым распятием, якобы предлагая Грандье поцеловать его. Они связали петлю гаротты таким образом, чтобы ее нельзя было затянуть. Францисканец отец Лактанций лично зажег погребальный костер и вместе с мадам Лобардемон с вожделением следил за тем, как корчился Грандье, сжигаемый заживо.
Судьба, хоть и в небольшой степени, воздала должное его мучителям. Отец Лактанций сошел с ума и умер через месяц, его последними словами были: «Грандье, я не виновен в твоей смерти». Отец Транквилл, также потеряв рассудок, умер через пять лет. Доктор Маннури, прокалыватель ведьм, был так удручен своими ложными обличениями, что умер в страшном помутнении рассудка. Отец Барре в 1640г. был изгнан из Франции за тайный сговор с симулянтами одержимости из Шинона [см. Одержимость].
Даже после убийства Грандье, когда демоническая одержимость монахинь должна была прекратиться, они продолжали свои представления, и город и монастырь получали прибыль, привлекая заезжих зевак.
Типичным для монахинь, подвергавшихся экзорсизму, было поведение одной из них, сестры Клер:

«Богохульствуя, она упала на землю в конвульсиях, задирая вверх нижнюю юбку и рубашку, демонстрируя свои интимные части тела без всякого стыда и бормоча непристойные слова. Ее жесты были настолько неприличными, что аудитория отводила взгляд. Она выкрикивала снова и снова, оскверняя себя руками: «Приди, ну же, foutez-moi (возьми меня)!»

Она звала приора по имени, хотя, как говорили, она никогда не видела его до этого, Упрашивая быть своим любовником. Подобное зрелище продолжалось целый час.

Современный рисунок отца Урбена Грандье, сожженного живьем в Лудене в 1634 г.

«[В другое время] монахини ударяли себя по груди и спине головами, как будто у них были сломаны шеи, с непостижимой быстротой. Они переплетали руки в местах соединения с плечом, локтем или запястьем, два или три раза вокруг. Лежа ничком, они соединяли ладони своих рук с подошвами; их лица делались такими ужасными, что никто не осмеливался глядеть на них; их глаза открывались и не мигали. Их языки неожиданно вываливались изо рта, ужасно перекручиваясь, черные, твердые и покрытые прыщами, однако и в этом состоянии их речь была ясной. Они опрокидывались назад, пока их головы не доходили до ног, и ходили в таком положении с удивительной скоростью и длительное время. Они издавали столь ужасные и столь громкие крики, каких никто никогда не слышал. Они пользовались неприличными выражениями, которые могли заставить покраснеть самых развращенных мужчин, и столь развратно обнажались и предлагали себя присутствующим, что могли бы удивить обитательниц худшего в стране борделя».

Расписка за дерево, использованное для сожжения отца Урбена Грандье: «Я, нижеподписавшийся, подтверждаю, что получил сумму в девятнадцать ливров и шестнадцать су за бревна, использованные для изготовления погребального костра для месье Урбена Грандье, для столба, к которому он был привязан, и за дрова, которые я привез. Дано в Лудене, в этот двадцать четвертый день августа, 1634г., Делиар».

Английский дворянин лорд Монтегю был так потрясен экзорсизмами, проводимыми иезуитом Жаном Джозефом Сурином, что перешел в католицизм. Однако, когда племянница кардинала Ришелье, герцогиня д'Эгильон, посетила Луден, она распознала мошенничество и все рассказала своему дяде. Ришелье сразу потерял интерес к делу, отменив «пособие», которое пожаловал одержимым за произнесение речей против Грандье. Не получая регулярной помощи за свои представления, монахини потеряли всякий интерес. Так деньги, вернее их отсутствие, способствовали излечению одержимости там, где экзорсизм потерпел неудачу.

Людовик XIV, эдикт 1682г.

Эдикт стал поворотным пунктом в истории колдовской истерии во Франции. Он тесно связан с ужасной вспышкой сатанизма в самом королевском дворе, разоблаченной на судах в «Огненной палате» (chambre ar-dente), и с королевскими упреками нормандскому парламенту, высказанными через двенадцать лет, в 1670г. Эдикт преследовал несколько целей: определял колдовство как «мнимую магию, предрассудок, суеверие, клевету» самого низкого уровня, и тем самым развенчивал ужасный миф о шабаше, использовавшийся демонологами в качестве основы всех ведьмовских процессов. До определенной степени он даже защищал тех, кто был одурачен предсказателями или чародеями. Он наносил тяжелый удар по богохульникам и святотатцам, которые демонстративно высмеивали религию или оскверняли церковные обряды. Основанием для судебного преследования стал факт преступления колдуна, а не простое подозрение в колдовстве. Наконец, акт представлял собой кодекс, которому должны были следовать все местные суды или парламенты. До этого законы против колдовства зависели от местных обычаев и прецедентов, и наказание колебалось в зависимости от отношения судей и степени запуганности населения. Вследствие подобной зависимости от индивидуальных решений, парламент Нормандии, например, судил обвиняемых ведьм по собственному усмотрению. Правда, благодаря расплывчатости формулировок статьи второй, новый королевский эдикт тоже предоставлял множество лазеек для местных судей.
Когда Людовик XIV в 1670г. отсрочил приведение приговора двенадцати осужденным ведьмам, парламент Руана пытался добиться пересмотра решения Его величества. Но выдвинутые обвинения были более чем нелепыми. В округах Кутансе, Каретан, Э-де-Пюи в Верхней Нормандии случилась эпидемия нервных заболеваний. Местные врачи, неспособные ее прекратить, поставили традиционный диагноз — чародейство. Как обычно, источники колдовства были найдены: многие припомнили, что видели своих соседей на шабаше. Среди показаний под присягой, собранных в мае 1669г., были рассказы Жерома де Буланже, наблюдавшего в течение получаса полет обнаженных людей по воздуху, и Мишеля Маре, видевшего более 200 обнаженных людей, танцевавших близ Э-де-Пюи, а также Исаака Маре, заснувшего в хижине в лесу и разбуженного группой обнаженных людей, окруживших козла и державших черные свечи. Некоторые крестьяне заявляли, что видели священников с обнаженным причтом, которые, стоя на головах, служили черную мессу. Местный кюре обобщил обвинения в своем послании:

«Этот шабаш был точно таким, как описывается во всех книгах, во все времена и во всех местах. Ведьмы смазывали себя, а высокий мужчина с рогами уносил их в трубу. Их действия следовали установленному образцу: танцы, которые они называли «удовольствием», разрубание младенцев на маленькие кусочки и варка их вместе со змеями на огне, получение дьявольского порошка для наведения порчи, подписание кровью договора с их господином [Дьяволом] в образе огромного козла, окруженного черными свечами. Единственное, что отличало шабаш в Э-де-Пюи, было то, что дьявол ставил клеймо на своих вассалов для большего подчинения. Необычно было и то, что было опознано более сотни священников. Что же до меня, то я убежден в истинности всего, что было сказано на суде, и верю, что дьявол [в образе крысы] действительно разговаривал с одним из обвиняемых, мальчиком десяти лет».

Всего за колдовство было осуждено 525 человек. Некоторые были названы (и сосчитаны) дважды. Девять доносчиков назвали имена:
Жан ле Кустеле 154
Маргерит Маржери 90
Жак де Гастолуа 85
Симон Маржери 78
Жан ле Маршан 43
Шарль Шампель 35
Анн Ноэль 20
Рене ле Маршан 15
Катрин Робер 5
Суд проследил, чтобы большинство арестованных сознались. Парламент утвердил смертный приговор первым двенадцати осужденным (еще тридцать четыре ждали подтверждения), когда их семьи обратились за милостью к королю. По совету своего министра Кольбера король заменил приговоры высылкой из провинции и возвратил осужденным их собственность.
Руанский парламент, сжигавший ведьм со времен Жанны д'Арк, был опозорен и обратился к королю с просьбой об отмене помилования. Король проигнорировал это обращение и принудил парламент Нормандии выполнить его распоряжение. Спустя примерно двенадцать лет, частично благодаря решимости Кольбера, укреплявшего авторитет центрального правительства, Людовик опубликовал свой знаменитый эдикт:

Эдикт от июля 1682г.

Зарегистрирован парламентом 31 августа 1682г.
Статья 1.
Все, кто занимается ворожбой или называют себя предсказателями, после обнародования этого эдикта должны тотчас покинуть свои дома под страхом телесного наказания.
Статья 2.
Запрещаются все практические действия из области магии или предрассудков, устные и письменные оскорбления Священного Писания и литургии (в заговорах), произнесение или совершение чего-либо, необъяснимого по природе (в пророчествах). В равной степени те, кто совершал или использовал указанные действия и те, кто обучал им, должны понести наказание в соответствии с тяжестью преступления.

Первая страница подлинного текста эдикта Людовика XIV. Из БКУ.

Статья 3,
Если после обнародования этого эдикта злонамеренные личности увеличат и соединят предрассудки с нечестием и богохульством под предлогом якобы магических действий или других подобных обма-
нов (таких как некромантия), они должны наказываться смертью.
В целом провинциальные парламенты подчинились эдикту. В Париже сожгли трех пастухов, обвиненных в распространении эпидемии среди овец, но они явно подкрепляли свои чары мышьяком. Сожжения в Бордо продолжались до 1718г., пока там не сожгли последнего колдуна (мужчину, обвиненного в наложении лигатуры). Несмотря на то, что скептическое отношение к колдовству, выраженное в эдикте, не получило поддержки, авторитет короля стал главным фактором, обусловившим подчинение закону и прекращение охоты на ведьм по всей Франции.

Люксейльский суд над ведьмами

Суд над мадам Деслэ ла Мансени, 27-летней супругой Жана де ла Тура, из Люксейльского округа во Франш-Контэ, вошел в историю колдовства как одно из документальных свидетельств длительной работы инквизиции по подстрекательству охоты за ведьмами.
В 1529г. генеральный инквизитор Беза-нсона, посетивший при неясных обстоятельствах деревню Анжье, собрал слухи о ересях, ходившие среди ее жителей. Когда собралось достаточное количество обвинений, их проанализировали, но ни одно не могло быть подтверждено само по себе. Обвиняемая считалась ведьмой на основании общего мнения, и, следовательно, должна была подвергнуться пыткам. Инквизиция, без сомнения, настаивала на секретности, чтобы защитить свои источники информации: раскрытие свидетелей могло привести к краху операции.
Жалобы и обвинения сосредоточились вокруг одной женщины, Деслэ ла Мансени. Они сочетали в себе несчастья, не поддающиеся объяснению, и традиционную male-ficia (порчу), сопровождаемую угрозами смерти. Ребенок заболевал, ответственность за это возлагали на ведьму. Маленького сына Мансени принудили дать изобличающие показания против своей матери. Типичным является данное под присягой свидетельство Антуана Годена:
«Антуан Годен, около 40 лет, житель вышеупомянутого Анжье, ясно помнивший последние тридцать лет, принеся присягу и будучи допрошен, как и предшествующие по тому же самому вопросу, и настаивая на верности своей присяге, что он знает, что Деслэ ла Мансени считается и слывет в упомянутой округе ведьмой [genosche] и порочной, согласно общественному мнению, женщиной и чародейкой. ...Далее он сказал, что слышал, как сын упомянутой Деслэ говорил в поле, что его мать отправилась задом наперед на витой ивовой палке на сборище. Также он свидетельствовал, что слышал, как люди говорили, что упомянутая Деслэ произносила трижды проклятия по адресу женщины по имени Пренс, пока она рожала, и упомянутая Деслэ взяла прялку и сказала, что они немного поколдуют в упомянутом Анжье. ...В мае это признание было снова зачитано вышеупомянутому Антуану, и он настаивал и настаивает на вышесказанном признании».
Вооружившись подобными слухами, собранными от примерно двух дюжин соседей в марте 1529г., инквизитор начал допрашивать подозреваемую женщину перед комиссией из 6 человек, включая приходского священника, губернатора Люксейля и его заместителя. В продолжение нескольких заседаний сессий Деслэ заявляла о своей невиновности, и ничто не указывало на ее вину. Однако инквизитор что-то заподозрил и заключил ее en prison ferme (в тюрьму усиленного режима). Наконец он передал ее гражданским властям, чтобы подвергнуть пытке сдавливанием. Вскоре Деслэ ла Мансени призналась и сообщила своим судьям то, что они хотели услышать: о неосуществленных обещаниях дьявола сделать ее богатой, об отрицании католической веры, вызывании бури с градом, полете по воздуху на смазанной мазью палке, плясках на шабаше, совокуплениях с месье Рондо, дьяволом, холодным, как лед [froid comme glace], и применением черного порошка для отравления скота. К 8 апреля ведьма назвала своих помощников на sabbats et sinagogues des diables (на шабашах и дьявольских сборищах). Сообщения о суде были переданы для подтверждения богословами 18 декабря 1529г. Деслэ ла Мансени была повешена, а ее тело сожжено по обвинениям в убийстве, отречении от католической веры и впадении в преступную ересь. В приговоре колдовство даже не упоминалось.