Дуглас Монро Двадцать один урок Мерлина

12

САМЫЙ СМЕРТОНОСНЫЙ ИЗ ВИДОВ

«Мужчина и женщина становятся демонами друг для друга, если они не отдаляются друг от друга на духовном пути, ибо природа творения — это всегда природа разделения».

(К. Г. Юнг, «Septem Sermones Ad Mortuos»)

Это была уже четвертая осень, которую я проводил в жилище Мерлина на горе Ньюэйс, и мне еще ни разу за все эти годы не наскучило бродить по лесам, когда листья начинают менять свою окраску, а в воздухе лениво плывет прелый запах золотарника.
Стоял 475 год от Рождества Христова, и король Утер уже пять лет восседал на британском троне, хотя я не могу сказать, чтобы меня особенно интересовали эти даты: та работа, которую я выполнял под внимательным наблюдением Мерлина, полностью заслоняла от меня все подобные факты.
Кроме того, жизнь в горах, казалось, текла из года в год без всякой связи со временем или делами человеческого рода за пределами этих гор. Что же касается меня, я уже довольно далеко продвинулся в освоении внутренних тайных знаний друидизма, постигнув многие искусства и науки. Благодаря замечательному руководству Мерлина я бегло говорил на трех языках и высоко развил свои вокальные способности. Так и протекала жизнь на горе Ньюэйс — в постоянных интересных занятиях и освоении новых знаний.
И вот однажды свежее осеннее утро застало нас с Мерлином за сбором грибов почти у самого подножия горы — мы хотели пополнить свои запасы Перед наступлением зимы. Я знал, что грибы — это довольно таинственные Д)здания: сегодня они здесь, а придешь на то же место на следующий день и никогда не можешь быть уверен, что тебе опять удастся их отыскать! Но для Друидов они являются редчайшей и удивительной пищей —подарком богов — и вполне оправдывают трудности, связанные с их поисками. А здесь было столько их разновидностей... одни были предназначены для лечения, другие для ритуального стола в самые святые дни, а из некоторых можно было приготовить очень вкусную пищу.
В это утро мы чувствовали себя счастливыми, потому что наша тростниковая корзинка была до краев заполнена грибами любой формы и цвета, какие только можно вообразить: красные с пятнышками, блестящие желтые с нежными шляпками, круглые белые дождевики и многие другие. Эти необычные растения, казалось, водились в наших горах в таком изобилии, как ни в одном другом месте, где мне приходилось бывать, но у Мерлина и для этого было хорошее объяснение. Он объяснял это тем, что грибы выбирают «только самую магическую почву... А где, — рассуждал он, — можно найти более таинственное место, чем здесь, на горе Ньюэйс?» Я не сомневался в том, что он прав.
День выдался теплым и сухим, оранжевое солнце проглядывало сквозь легкую дымку облаков. В такие дни ветер часто приносит не только запах листьев или дождя, но иногда и звуки, которые далеко разносятся в бодрящем воздухе. Мы как раз успели выйти из лесу на дорогу, ведущую к дому, когда легкий ветерок донес до нас звук скачущей лошади.
—Быстро в кусты, Медвежонок! —приказал Мерлин, подталкивая меня, и мы спрятались в придорожных кустах, дожидаясь, когда неизвестный всадник появится в поле нашего зрения.
Вскоре на горизонте мы увидели облако пыли, а затем и фигуру приближающегося всадника. Мерлин прикрыл глаза от солнца и сощурился и тут же вскрикнул от удивления.
—Джозефус! —позвал Мерлин, выбегая на дорогу и делая знак рукой. — Джозеф! —Лошадь остановилась в дорожной пыли. — Как ты здесь оказался, друг мой... что происходит под этими небесами?
Человек с мрачным выражением лица протянул свернутый в трубку документ, затем спешился.
— Мерлин, старый друг, — сказал он, — я должен благодарить Бога за то, что нашел тебя! Я двое суток провел в седле и начал уже сомневаться в том, что мои поиски увенчаются успехом. — Он глубоко вздохнул и тяжело облокотился на свою лошадь. — Я привез распоряжение, чтобы ты немедленно явился в Гластонберийское аббатство, — тут он бросил на меня быстрый взгляд, — вместе с мальчиком.
— Это Артур, если я не ошибаюсь? — сказал он, показывая рукой в мою сторону. — ...Но я зря теряю время! Мерлин, поехали! Преподобная Матушка просила, чтобы мы не задерживались... иначе может оказаться слишком поздно.
Мерлин, который все это время читал полученный приказ, опять тщательно свернул бумагу и протянул ее Джозефу.
— Действительно, мрачные новости, я не ожидал, что это произойдет 0ри моей жизни, — сказал он. — Конечно, мы должны немедленно отправляться в Авалон.
— Гластонбери! — поправил Джозеф Друида. — Место, куда мы едем, теперь называется Гластонбери, и только варвары и самые невежественные из христиан продолжают называть его этим старым языческим именем.
—Называй его как хочешь, —ответил Мерлин, сухо улыбаясь, —но роза, как ты ее ни называй, о стается розой — даже если она черная] Люди, появляясь и исчезая, вечно дают новые названия, но место... оно остается само собой. — С этими словами мы все направились к нашей пещере, чтобы собрать свои вещи.
— Не задавай мне сейчас никаких вопросов, Артур, — сказал Мерлин, когда мы были заняты упаковыванием поклажи, — я все объясню тебе по дороге. —Он, без сомнения, заметил, что мое любопытство достигло предела и что мне становилось все труднее и труднее сдерживать свой язык. Хотя подобные внезапные поездки за последние годы стали привычными, эта, казалось, чем-то отличалась от всех остальных... она была какой-то неясной — вызывала чувство крайней необходимости и неловкости одновременно. «Несомненно, — подумал я, — произошло что-то нехорошее».
Как только мы добыли лошадей в соседней деревне, мы все трое уже скакали на запад, по дороге, которая в конечном счете сворачивала в Страну Лета. Прошли те дни, когда я легко мог разделять седло со своим учителем — мне было тринадцать лет, и ростом я был почти как Мерлин! Итак, в этот поздний осенний день три всадника быстро мчались в направлении Гластонбери.
Нас отделяло от места нашего назначения тридцать лье, так что когда мы пересекли реку Арвон, солнце уже исчезло за холмами. Мы с Мерлином решили провести ночь у стен города Каэр Кери, который теперь известен под названием Сиренчестер, так как аббатство находилось недалеко от него. Джозеф настоял на том, что он поедет вперед, чтобы сообщить о нашем прибытии, и мы пообещали последовать за ним наутро с первыми лучами солнца.
В этот вечер мы поужинали свежими грибами (поджаренными на палочках над костром), сыром и ячменным хлебом, после чего удобно расположились рядом с костром и Мерлин закурил свою длинную глиняную трубку. Я в Душе надеялся, что он скажет что-нибудь наконец о цели нашей поездки, Потому что я знал, что мой учитель любит вести беседу после хорошей еды.

* * *

— Я считаю, что лучше оставить все на завтра, когда события сами все скажут за себя, — сказал он после продолжительного молчания, — но есть несколько ключевых моментов, которые следует тебезнать. Например: сейчас умирает один человек... человек, который имеет большое значение для тебя. Я посмотрел на него с внезапным беспокойством, так как ничего подобного я не ожидал услышать, но Мерлин жестом успокоил меня и продолжал:
— ...Я прошу тебя только внимательно слушать все, что будут завтра говорить в Гластонбери, потому что среди всех сказанных слов ты найдешь ответы на те вопросы, над которыми ты давно ломал голову. Ты помнишь огни Белтана, которые мы наблюдали с тобой с вершины холма Кадбэри? — Я утвердительно кивнул. — Так вот, утром мы посетим то самое место, на котором они были зажжены. Христианские священники, которые сейчас обитают здесь, переименовали остров, а также большую церковь в надежде на то, что, вытеснив всех остальных богов, они спасут своих собственных. Однако, к счастью, древняя магия не полностью изгнана с этой земли, и Владычица до сих пор продолжает обитать в Авалоне вместе с множеством сестер, которые служат только Богине Земли — матери всего сущего. Они называют себя Сестринской Общиной Дар Абба, что значит «женщины, одетые в темные мантии», и хотя их магия отличается от нашей собственной, источник и теория, на которых основаны наши и их духовные законы, одни и те же. — Мерлин тщательно спрятал трубку в кожаный мешочек и закрыл глаза. Я решил, что он собирается спать.
— Чем магия жриц Авалона отличается от магии Друидов? — вставил я, очень обеспокоенный тем, чтобы разговор не прерывался до утра.
— Это, — ответил Мерлин, не открывая глаз, — серьезный вопрос, который возник очень давно, когда человечество еще действительно составляло одно целое с той Землей, на которой оно жило — и организовывало свою жизнь и свои пути на основании той симметрии и того равновесия, которые они наблюдали в природе. Для отцов-основателей существовало единственное очевидное естественное разделение, которое проявляется во всех аспектах мироздания: ЗАКОН ДВОЙСТВЕННОСТИ, НА КОТОРОМ ПОСТРОЕНЫ ВИДИМЫЙ И НЕВИДИМЫЙ МИРЫ. Это попросту означает, что все, что мы можем видеть или чувствовать в любом из трех кругов существования, принадлежит к одной из двух великих противоположностей. Эти две основные силы легко видеть в окружающем нас мире.
Тут Мерлин развернул длинный список естественных элементов вместе с их противоположностями, часть из которого приведена ниже.

БОГ-БОГИНЯ.........ЧЕРНОЕ-БЕЛОЕ
ЛЕТО-ЗИМА.................ЗЕМЛЯ-НЕБО
МУЖЧИНА-ЖЕНЩИНА...........СВЕТ-ТЬМА
ДЕНЬ-НОЧЬ.................ЗОЛОТО-СЕРЕБРО
СОЛНЦЕ-ЛУНА...............РОЖДЕНИЕ-CMEPTb
РАЗВИТИЕ-УПАДОК...........ОГОНЬ-ВОДА

— ...И это лишь немногие из УНИВЕРСАЛЬНЫХ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ, потому что все, что нам известно, отражено этим законом, и так до мельчайших частиц, из которых состоит все вокруг. Также и мужчины и женщины — будь то Друиды или Жрицы — представляют две стороны существования, и эти знания привели к заключению нашего важнейшего соглашения, Yr Gwahaniad Athrawiaeth —ДОКТРИНЫ РАЗДЕЛЕНИЯ.
Эта Доктрина — соглашение между Авалоном и Англси, созданное лишь для тех немногих, кто обладает духовной склонностью интересоваться, «по-чемр мир делится таким образом и «как» мы можем следовать этой модели, чтобы достичь новых высот в своем развитии.
— Нетрудно видеть, Артур, что наиболее разительным в этих противоположностях является то, что для того, чтобы оставаться противоположностями, они никогда не должны сливаться друг с другом, иначе они утратят свою подлинность и станут нейтральными. Когда сила соединяется с полной своей противоположностью, происходит уничтожение отдельных сил —хаотическое перераспределение обеих — единство, да, но без всякого движения. Нейтральность, как видишь, —это состояние не-движения —ни вперед, ни назад. Только дисбаланс полярностей способен приводить к движению, в направлении той силы, которая слабее, — в направлении, которое больше нуждается в работе! Этот инструмент в Друидических Коллегиях называют КОНСТРУКТИВНЫМ ДИСБАЛАНСОМ. В противоположность ему, когда сила объединяется с подобной силой, происходит укрепление единства и в результате получается рост.
— Но, Мерлин... — прервал я его, — разве в природе не притягиваются силы противоположного вида, как, например, при спаривании всех животных, которое ведет к созданию искры жизни и выживанию видов?
— Обычное половое влечение! — ответил он резко. — Ты говоришь о самом примитивном инстинкте животного царства (частью которого является и человек) — половые союзы часто возникают только ради бесчисленных пустых удовольствий! Но мужчины и женщины, которые стремятся к духовным идеалам и собственному развитию, не руководствуются грубыми половыми инстинктами животного царства... этой частью чисто физического круга Абреда — круг, созданный Богом для человека, поднимается выше. И Братство Англси, и Сестринская Община Авалона — это группы мужчин и
*енщин, которые обладают именно такими идеалами.
— Как видишь, человеческому обществу тоже присуще деление на две большие разновидности: 1) на тех, кто еще сохраняет невежество или не приемлет Истины Второго Рождения, и в результате проживает жизнь за жизнью в духовной ограниченности и медленном пробуждении... они подвластны физическим иллюзиям окружающего мира и неспособны ничего уви-Деть за ними; и 2) на тех, кто успел достичь достаточной духовной зрелости, чтобы освободиться от иллюзий физического мира, и ЖИВЕТ ОДНОВРЕМЕННО В ОБОИХ МИРАХ, со временем дорастая до Потустороннего Мира. И так как в духовном царстве Гвинедда ПОДОБНЫЕ СИЛЫ ПРИТЯГИВАЮТСЯ, мужчины и женщины, обладающие видением, давным-давно составили Доктрину Разделения, которая звучит следующим образом:

МУЖСКИЕ и ЖЕНСКИЕ МИСТЕРИИ должны ПРОВОДИТЬСЯ
В РАЗНЫХ МЕСТАХ, ТАК, ЧТОБЫ МОГЛА ПОДДЕРЖИВАТЬСЯ
ЧИСТОТА ЭНЕРГИИ. В РЕЗУЛЬТАТЕ ЧЕГО ПОГРУЖЕНИЕ В ПОЛ
ОБЕСПЕЧИТ УСКОРЕННЫЙ РОСТ.

— Вот каким образом большие острова Англси и Авалон пришли к тому, чтобы стать отдельными центрами, которые в то же время объединены едиными принципами и целями. В результате Друиды-мужчины изучают и сохраняют мужские мистерии и обучают им, и то же делают Друиды противоположного пола на Авалоне — ибо не для того ли мы рождаемся мужчинами или женщинами, чтобы у каждого из нас были свои особые потребности? Если бы это было не так, Бог с самого начала создал бы нас унифицированными существами. Так должны ли мы, как пробудившиеся существа, нейтрализовать и расточать свои самые важные жизненные силы только на воспроизведение, вместо того чтобы накапливать и концентрировать эту энергию, которая может быть использована как основной инструмент духовного роста? Оставим продолжение человеческого вида тем, кто еще не пробудился, потому что они всегда значительно превосходят нас в количестве... как, впрочем, и должно быть. И помни, Артур: мир полон тех, кто пытается использовать половое влечение в качестве инструмента духовного роста под предлогом «духовной любви, истинной реализации, судьбы» и всевозможных других романтизированных представлений — но это никогда не выходит за рамки их собственных представлений, потому что это чисто животное поведение вообще относится к другому миру — миру, который, как признают даже эти запутавшиеся умы, они не могут изменить по своему желанию. И, увы... подобные мысли очень широко распространены среди полупробужденных, тех, кто понимает, что скоро они будут схвачены необходимостью предстать перед истиной, и у кого не хватает воли, чтобы освободиться от пустых развлечений этого мира. Вопреки Истине они продолжают утверждать, что похоть поднимает их в мир Магии вместе с их удовольствиями, что секс создает силу, которая может повернуть их к более возвышенным материям.-они продолжают путать духовное с плотским ради собственного удобства. Будь великодушен в своем понимании, но остерегайся их путей — это лишь досадные препятствия духовному росту.
Мерлин остановился и посмотрел на меня с беспокойством. Порывшись в сумке, он опять достал свою трубку, потом долго возился с кремнями, пока из трубки не начали подниматься серые клубы дыма.
— Я вижу, ты смущен, — продолжал он между двумя затяжками, — и это не удивительно, потому что я поставил под сомнение твой взгляд на мир. Но все эти разговоры приводят к одной очень простой мысли. У христиан есть изречение, взятое ими из своих священных писаний: МНОГО ЗВАНЫХ, НО МАЛО ИЗБРАННЫХ. И мы, Друиды, не смогли бы лучше сформулировать эту мысль. Опять-таки, эта прозаическая мысль — не что иное, как еще одно отражение двойственной природы реальности — того факта, что душа либо готова, либо не готова приступить к осуществлению великой задачи достижения истинного духовного совершенства, то есть духовного совершенства, основанного на ИСТИНАХ мира, а не на иллюзиях, созданных человеком! Согласно Учению Друидов, это называется прорваться сквозь барьер Истины, «ДВАЖДЫ РОДИТЬСЯ» в Гвинедде; достаточно добавить, что Братство Англси и Сестринская Община Авалона как раз и состоят из этих дважды рожденных душ, которые находят друг друга, чтобы помочь общему движению вперед всей нашей расы — нашего общества. И это самое трудное дело, особенно на этой земле, где все сильнее влияние христианства, потому что те из нас, кто объединяется, чтобы сохранить древние знания, вынуждены вести уединенную жизнь и соблюдать строгую секретность. Этот вопрос стоит настолько серьезно, что сейчас осталась лишь маленькая горсточка старых оплотов — и завтра мы посетим один из них! Здесь, в Insula Avalona, ты станешь свидетелем работы матриархальной ветви Друидизма — в то время как мы сейчас ограничены Инис Мои и тремя священными островами. Плен, Артур, — это поистине страшное зло, с которым мы вынуждены пока мириться, — но скоро придет время... — Мерлин надолго замолчал.
— Итак... — отозвался я, — мужчины и женщины представляют две универсальных противоположности этого мира —и мужчины должны... — Я осекся.
—Мужчин в мужские таинства должны посвящать мужчины, родственные им по духу, потому что именно такова цель того, кто Дважды Рожден как человек. Но при этом не следует забывать, что все мы проходим через много жизней в образе Бога, поэтому иногда нам случается прожить жизнь в образе Богини... то есть родиться женщиной. Все это является составной частью плана циклов, который обеспечивает возможность испытать все аспекты жизни на Земле. Что же касается самой субстанции человеческой души, то она не имеет пола — АВЕН не знает ни одного лица, потому что является единством в самом себе, но не тем единством, которое возникает в результате объединения противоположностей. Такое истинное единство можно узнать, только переселившись в Потусторонний Мир, где не существует никаких противоположностей. Вот что сказано об этом в Книге Фериллт:

«ИСТИННАЯ ЦЕЛЬ ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ СОСТОИТ НЕ В ОБЪЕДИНЕНИИ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ, А В ИХ ОТСУТСТВИИ».

— И ты должен знать, что даже эти духовные понятия подчиняются законам точно так же, как ветер или морской прилив, — можно назвать это «Наукой о душе»! Следовательно, для того, чтобы поддерживать конструктивный дисбаланс, Авен воплощает нас в мужчин или женщин, в зависимости от того, какая часть нашего Я нуждается в развитии (но никогда не переселяет наши души в низших животных, запомни это, потому что, если однажды получен статус человека, уже невозможно вернуться в низшие королевства Абреда).
—«Рождение в образе Отца» обычно отражает интеллектуалъныепотреб-ности, потребности утверждения — власть над внешним миром, тогда как «рождение в образе Матери» означает более пассивные, эмоциональные потребности —потребности внутреннего мира. Так что теперь тебе должно быть понятно, что если Дважды Рожденная душа сознательно разбавляет свою половую энергию, вступая в неглубокий сексуальный союз со своей противоположностью, она идет против самой природы истинного духовного роста — и не только идет против роста, но и совершает грех против себя самой. Существует древний закон, провозглашающий именно эту истину, который пришел к нам от Жрецов Атлантиды: НЕ УРОДУЙ ДУШУ. Теперь тебе понятно, что это означает?
— Значит, жители Атлантиды следовали той же Доктрине Разделения, что и Друиды? — спросил я, довольный тем, что наконец сумел уловить между всем этим какую-то связь.
—Только жреческая каста, —ответил Мерлин, — ...те, кого мы называем «Дважды Рожденными» общества.
— А как же остальные? — настаивал я. — Один раз рожденные, те, кто не являются жрецами? Те, кто гораздо более многочисленны?
— Их время еще придет, благодаря той или иной мистической системе, и не раньше, чем они будут готовы впервые разорвать Завесу Иллюзий. А до тех пор они не подчиняются великим законам, о которых мы говорим: они не могут нести ответственность за поддержание истин, которые выше их,
Однако правда и то, что КАК ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕК ОСОЗНАЛ ИСТИНУ, ОН СТАНОВИТСЯ СВЯЗАННЫМ ЕЕ ЗАКОНАМИ... но не раньше. Таков закон.
— Но как человек связывается этими законами? — спросил я. — Разве мы не всегда свободны выбирать, что нам хочется — хорошее или плохое?
— Душа связана совестью, Артур, — ответил он сухо, — согласно другой Аксиоме Друидов, которая утверждает, что СОВЕСТЬ — ЭТО ПРИСУТСТВИЕ БОГА В СОЗНАНИИ ЧЕЛОВЕКА. Следовать истине — это означает всегда поступать в соответствии с тем, о чем человек знает, что это есть истина, — а не с тем, что он хочет, чтобы было истиной. Именно это называется ПРАВИЛЬНЫМ ПОСТУПКОМ.
Беседа на время затихла, пока Мерлин вновь набивал свою трубку какой-то травой, которую нашел рядом; где-то вдали тишину ночи прорезал крик совы.
— Если Истина такая понятная вещь, — отважился я наконец, —почему же тогда для многих правильный поступок является проблемой? Если правильное — всегда правильное, а Истина — всегда Истина, то вопрос о том, как поступить, кажется очень простым для тех, кто ищет роста.
—Ах... —вздохнул Мерлин, —какой удивительной была бы жизнь, если бы все было так просто! Какой удивительной... и какой бессмысленной. Жизнь без выбора, Артур, была бы немногим лучше игры. Если бы Истина была для всех одинаковой, все было бы действительно просто. Но это не так. Истина — это понятие, которое для каждого зависит от обстоятельств и их подоплеки. Истина — вопрос ситуации. Вещь, абсолютно правильная для одной культуры, может быть смертельным грехом для другой. Не следует смешивать Истину с Законом, хотя, казалось бы, это должно быть одно и то же. Группа людей может издать закон, и в результате он становится истиной для их племени — но только истиной, созданной человеком. Другая группа может признавать закон природы, универсальный для всех творений, и это тоже истина — но уже не созданная человеком.
А кроме этого существуют, конечно, «серые области» духовной этики, которые не являются ни белыми, ни черными, но которые напоминают нам, что нет абсолютных созданий. Ближе всего к Абсолютной Истине стоит истина, образцом которой служит природа. Вот почему Друиды основали коллегии, где все обучение и философия основаны на природных явлениях: сезонных циклах, изучении радуги и света, путей животных или звезд... мы называем это «естественной философией». Наше учение, так же, как и места, где мы проводим богослужения, получены не из человеческих рук, а из рук «Того, кто обитает в Потустороннем мире». И поэтому понятно, что некоторые наши знания и истины предназначены не для всех, а лишь для Дважды Рожденных.
Опять наступило долгое молчание. Хотя было уже очень поздно, я не мог думать о сне — у меня кружилась голова от всех этих слов и непривычных мыслей, и я пытался как-то разобраться во всем, что услышал о «женщинах и Друидах».
— А что можно сказать обо мне, — прямо спросил я, тщетно пытаясь найти свое место. — Что можно сказать об Артуре, простом ученике? Я рожден один раз или дважды?.. Могу я «видеть» Истину или я только учусь этому?.. Я блуждаю во тьме или я вижу свет?
— Ты душа рассвета, — с той же прямотой ответил Мерлин. — Подобно тому, как в духовном законе существуют «серые области», есть люди, которые находятся в процессе «перехода» от мирского к духовному, — те, кто стоит на грани Знаний, но необходим ПУСКОВОЙ МЕХАНИЗМ, который направил бы их прямо к Свету Истины. Ты, Артур, благодаря Правильным Действиям в бесчисленных прожитых тобой жизнях стоишь сейчас на пороге пробуждения... как будто ожидая рассвета. В школах, где обучают таинствам, часто говорят: когда ученик готов, появляется учитель. А ты, мой мальчик, уже готов — как камень, который лежит на вершине холма, — и я твой «пусковой механизм», который поднимет руку, чтобы сдвинуть этот камень — и камень покатится по склону. Все, что тебе сейчас требуется, — это простейший толчок: вот почему я говорю, что ты Душа Рассвета.
— И много нас таких? — спросил я, подумав о том, как должен быть одинок такой человек в жизни.
— Не так уж и много, — ответил Мерлин, вдруг осознав, что прячется за моим вопросом, — но ты, конечно, будешь привлекать к себе многих, кто находится на том же этапе, — согласно закону о том, что подобное привлекает подобное. Да, мир Магии — высшей науки — часто одинок (особенно в дни преследований, как сейчас), но именно по этой причине существуют Братства... ордена, подобные Друидам.
— Но если я среди такого количества обычных людей встречу «Душу Рассвета», как я смогу ее узнать? — спросил я. — У нее есть какие-нибудь особые признаки?
— Да, они есть, — сказал Мерлин. — Люди, стоящие ближе всего к пробуждению, часто самые беспокойные — самые неустроенные и непонимаемые обществом. Законы обычно выглядят для них бессмысленными, потому что они стараются сами устанавливать для себя законы. Они мечтатели и визионеры, те, кто стремится переделать мир — словом или делом, с помощью книг или железа. В глазах других людей они выглядят фанатиками — святыми или отступниками — это те, кто будоражит толпу своими экстатическими видениями или греховным неистовством... те, кто больше других готов к движению, — чье поведение выходит за принятые в обществе рамки, кто уже держит в руках стрелу, но еще не нашел лук. Ищи людей, которые пребывают на границах культуры, как будто стараясь избежать клетки, не бездумно или благодаря эгоизму, а следуя своей собственной этике углубления знаний об этом мире. Неустойчивые? Кто-то может назвать их и так, но именно после момента величайшего дисбаланса приходит момент величайшей устойчивости. Запомни эти основные особенности, они укажут тебе путь к тому, что ты ищешь. Что же касается тех, кого ты не должен искать, то позволь мне воспользоваться этим не менее важным вопросом, чтобы вернуться к исходному моменту нашего разговора — путешествию в Авалон.
— Завтра, Артур, мы окунемся в самую гущу женского мистицизма, и мне бы не хотелось, чтобы то, что ты там увидишь, ввело тебя в заблуждение. Не сделай ошибки: это уникальные дважды рожденные женщины, принадлежащие к высшему классу... они признают совсем другие ценности, чем сельские женщины, для которых страшнее всего на свете остаться незамужними или с пустым лоном! Но, как я слышал, многие из обучающихся в Авалоне девиц очень хороши собой. — Мерлин наклонил голову в мою сторону и хитро улыбнулся. — А тебе уже исполнилось тринадцать лет — почти мужчина, не правда ли? Так что... кто знает!
Мне было совершенно очевидно, что Друид поддразнивает меня; я почувствовал, как кровь прихлынула к моему лицу, и нервно усмехнулся. Так как мои отношения с девочками в течение всех этих лет ограничивались случайными встречами, от меня ускользнул истинный смысл того, что сказал Мерлин, — даже несмотря на то, что было ясно, что он старается удержать меня от какой-то невольной ошибки.
— Тому, кто не умеет обращаться с шипами, —добавил он, продолжая потешаться надо мной, —лучше не пытаться нарвать букет роз...

* * *

Когда мы наконец решили устроиться на ночлег, чтобы проспать хотя бы остаток ночи, от нашего костра уже оставалась куча светящихся углей. Но уснуть я не смог. Атмосфера таинственности, которая окутывала всю нашу поездку, вместе с туманными предостережениями Мерлина, создавала напряжение, с которым сон был не в силах справиться. Я продолжал сидеть у потухшего костра, плотно закутавшись в свою мантию, пока небо не начало розоветь и Мерлин зашевелился.
Мы продолжили свой путь верхом, когда наконец в наступившем утре увидели вдали холмы Гластонбери. Почва становилась все более влажной и болотистой, и нампришлось оставить лошадей на местной ферме и проделать остаток пути пешком. С трудом пробираясь по трясине, мы в конце концов добрались до берега озера Авалон.
— Ты видишь? — спросил Мерлин, найдя просвет в зарослях кустарника. — Смотри! — И он показал на Остров.
Там, вздымаясь над озерной гладью, подобно дремлющему дракону, стоял древний скалистый холм Вершина Авалона — а над ним возвышался огромный камень Инис Витрин: старинный менгир, чернеющий на фоне утреннего неба, подобно маяку Потустороннего Мира. Весь остров являл собой внушительное зрелище — холм с зелеными склонами, испещренными дикими цветами, его подножие утопало в яблоневых садах, среди которых прятались каменные домики.
Ближе к береговой линии стояла изуродованная годами старая яблоня, с нижней ветки которой свисал большой серебряный диск. Взяв изогнутый Деревянный молоток, который лежал в дупле дерева, Мерлин трижды ударил по диску. Низкий глухой звук разнесся над водой, отдаваясь эхом в камышах, еще окутанных утренним туманом.
Очень скоро в ответ на этот сигнал от острова отчалила плоскодонка, управляемая тремя женщинами, одетыми в длинные темные мантии.
— Да хранят тебя боги, Мерлин из Айоны, — сказала самая высокая из них. —Наим Сестринская Община приветствует тебя... вас обоих! —и лодка медленно причалила к берегу.
Наконец, обменявшись еще множеством формальностей, мы взошли на борт и оттолкнули лодку. Заглянув в воду, я вдруг заметил, что она совсем не глубокая и для управления лодкой достаточно простого багра. Но было в воде нечто еще —нечто единственное в своем роде, что приковывало к ней взор. Я всматривался в заросшую тростником водную гладь, наблюдая за широкими кругами, бегущими по ее поверхности, пока в воде постепенно не начал вырисовываться вполне определенный образ. Это было лицо женщины, ее длинные волосы полоскал бегущий за кормой поток, в то время как неподвижное лицо медленно скользило рядом с носом!
— Не волнуйся, юный Друид, — сказала одна из женщин, которая успела заметить мое удивление, — то, что ты видишь, — это всего лишь отражение Той, что обитает между волнами и землей... Владычицы Озера, нашей общей Матери. Ее дух составляет часть всего, что здесь есть, —наслаждайся им и будь счастлив!
Мы быстро достигли берега и по тропе, ведущей через березовую рощу, отправились вглубь острова, где находился монастырь. В самом начале пути мы прошли через естественные ворота — решетчатую арку, образованную, как мне показалось, колючими виноградными лозами, перевившими две яблони. Когда мы проходили под ними, я обнаружил, что это вовсе не виноградные лозы, а хорошо ухоженные ветки вьющихся роз, покрытые множеством мелких темных цветков, издающих удивительный густой аромат. Я указал на них Мерлину.
— А-а, да... это Черная Роза Авалона — символ Девяти Владычиц Фруктового Сада и их темных мистерий земли, — ответил он. — Но, как тебе известно, они рассказывают только половину истории! Вторую половину — помнишь? — нужно искать на нашем острове Англси. Разве тебя не учили когда-то давно, что цветочные символы дали согласие представлять два мистических дома этой земли? Подумай!
И тогда я понял, что он имел в виду. Живя рядом с самыми святыми местами острова Друидов, я видел легендарную Голубую Розу — высший символ жречества и, как я уже говорил, всех мужских мистерий западного мира. Эти цветы были редкими, и выращивали их в строгой тайне — это могли сделать только жрецы и жрицы в Неметоне, священном для своих орденов, — совсем не так (яубежден в этом), как ЯБЛОНЮ или ДУБ. Опять-таки, Черная Роза Авалона и Голубая Роза Англси отражают великую универсальную двойственность и Доктрину Разделения: бог и богиня, каждый из них работает в своем собственном царстве, делая максимум возможного для своей индивидуальности. Я улыбнулся, довольный тем, что наконец мне удалось собрать воедино некоторые из этих ассоциаций, и я почувствовал гордость за то, что во мне начинает зарождаться какое-то интуитивное чувство. (А может, я улыбался тому, что представил себя в роли поучающего Мерлина?.. Трудно сказать.)

Мы продолжали свой путь по тропе, которая вилась между бесчисленными яблоневыми садами, гнувшимися под тяжестью разноцветных плодов. Я никогда не мог себе представить, что существует столько разнообразных яблок: одни маленькие и красные, как ягоды земляники, другие огромные и золотые, как в греческих садах Гесперид! Так мы шли, пока вдруг не вышли на развилку у самого подножия скалистого Холма. Мерлин замедлил шаг и посмотрел на каменного гиганта, который высился на вершине холма. Сделав глубокий вдох, он изобразил Знак Трех Лучей.
— Я должен извиниться, что не могу предложить тебе экскурсию по этому древнему холму и его Драконову Лабиринту, — сказал он, — но эта земля сейчас полностью находится во владении Материнской Общины, которая всегда охраняет святыни этого места, особенно в святые дни, — даже от Друидов — как будто так и должно быть! Но когда-нибудь я расскажу тебе историю о том, как я, будучи юношей, искал свой путь в секретных переходах между скрытыми пещерами и провалами, которые лежат под нами... и о своей встрече с Гвин Ар Наддом, Великим Королем Волшебного Царства. Эта история, мой мальчик, стоит того, чтобы ее рассказать: почему то, что я здесь увидел, научило меня большему, чем я смог бы научиться у пятидесяти школьных учителей вместе взятых! — и Мерлин быстро направился по дороге, ведущей к Монастырю.
Я неохотно последовал за ним, все время оборачиваясь назад, пока холм полностью не скрылся из поля зрения. Тропа, вившаяся вокруг этого холма, обладала для меня такой притягательной силой, что я с трудом сопротивлялся желанию повернуть обратно, чтобы хорошенько ее обследовать. «...Запретный плод сладок» — напомнил я себе и вслух рассмеялся над тем, что стал жертвой этой общеизвестной истины.
Очень скоро картина стала меняться. Яблони и сады на скалах исчезли, сменившись большими полосками расчищенных полей, которые казались очень голыми по сравнению с тем, что мы видели раньше. Наконец тропа привела к группе грубых деревянных построек, которые гнездились рядом с большой церковью, увенчанной христианским крестом. Суетящиеся вокруг люди, одетые в черные мантии, приветствовали нас именем Христа и ввели в Длинное прямоугольное строение, которое, как я подумал, служило своего Рода залом для проведения собраний. Но как только мы ступили внутрь, я понял, что ошибся: это была лечебница — лазарет, заполненный рядами походных кроватей, на которых лежали больные. Высокая пожилая женщина, скорее со строгим, чем озабоченным лицом, поджидала нас за дверью. Две сопровождавшие нас медсестры представили ее как Преподобную Матушку, ту самую, которая послала нам приглашение.
— Хвала Святой Матери, что вы прибыли вовремя, — сказала она, и в голосе ее прозвучало неподдельное беспокойство. —А этот мальчик и есть Артур?
Сестры, попрощавшись кивкомголовы, быстро покинули комнату. Настоятельница повела нас вдоль длинного ряда кроватей, пока мы не подошли к той, где, скрестив руки, лежала женщина с закрытыми глазами. Ее длинные, когда-то черные волосы были тронуты сединой. Но несмотря на болезнь, женщина казалась прекрасной. Я оглянулся, ища глазами Мерлина, и увидел, что он следует за нами на некотором расстоянии. Преподобная матушка нежно склонилась над женщиной и что-то тихонько сказала ей на ухо. Глаза женщины слегка приоткрылись и тут же стали огромными от волнения, как только она увидела меня. Две руки легли на мои плечи и заставили меня подойти ближе.
—Леди, боги — и Единый Бог — милостивы к вам, — сказал возникший за моей спиной Мерлин. — Это Артур, которого я привел к вам, чтобы выполнить свое обещание. Да будет долгой ваша жизнь! — и Друид отошел назад и начал о чем-то тихо говорить с настоятельницей.
—Мой мальчик, — сказала женщина слабым голо сом, —подойди ближе и сядь рядом со мной, чтобы я могла лучше тебя видеть. — Я выполнил ее просьбу и почувствовал на своей руке ее слабое пожатие. —Меня зовут... — продолжала она, — ...меня зовут Игрейна, я дочь Брандта. Когда-то очень давно, когда мы обе были молоды, я... я знала твою мать.
Из ее ясных серых глаз медленно скатились две слезы. В полной растерянности я пытался понять, что выражают эти глаза — но не увидел ничего, кроме боли.
— ...И я одна знаю, как твоя... мать хотела увидеть тебя взрослым, — продолжала она, струдомпереводя дыхание, —... но некоторым вещам в этом мире не суждено сбыться. — Она начала задыхаться, и мне показалось, что разговору приходит конец.
— Артур, — выговорила она наконец с трудом, — ...я пообещала твоей матери у ее смертного одра, что прежде, чем я навсегда закрою глаза, я передам тебе в руки одну вещь — и теперь это время пришло. Вот, возьми, это принадлежит тебе по рождению.
Ее пальцы нащупали какой-то предмет, который висел на красивой золотой цепи у нее на шее. С минуту поколебавшись, как будто прощаясь со своим старым другом, леди Игрейна сняла кольцо и положила его в мою ладонь.
Это было большое мужское кольцо, отлитое из золота в виде двух сплетенных змей — у одной глаза были из бриллиантов, у другой из рубинов. На поверхности кольца был изображен Красный Дракон Британии и выгравирована разукрашенная латинская буква «С». Это было, безусловно, «гербовое изображение», и сам рисунок отличался красотой и художественным мастерством.
—Надень его, —прошептала она, делая над собой усилие, — ...пожалуйста, надень его, я хочу увидеть его на твоей руке, прежде чем я... прежде чем я опять усну.
Несмотря на то что кольцо было непомерно большим для меня, я надел его на палец и показал ей руку. И тогда, несмотря на все испытываемые ею муки, лицо женщины преобразила улыбка. Я наклонился и легонько обнял ее. Сквозь ее хриплое дыхание я уловил всхлипывание — и тут же мой мозг пронзила мысль: что кроется за всем этим? Когда я наконец отпустил свои объятия, она неподвижно лежала на кровати, глаза ее были закрыты.

* * *

Потом я довольно долго сидел рядом с нею, по какой-то непонятной причине старясь запомнить каждую черточку этого замкнутого лица, теперь совершенно спокойного, — и вдруг сам зарыдал. Я не мог бы объяснить, почему я чувствовал себя таким несчастным, если не считать того, что это мгновение вообще казалось лишенным всякого смысла. Может быть, причиной было просто то, что это была моя первая встреча со смертью? Я опять почувствовал мягкое прикосновение руки к своему плечу.
— Нам нужно уходить, Медвежонок, — ласково сказал Мерлин, — потому что я хочу, чтобы ты увидел, что на этом острове существует не только боль и печаль. Пошли, посмотрим кое-что еще!
Вытерев глаза, я вышел вслед за Друидом на яркий солнечный свет, где мир опять показался устроенным не так уж плохо. Попрощавшись с теми, кто нас здесь встречал, мы проследовали той же тропой через болото, направляясь к Авалону.
— Здесь можно найти редкие растения, которых нет больше нигде в Британии. Кроме того, —добавил он, указывая на поросшие яблонями холмы впереди, — здесь растут фрукты совсем другого сорта. — Мы остановились отдохнуть на мшистом пятачке под яблоней, ветви которой гнулись под тяжестью плодов.
— Сорви только по одному для каждого из нас, — предостерег Мерлин, — и не забудь поблагодарить дриад, живущих на этом дереве, за то, что мы имеем счастье есть их фрукты, — мы ведь не хотим давать поводов к вражде с этим местом! — И он лег на солнце, глядя на небо сквозь нависающие ветви, и запел:

Я принес ветку яблони из Имейна,
Похожую на ту, которая тебе известна;
На ней веточки из белого серебра,
Хрустальные кончики, обрамленные цветами.
Существует далекий остров,
Вокруг которого искрятся морские коньки,
Светлое течение против вздымающейся волны —
Четыре фута защищают его.

— Это были два из Пятидесяти Четверостиший Брана, — сказал Мерлин, вздыхая, —говорят, что их спела ему таинственная женщина, которую легенда называет Жрицей Авалона! Что скажешь, Артур?
— Ох... — ответил я язвительно, — не могу знать, мой опыт общения с подобными людьми слишком мал, а все женщины кажутся мне довольно таинственными.
Мерлин громко засмеялся и сказал:
— Что ж, прекрасно! Может быть, я смогу «стряхнуть для тебя немного земли с корней этого самого дерева» — возможно, нам удастся чуточку рассеять эту тайну! Взберись на вершину стоящего перед нами холма и постарайся, чтобы никто тебя не заметил, и расскажи мне, что ты увидишь за ним.
Я пополз на животе сквозь кустарник, покрывающий склон холма, и оказался на гребне. Если бы я хоть на мгновение задумался, я мог бы угадать, что хотел показать мне Друид, — но зрелище, открывшееся с холма, все же застало меня врасплох. Внизу за дамбой я увидел десятки женщин, в одиночку и группами, занятых всевозможными видами работ. Большинство из них были одеты не в длинные черные мантии, которые носят жрицы, а в разноцветные платья искусного покроя — тогда как другие были вообще почти раздеты, или во всяком случае мне так показалось.
— Прекрасное зрелище, не правда ли? — прокричал Мерлин. — Это место они называют «Девичья Хижина». Здесь живут юные жрицы, пока они не заслужат права прислуживать старшим. На это время они дают обет сохранять свое целомудрие, пока Богиня не потребует от них чего-нибудь другого.
— Свое целомудрие... — заметил я. — Значит, они придерживаются той же дисциплины, что и мы? Разве те из нас, кто отдан в обучение к Друидам, не связаны тем же обетом?
— На первый взгляд может показаться, что это так, — ответил Друид, — но мы рассматриваем девственность с точки зрения мужских мистерий, которые резко отличаются от авалонских. Видишь ли, женщина поглощает жизненную энергию, тогда как мужчина ее излучает — отсюда все различие в наших системах обучения. Жрица заботится о том, когда и где использовать свои сексуальные качества, чтобы поглотить и направить Ав ен на выполнение работы высшей магии, тогда как жрец думает о том, как поддерживать и создавать свой собственный, рожденный внутри него Авен, пока не будет достигнут уровень, позволяющий совершать магические деяния, недоступные для обычного человека. Короче говоря, друидическая система основана на СОХРАНЕНИИ энергии для позднейшего использования, тогда как учение Сестринской Общины основано на ПРИОБРЕТЕНИИ энергии для немедленного использования. Эта разница, опять-таки, отражает двойственный характер действительности.
— Но тем не менее оба острова так или иначе сохраняют целомудрие, — заметил я. — Не означает ли это, что оба пути ведут к одному и тому же результату?
— По прошествии девических лет, — ответил Мерлин, — жрицы не придают целомудрию никакого значения, поскольку званий Матроны или Смотрительницы (а это две высшие ступени их ордена) невозможно достичь, не расставшись со своей девственностью. Друидическая же система, в противоположность этому, ставит целибат превыше всего: независимо от ранга, он считается замечательным достижением на самых высших ступенях нашего ордена — дающим доступ к вершинам Магии, закрытым для менее дисциплинированных людей. Все это относится к Магии Высокого против Низкого. Даже христиане признают эту истину, даже они делают различие между святыми и просто священнослужителями. Обе религии утверждают одну и ту же истину: ТОЛЬКО СВЯТОЙ ДОСТИГАЕТ ДУХОВНОЙ ВЛАСТИ — плоды может принести только то, от чего ты заставишь себя отказаться ради собственного роста. «Дисциплина тела питает дух» — это называется самопожертвованием. К этому можно добавить, что обладание вещью никогда не действует столь благотворно, как желание ее иметь.
Прислушиваясь к счастливым голосам девушек, я думал над тем, что Услышал от Мерлина, как будто сравнивая два пути.
— Итак, — заключил я, — если Отцовство подобно Солнцу, потому что оно дает энергию и свет, то Материнство подобно Луне — оно поглощает энергию и свет Солнца в своих собственных целях, значит, на самом деле все так же просто, как в стихах, которые я когда-то в детстве услышал от одного Странствующего Барда?

СОЛНЦЕ НАПОЛНЕНО СИЯЮЩИМ. СВЕТОМ,
СВЕТ ЕГО ЛЬЕТСЯ ВДАЛЬ И ВШИРЬ,
ЛУНА ОТРАЖАЕТ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ,
НО У НЕЕ ВНУТРИ НЕТ СВЕТА.

ТАК НЕ ЛУЧШЕ ЛИ БЫТЬ СОЛНЦЕМ,
КОТОРОЕ СИЯЕТ ТАК УВЕРЕННО И ЯРКО,
ЧЕМ ЛУНОЙ, КОТОРАЯ СВЕТИТ
чьим-то чужим СВЕТОМ?

— ...Мне кажется, что у женщин более легкий путь духовного роста, чем у мужчин, — продолжал я, — и что мужчины, преследующие высшие цели, должны охранять то, чем они владеют от природы, более осознанно —может быть, с большим самопожертвованием!
Мерлин, казалось, долго обдумывал мои слова, прежде чем наконец ответить.
— Ты правильно рассуждаешь, Артур, — сказал он, — но остерегайся попасть в плен аналогий или абстракций — в природе редко одна вещь бывает «лучше» или «хуже», чем другая: вещи просто таковы, каковы они есть, и пытаться их судить — это все равно что спрашивать «какой цвет лучше — голубой или желтый?». В заключение я хотел бы только сказать, что ты пришел к важным выводам относительно природы магии и полов — мои опасения, что ты в этом не разберешься, оказались напрасными. Но не сделай ошибки, мой мальчик: тебя ждет беспокойное время и все будет далеко не так просто, как сейчас, когда ты еще только дитя, порученное моей опеке! Ты входишь в последний из своих КРИТИЧЕСКИХ ПЕРИОДОВ, и ни ты как ученик, ни я как учитель не имеем права на серьезные ошибки в твоем поведении. Мужчина обладает духовной анатомией, которая отличается от женской, поэтому как только дважды рожденный мужчина заключает союз с противоположным полом, его психическая подструктура навсегда меняется в худшую сторону-Линии Дракона, по которым циркулирует в нем энергия, больше не могут проводить энергию Авен к высшим духовным центрам — вместо этого они направляют ее к структурам, предназначенным для физического воспроизведения и выполнения других низших функций животного царства.
Именно по этой причине дети отприроды одарены магическим чувством — их внутреннее Потустороннее тело так ориентировано отприроды, чтобы направлять свои энергии на сверхчувствительное восприятие. А когда эта внутренняя настройка нарушается (в результате той социальной и сексуальной роли, которую обычно играет в своей жизни «единожды рожденный»), их удивительные способности постепенно убывают, пока не исчезнут совсем. Став взрослыми, эти дети, которые когда-то обладали магическими свойствами, вообще забывают о своих способностях и кончают тем, что ругают своих собственных детей за то, что они «слишком много себе воображают», слишком многого хотят, играют с друзьями, которых никто кроме них не видит. А потом и с их детьми происходит то же самое, что сними, — и только дважды рожденному удается избежать этого цикла.
Решишь ли ты, став взрослым, жить согласно нашим друидическим доктринам, меня сейчас не интересует. Важно, чтобы я обучил тебя им и чтобы ты со временем научился понимать хотя бы те универсальные принципы, которые лежат за ними. Ты еще много знаний должен получить из моих рук, и, грубо говоря, ты должен хотеть подняться над голосом плоти Абреда и сохранить себя в чистоте, чтобы стать проводником Озарений, посылаемых Авеном свыше. Немногие могут похвастаться таким призванием, и моя ответственность основывается на том, что я знаю о твоей уникальности.
Я посмотрел на Мерлина и улыбнулся. Он нарочито глупо улыбнулся в ответ и добавил:
—Что ж... мне кое-что известно о магическом искусстве Жриц и их чарах — по крайней мере об одном из их секретов! Хочешь посмотреть?
Зевая и потягиваясь, он поднялся и отправился к Скалистому Холму. Я бегом последовал за ним.
Примерно на середине пути Мерлин внезапно остановился и склонился над небольшой лужайкой, поросшей высокими лютиками.

Когда я догнал его, Мерлин указал мне на большую паутину, искусно свитую между двумя самыми толстыми стеблями —по-своему удивительное творение: расходящиеся по радиусу черные нити, соединенные тончайшими желтыми, блеск которых был сильнее блеска самих лютиков. А потом я Увидел, что там происходит: паук пожирал другого представителя собственного вида, крепко ухватив его четырьмя лапами — раздирал на части свое собственное подобие, повторенное в существе меньших размеров.
— Ты видишь, что здесь происходит? — воскликнул Мерлин. — Просто обычная жизнь, прекрасный пример обычаев Матушки-Природы! Смотри внимательно. Паук больших размеров — это самка и она терзает самца.
Почему? Потому что теперь, когда после спаривания его жизненная сила перешла в нее, он может представлять угрозу ее еще не рожденному потомству — поэтому она предпочитает проглотить и его. Так что, Артур, женщин можно назвать самым смертоносным из видов]
Мерлин опять улыбнулся и дружески похлопал меня по спине. Продолжая смеяться над удачно придуманным названием, мы последовали полем дальше.
— Правда, они прекрасны?. — спросил Мерлин, имея в виду пауков, и я утвердительно кивнул. — Нельзя сказать, что по форме и грации они совсем не похожи на жительниц Девичьей Хижины? — продолжал он. Я поднял голову и посмотрел вверх, делая вид, что полностью поглощен проплывающими над нами облаками —прием, которому я успел научиться не так давно, — в надежде отсрочить следующий серьезный разговор. Но, как обычно, Мерлин не собирался отступать от намеченной цели.
— Но подобно очень многим другим красивым вещам, — упорствовал он, — их очарование не проникает... глубже их кожи. Сбрось с них яркие одежды и золотистую от солнечного загара кожу и подумай, останутся ли они столь же прекрасными —прости меня за столь гротескное сравнение, но оно не лишено смысла. «Красота» в физическом смысле — чаще всего просто иллюзия, зависящая от того, что наблюдатель считает приятным и что нет. Но я вовсе не собираюсь отбивать у тебя охоту любоваться красотой, если ты решишь, что ты ее нашел, я только хочу предостеречь тебя от стремления обладать ею ради самого обладания. Стоит попасться в эту ловушку, и «красота» будет обладать тобой! Однако нам следует уделить внимание более важным вопросам, чем погоня за призраками.
Мы молча продолжали свой путь по хорошо протоптанной тропе, которая огибала южную часть острова. Вскоре мы догнали нескольких человек, следовавших в том же направлении, а потом нам навстречу стали попадаться люди, груженные ведрами и кадками с водой. Внезапно тропа сделала крутой поворот, и нашему взору предстала узкая долина, в которой весело журчал прекрасный ручей, стекающий со склона холма!
Это было очень оживленное место, там толпилось множество самого разнообразного народа. Мерлин отметил с некоторой долей почтения, что мы находимся у ИСТОЧНИКА ЧАШИ, вода которого высоко ценится с давних пор за свои магические и целебные свойства — и это действительно уникальная вода, потому что это вода красного дракона. Друид объяснил, JJTO прежде, чем получить такое название, этот источник был известен как Кровавый Источник, потому что цвет его воды воспринимался как символ крови Матери-Земли. И многие находили возле него чудесное исцеление.
Когда я спросил, почему он называется «Источником Чаши», Мерлин хмыкнул и наскоро пересказал христианскую историю о том, что будто бы в источник была брошена Чаша Христа и вода стала красной от его крови.
— Похоже, что Христианская Церковь готова объяснить все Святые Таинства с помощью своих собственных! — продолжал Мерлин. — Но я думаю, отэтого не так уж и много вреда —просто они путают мудрость Земли с мудростью, придуманной самим человеком. Ну что ж, в такие времена мы живем, ведь так?
Мы остановились у источника, чтобы съесть сорванные мною яблоки и напиться воды, которая имела необычный вкус с привкусом железа и была холоднее и освежительнее любой другой воды, которую мне приходилось пить до сих пор. После нее у меня осталось какое-то странное непривычное ощущение.
Покинув источник, мы подошли к группе из нескольких обвитых плющом хижин, наружные стены которых были увешаны полками, где сушились всевозможные листья и растения. На двери одной из хижин висела вывеска: «ДОМ ТРАВ». Вскоре оттуда нам навстречу вышла женщина. Пока она приветствовала нас, я успел ее хорошо рассмотреть: это был интересный тип Женщины — повелительницы трав. На ней было одето несколько длинных юбок и шалей, ее лицо и руки выдавали ее возраст. От нее исходил пыльный запах трав, и несколько травинок запуталось в ее волосах.
Мерлин долго вел с ней беседу о свойствах растений, известных и новых, 0 красителях и веществах, которые получают из листьев — простых и лекарственных, пока солнце не начало клониться к закату. В результате Друид унес с собой несколько мешочков с красильными порошками и всякой всячиной, а также немного черного хлеба и сушеных фруктов, которыми женщина любезно снабдила нас. А потом вышла другая женщина... Владычица, чтобы проводить нас на большой остров. Но, по своему невежеству, я еще не знал Ее.
Сначала она появилась, словно тень, из яблоневого сада в сопровождении множества таких же девушек, как мы видели у Девичьей Хижины. Вся ее одежда была цвета полночной синевы, кроме черной верхней накидки, капюшон которой свободно свисал с головы, изящно обрамляя лицо. На тонкой ленте, опоясывающей ее лоб, блестел серебряный полумесяц, украшенный горным хрусталем... а в руке она держала черную розу!
—Лорд Мерлин, друг мой, —услышал я голос, глубокий и печальный, — как давно вы не оказывали нам чести своим посещением. — И она в знак приветствия протянула ему розу.
— Воистину, Владычица, —ответил Мерлин, склоняясь в низком поклоне, — действительно, прошло уже много лет.
— Неужели? Неужели это и правда было так давно? — с грустью спросила она, качая головой. — С убыванием каждой луны мне кажется, будто время все дальше и дальше отодвигает наши миры — ваш и мой. Я боюсь, что недалеко то время, брат мой, когда я вынуждена буду обратиться к вашим жрецам за помощью и советом — для блага Авалона.
—... Для общего блага, —прервал ееМерлин. —Этотостров —последнее убежище для нашего мира Магии, последний символ нашей эпохи, которому мы не должны позволить стать прибежищем огня и крови, каким стал Англси. Не теряйте мужества, Владычица... еще можно кое-что сделать!
— Я буду молиться, чтобы вы оказались правы, — ответила она со вздохом, потом перевела взгляд на меня. — Но не забывайте о своем юном друге.
Мерлин сделал мне знак рукой, чтобы я подошел ближе, а затем произнес официальным тоном:
— Владычица, я имею честь представить вам своего ученика, Артура из Тинтагиля. Артур, эта Женщина из фруктового сада —Владычица Озера.
Я сделал еще один шаг вперед и низко поклонился Владычице, как это делал Мерлин. Подняв капюшон, чтобы лучше открыть свое лицо, Владычица подошла ко мне и слегка потрепала меня по щеке, потом оглянулась на Друид и незаметно кивнула.
— Да... — сказала она наконец, — может быть, у нас еще есть надежда. — Потом ее взгляд скользнул вниз и она заметила мое Драконово Кольцо. — Но как жаль, что твоему первому визиту к нам мы обязаны столь грустным событием. Боюсь, что я ничем не могу облегчить твою тяжелую ношу, разве только сказать тебе, что правильный путь выбрать совсем не трудно — это путь, который согласуется с тобой; это истины, которые ты знал всегда. Запомни этот простой совет и, быть может, он послужит тебе для того, чтобы осветить твой путь в скором будущем.
Впятером, вместе с двумя сопровождающими жрицами, мы сели в плоскодонку и направились к большому острову. По дороге никто почему-то не разговаривал, пока мы не причалили к берегу и не собрались разойтись каждый своим путем.
— Меня очень огорчает, что вы должны так скоро нас покинуть, — сказала Владычица Озера, обращаясь к Мерлину, —но благословение Авалона всегда будет с вами. — И, прежде чем опять войти в лодку, она сделала Знак Богини. Мы продолжали стоять на берегу, следя за лодкой, пока она не стала едва заметной. Тогда Владычица, подняв руку, которая хорошо была видна на фоне неба, прокричала нам:
— Помни, что смерть твоей матери — это тяжелая потеря для всех мае... — и с этими словами она исчезла.

Я долго тупо смотрел перед собой, совершенно ошеломленный ее словами, как будто ожидая услышать что-то еще, что могло бы мне все объяснить, —но я не услышал больше ни звука, если не считать одинокого крика ночной птицы, пролетающей над озером.
— Мерлин, — тихо проговорил я, — почему ты не сказал мне? Почему? Мерлин, это была моя мама?—И я опустился на землю, испытывая странную, необъяснимую слабость. Друид молчал, казалось, целую вечность. Потом он неслышно подошел ко мне и сел рядом.
— Я не сказал тебе, Медвежонок... — он на мгновение замолчал, — я не сказал тебе потому, что твоя мать, Игрейна, не хотела этого. Перед лицом богов она настояла, чтобы я поклялся на дубе, что буду хранить тайну, пока это будет возможно... а твоя мать была сильная женщина! Мне больше нечем оправдаться перед тобой — я могу сказать лишь одно: у нее были на то веские причины.
Я поднял на него глаза — его лицо выражало искреннее огорчение, и я больше не задал ему ни одного вопроса. Мерлин ласково взял меня за руку, на которую было одето кольцо, и обвел пальцем изображенных на нем драконов. Потом, быстро проведя рукавом по своему лбу, он поднялся.
— Когда мне было примерно столько же лет, как тебе, — сказал он, напуская на себя бодрый вид, — мой учитель как-то сказал мне, что лучшее лекарство от уныния — это чему-нибудь учиться] Итак, что ты скажешь о путешествии — о незапланированной экскурсии в одно из старейших и самых волшебных мест на свете? — И, наклонившись ко мне, он долго смотрел мне в лицо, пока не заставил меня наконец улыбнуться.
— Все в порядке, Мерлин... — сказал я, не в силах придать своему лицу бодрое выражение и поддерживать его игру, —где это?
— Ох... — ответил он, зевая, — отсюда всего лишь день пути верхом это место называется Пляска Великана. — Он с удовольствием наблюдал, как! мои глаза широко раскрылись от любопытства. —Итак, мой юный друг, что будем делать. Останешься здесь, чтобы утопить в озере свою печаль, или| отправишься со мной туда, где тебя ждет интересное приключение?
Я кивнул в знак согласия и постарался изобразить на своем лице улыбку.4 И тут я вдруг понял, как же мне повезло, что я имею такого учителя, как Мерлин. Я поднялся, неуклюже обнял его рукой за талию, и мы вместе отправились туда, где стояли лошади, нетерпеливо дожидавшиеся нашего возвращения.
— Мерлин, чем я заслужил у богов право разделять твою компанию? — спросиля. Слова застревали у меня в горле. —Дажееслиядоживудоглубокой старости, я никогда не достигну твоей глубины понимания. Ты меня просто изумляешь.
— Изумляю? — хмыкнул Мерлин. — Но ведь я всего лишь один из Друидов, сохранивших здравый ум в это безумное время. И что же здесь изумительного? Да нас просто невозможно заметить на фоне того безрассудства, что творится вокруг.
— О, ты очень хорошо знаешь, что я имел в виду, — настаивал я. — А кроме того, я однажды слышал, как христианский священник говорил, что «в стране слепых и одноглазый — король!» (Я сказал это в шутку, но Друид посмотрел на меня чрезвычайно серьезно.)
— Ив самом деле, — сухо ответил Мерлин, — среди того безрассудства, которое творится в наши дни, очень нужен Король... — и он бросил многозначительный взгляд в мою сторону, — ...будь он хоть одноглазым!

* * *

Выражение признательности:
«Достоверность и точность содержащейся в этом УРОКЕ информации была тщательно проверена Управляющей ЦЕНТРА НОВОГО АВАЛОНА, Лэйквью, шт. Нью-Йорк, Леди Терезой Л. Уорс, без ее ценных замечаний и поддержки эта глава не могла бы появиться в законченном виде.