Дуглас Монро Двадцать один урок Мерлина

Обложка издания 1986 года

13

ОТГОЛОСКИ ДРЕВНИХ КАМНЕЙ

«У каждого народа есть свои священные центры — те места,
где Завеса становится очень тонкой. Вся мудрость
прошедших времен принимала участие в создании этих
мест, пока в них не возникла мощная духовная атмосфера и
сознание получило возможность без труда открываться
более тонким планам, куда приходят Посланцы Бога, чтобы
встретиться с ним».

(Дион Форчун, «Гластонбери»)

Весь путь от Авалона до расстилающейся впереди равнины мы с Мерлином проделали ленивым шагом, смеясь и переговариваясь. Теплое осеннее солнце и безбрежные разноцветные поля быстро помогли стереть болезненные воспоминания о Гластонбери. Да и кто станет вспоминать о своих заботах среди спешащих за своей добычей пчел и дорог, покрытых серебристой пылью?
Проблуждав, казалось, без всякой цели все утро, мы вдруг оказались перед широкой бесплодной равниной, покрытой известняками. После разноцветных медовых полей, по которым мы только что проезжали, где жизнь била ключом, это зрелище казалось почти невероятным. Представшая перед Нами картина вызвала в моей памяти рассказы Бардов об огромных пустынных странах, лежащих далеко за океаном, — Египте и Азии и их безбрежных просторах, которые теряются где-то на краю земли. Вот что напомнила мне Эта картина.
Но когда мы подъехали ближе, я увидел, что я ошибся — земля не была пустынной! Далеко, у самого горизонта, из серой земли поднималось какое-то грандиозное сооружение. Старая римская дорога вывела нас на широкую аллею, с высокими земляными валами с обеих сторон, которая привела нас прямо к этому сооружению. (Помню, место показалось мне очень странным, потому что нигде не было видно ни людей, ни животных.) Всю дорогу Мерлин не проронил ни слова, он не сводил глаз с открывшегося нам строения, как будто оно непреодолимо влекло его к себе. Но когда мы еще приблизились к нему и я обнаружил, что тоже захвачен этим таинственным влечением, мой интерес и изумление достигли своего предела.
И наконец я ясно увидел его: огромный круг из стоящих вертикально квадратных каменных глыб голубоватого цвета, окруженный круглым рвом. Все это производило ошеломляющее впечатление, с каждым нашим шагом становясь еще более массивным. На порядочном расстоянии от основного круга стоял одинокий менгир

-----------------------------
Менгир означает «одиночный большой камень». — Прим. перев.

из необработанного камня, непохожий на все остальные. Мерлин прошел вперед и остановился рядом с ним, жестом приглашая меня присоединиться.
— Сколько бы раз я ни бывал здесь, — сказался наконец, —это зрелище всегда заставляет мою кровь течь быстрее. А что ты скажешь?
Кивнув в знак согласия, я стал внимательнее рассматривать сооружение и обнаружил, что оно состоит вовсе не из одного, а из трех концентрических колец. Два меньших были незаконченными — они открывались с одной стороны и по форме скорее напоминали подкову. Но внешнее кольцо... да, оно было удивительным! Верхушки огромных камней, высота которых раза в три превышала мой рост, были соединены между собой, образуя сверху сплошную окружность. Глядя на все это, я не мог себе представить, чтобы кто-нибудь, кроме расы великанов, мог выполнить такую работу, — какое бы количество людей этим ни занималось. У меня закружилась голова от переполнявших ее вопросов. Наконец Мерлин прервал молчание.
—Еще до Времени Легенд люди давали этому месту самые разные названия. Для древних бриттов это было ОГРОМНОЕ ЗДАНИЕ, для ирландцев — ПЛЯСКА ВЕЛИКАНОВ, для римлян — Chorea Gigantum;

-----------------------
Гигантский хоровод (лат.).

саксы называли его «МЕСТО ВИСЯЧИХ КАМНЕЙ», или «СТОУНХЕНДЖ». Но для Друидов с самого начала — еще до того, как произошла Битва Деревьев, — это место было известно как Dohm-Ringr: «Место вынесения приговора». Потому что здесь мои предки собирались на суд по большим святым дням, чтобы выслушать и рассудить споры, возникающие между людьми. Так что, как видишь Артур, это место служило маяком еще задолго до того, как Египтом стали править фараоны!
— Но если не Друиды построили это Каменное Кольцо, — спросил я, — то кто же? Кто в столь древние времена мог владеть такой технологией?
— Не спеши считать невеждами тех, кто пришел раньше нас, — улыбнулся Мерлин. — Ведь многие цивилизации далекого прошлого обладали умением и мудростью, во много раз превосходящими наши собственные — например, цивилизация атлантов или гипербореев, шумеров или лемурийцев. Но что касается твоего вопроса, то даже мы с уверенностью не можем сказать, кто построил это сооружение. Однако существует легенда, что жрецы Тота (потомки атлантов) построили его сначала в Ирландии, где оно служило им храмом, а потом с помощью магического вихря перенесли его сюда, чтобы утвердить свою власть над народом Альбиона. И только после того, как оно тысячелетия пролежало в развалинах, наши предки начали изучать и использовать его секреты... и я уверен, что даже сейчас еще многие из них остаются нераскрытыми. Во всем мире не известно место, подобное этому. — Мерлин скрестил руки и сел в тени огромного камня, под которым мы стояли. Чем больше я смотрел вокруг, тем больше меня охватывало любопытство, и я сделал шаг в направлении круга.
— Нет! — вскричал Мерлин, быстро вскакивая на ноги. — Это безумие ~~ входить в большой круг неподготовленным! — Он подошел ко мне и заставил меня вернуться и сесть рядом с ним. — Мы будем сидеть здесь и разговаривать, пока не настанет подходящее время, —спокойно сказал он, — потому что ты еще очень многое должен узнать, прежде чем ступить на эту святую землю.
День быстро клонился к закату, и я решил, что Мерлин дожидается ночи, чтобы войти в Стоунхендж.
— Найди себе удобное место для ночлега, — внезапно предложил он, -— потому что именно с этого мы должны начать знакомство с этим местом и это одна из целей нашего здесь пребывания.
Я начал расчищать себе место и заодно насобирал немного веток для вечернего костра.
— О, не утруждай себя, — сказал Друид, заметив, что я делаю. — Кроме больших святых дней, запрещено зажигать какие бы то ни было огни как внутри Кольца, так и рядом с ним. Нам не придется заботиться о приготовлении пищи: от сумерек до рассвета мы должны соблюдать пост, чтобы наши души и тела были готовы войти в Dohm-Ringr с первым проблеском света. — Мерлин переходил с места на место, и до меня доносился его негромкий голос. —Да... мы воспользуемся Порогом Рассвета... Ритуалом Портала... это именно то, что нам нужно! Таким был путь всегда и таким он остался... — и он вернулся на свое место под камнем и стал шарить в своем кожаном мешке, что-то разыскивая.
Потом мы наблюдали удивительный закат. Красные лучи заходящего солнца вспыхивали между камнями, которые в быстро сгущающихся сумерках выглядели почти черными. Вскоре спустилась ночь, и мы почувствовали себя совсем карликами среди огромных силуэтов, которые, казалось, устремляются прямо к звездам.
— Я думаю, что, несмотря на запрет зажигать здесь огонь, — сказал Мерлин, — боги простят мне это маленькое святотатство! — И он стал высекать с помощью кремня искры, пока наконец его трубка не ожила и из нее не пошли кольца голубовато-серого дыма.
— А теперь расскажи мне об этом месте, — попросил я, — потому что никогда прежде я не испытывал такого странного всепоглощающего чувства — благоговения или страха или чего-то еще... Я не уверен, что мне это нравится.
— Да, — ответил Друид, кивая головой, — это место известно как беспокойное место. Настолько, что местные жители вообще избегают бывать здесь, они верят, что среди этих камней обитают призраки, — или христианские священники заставляют их в это верить. Но, как я уже говорил, в дни больших праздников (е частности, в переломные дни года) представители всех племен толпами стекаются сюда, чтобы совершить Таинства Земли с помощью своих собственных священников. Так что, 7как видишь, скрытые течения, которые есть в крови каждого человека, не так просто подавить. — Он вздохнул и послал вверх кольцо дыма совершенно правильной формы. — Давай я расскажу тебе немного о тайнах этого места. С того самого момента, когда на лице земли появилась культура, на ней возникали и гибли бесчисленные цивилизации, многие из которых были в некотором смысле значительно крупнее нашей собственной.
Как раз такими людьми были гипербореи. Согласно преданию, они жили за западными морями, на острове, который теперь называется Ирландией. Это была гордая раса, потомки уцелевших представителей погибшей Атлантиды... и люди, хорошо знакомые с магией. Тысячу лет эти люди жили в полной гармонии с собой и с окружающим их миром, вполне довольные руководством своих жрецов, мудрость которых намного превосходила нашу. Но со временем, подобно своим предшественникам, они погрязли в жадности и стали искать пути, чтобы покорить ум и волю своих собратьев — и жрецы были бессильны помешать этому.
Видя, что этого не избежать, жрецы и мудрецы этой земли собрались тайно, чтобы разработать план — потому что эти люди знали, как знают хранители Магии всех культур, что земное существование отражается, как в зеркале, в звездных царствах Потустороннего Мира — в Мире Запредельном. Они знали, что в этом месте не умирает и не забывается ни одна культура.
Итак, когда стал виден конец, Верховный Жрец по имени Бладуд созвал на великий совет всех колдунов со всех концов Гипербореи. Стараясь сохранить все самоепрекрасное, что еще осталось от их культуры и религии, адепты избрали местом встречи именно этот остров для того, чтобы избежать преследований со стороны своего собственного правительства.
Потом все следующие девять дней и ночей они потратили на то, чтобы передать свои чары этой земле, так, что бы самая сущность их мира и их путей осталась спрятанной в почве под их ногами. И когда они закончили свою работу, духовный центр их цивилизации был запечатлен на том месте — именно на этом, месте, и был воздвигнут монумент, чтобы во все времена обозначать место перехода из одного мира в другой — именно этот монумент! И эта дверь, через которую можно попасть из одного мира в другой, находится здесь по сей день.
Итак, Артур, на рассвете мы отправимся в Стоунхендж. Но не думай, что это единственное такое место, потому что многие культуры поступали по добрым образом—и даже те, кто не сделал этого, сохраняются в Звездных Водах. Благодаря этому расы никогда не умирают, а просто переходят на другой уровень существования, где сохраняются навечно — и всегда остаются дос-гтупными для тех, кто владеет ключом к древней мудрости. И для каждой сохраненной таким образом культуры существует только одна точка доступа
— обычно отмеченная сооружениями подобного типа... правда, они редко Достигают таких размеров! Одно из таких сооружений —Великая Египетская Пирамида, другое — Дельфийский Оракул в Греции и т. п. Их очень много. Что ж, у меня есть достаточно оснований, чтобы считать, что именно этой земленынешней Британии суждено довольно скоро объединять две культуры
— по этому поводу даже созывался церковный собор, а другой готовится по поводу Авалона. Это способ выживания и —как это ни грустно — основной инструмент, который может помешать прибывающей волне христианства затопить древнюю мудрость.
После этих слов Мерлин выглядел совсем обессиленным. Он не впервые говорил с такой прямотой о возможности запрещения Друидизма — и опять у меня возникло отчетливое чувство, что это лишь небольшой фрагмент значительно более широкой картины, о которой я ничего не знаю... чего-то такого, о чем Мерлин отказывался говорить.
— Не стоит придавать слишком большого значения этому моему ночному бормотанию, — сказал Друид, распрямляясь и опять закуривая свою трубку, — потому что я также вижу, что грядут великие дни Британии и что наступят они еще при жизни этого поколения. И мы с тобой, Артур, еще доживем до этих дней. Что ты на это скажешь?
— Но почему ты в этом так уверен? — это было все, что я мог спросить.
— Никто — в том числе, конечно, и я — не может с уверенностью заявить, что он точно знает будущее, — резко ответил он, — и тем не менее у судьбы есть свои собственные пути и направления, и они могут открываться тем, кто умеет Видеть. Способность Видеть — это то, что дарит нам возможность взглянуть на свое назначение в общей схеме вещей, а также узнать свое прошлое, чтобы понять настоящее — ив результате понять, на чем основывается наш удел в будущем. Без умения Видеть, Артур, Маг — не более чем эксцентричный чудак. Что же касается меня, то я верю в утверждение древних мистиков, что НАСТОЯЩИЙ МАГ — ЭТО ТОТ, КТО РОДИЛСЯ МАГОМ. ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ, КТО БЕРЕТСЯ ЗА ЭТО ДЕЛО, ЖДЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ.
Эти слова Мерлин произнес с такой решимостью, что я ни на мгновение не усомнился в его правоте.
— А теперь, — продолжал он, — пора вернуться к тому, зачем мы сюда пришли. Недавно я рассказывал тебе о нашей святыне на острове Айона, где можно видеть Изумрудные Пластинки с записями историй, о которых мы здесь говорили. Эти пластинки достались Друидам от многих великих культур, существовавших задолго до нас; каждая из этих культур использовала мысль и магию для того, чтобы в конце своего существования сохранить свою сущность. И теперь, раз уж мы нашли свою собственную Дверь... свое собственное убежище в Потустороннем Мире, мы несем ответственность за то, чтобы в этой сгущающейся тьме сохранить и передать дальше эти реликвии.
На какое-то мгновение мое внимание отвлекла большая птица —по-видимому, сова, — которая беззвучно пролетела в ночной тиши и опустилась на верхушку одного из стоящих вдали камней.
—Но что это за Дверь в Потусторонний Мир, которую, как ты говоришь, построили Друиды? — спросил я, все еще продолжая следить глазами за птицей, которая четко вырисовывалась на фоне бледного неба. — Что это такое... и где оно находится? Это здесь?
—Этого пока никто не знает, —загадочно ответил Мерлин, —инеузнает ни один человек, пока не придет время. По правде говоря, это место не такое уж и неподходящее, потому что со времен Кад Годдо — и даже значительно раньше — Друиды остаются хранителями Стоунхенджа, которыми они сами себя назначили. Эти древние камни возводились и перевозводились, сбрасывались и растаскивались для самых разных нужд различными народами; даже римские легионеры пытались расчленить на части этот круг, но ничего из этого не вышло! Камни будут стоять всегда, силой материи или духа, образуя Ворота, Портал между мирами, — они всегда будут стоять, готовые еще и еще раз приветствовать Солнце в День Летнего Солнцестояния.
—А что жеможно сказать о завтрашнем солнце? —нетерпеливо спросил я, слишком обеспокоенный своими собственными приключениями, чтобы выслушивать еще какие-нибудь истории.
— Старайся развивать терпение, — резко ответил Мерлин, — как ты рассчитываешь создать с моей помощью свой Каэр Сиди с, свой «домзнаний», не построив никакого фундамента? (Друид поднялся и стал медленно ходить взад-вперед — казалось, он обдумывает, как связать все эти рассказы воедино.)
— Ну что ж... я думаю, твое отношение вполне понятно, — сказал он наконец, все еще продолжая мерить шагами пространство, — но есть некоторые вещи, которые ты просто должен выслушать. Возьми, например, этот менгир, —и он похлопал по высокой колонне, прямо под которой мы расположились, —он называется Камень Геффина. Это самый древний из здешних камней, он был установлен здесь самым первым. Он стоял долгие годы, пока наконец рядом с ним, как с «точкой отметки», не был сооружен этот круг. Находясь в самом центре круга, можно точно предсказать, в какой именно точке над Камнем Геффина покажется солнце в самый длинный день года — еще раз посылая в мир Три Озарения Авена. У нас, у Друидов, существует ритуальное приветствие, которое можно наблюдать во время торжественного празднования Дня Летнего Солнцестояния, и в следующем году мы с тобой это увидим! — Говоря это, Мерлин еще раз похлопал по камню, как будто приветствуя старого друга, потом тяжело опустился на землю.
— Э-э... да я устал... — зевая, произнес он и посмотрел на луну. — Ты видишь, Артур? Не только солнечные периоды, но даже движение луны улавливается этими каменными дольменами!

------------------------
Дольмен—сооружение из вертикально поставленных камней, накрытых поперечной плитой. — Прим. перев.

По ним можно определить, где всходит и где заходит солнце или луна в самые длинные и самые короткие дни года, или узнать, когда продолжительность дня равна продолжительности ночи. Тот, кто знает, через какой дольмен нужно смотреть, тот все это может увидеть... — и Мерлин закрыл глаза. Я думал, он заснул, но он начал тихонько напевать:

Я — Ветер на море,
Я — морская Волна,
Я — Звук моря...
Я — семирогий Оленъ,
Я — Ястреб на вершине утеса,
Я — Неистовство солнца...
Я — самый прекрасный из Цветов,
Я — доблестный дикий Вепрь,
Я — Лосось в пруду...
Я — Озеро на равнине,
Я — Холм поэзии, Я — Острие Копья во время битвы...
Я — Бог, воспламеняющий умы!
Кто, кроме меня, может раскрыть секреты неотесанного дольмена?
Кто, кроме меня, знает возраст Луны?
Кто, кроме меня, может указать то тайное место, где отдыхает Солнце?

А потом он уснул. Когда я закрыл глаза, на меня нахлынули воспоминания и образы, причиной которых, я это точно знал, было могущественное старинное заклинание, которое только что прочел Мерлин.
Потом я вспомнил рассказ греческого мудреца Диодора, который когда-то давно посетил берега Британии и привез на свою родину историю о великом «Сферическом Храме Бога Солнца»... и я подумал о том, не лежу ли я сейчас именно на этом месте. И все эти долгие годы это место остается неизменным — чего оно только не видело за это время! Когда я уже почти засыпал, мне показалось, что в самой глубине моего сознания звучит голос, который говорит:
«...Завтра ты должен храбро встретить приливы пространства и времени, чтобы самому бросить взгляд на то великолепие, которое больше не освещает лицо земли — но которое продолжает обитать повсюду. Боги Гипериона еще раз оживут на рассвете!»
Много разных мыслей проносилось в моем мозгу в эти поздние предрассветные часы, но сон так и не пришел. Даже когда я закрывал глаза, образы и присутствие Великих Камней не давали мне уснуть... как будто какой-то огромный живой предмет, исполненный жизненной силы, требовал моего внимания. Как мне хотелось, чтобы камни обладали голосом, чтобы они могли передать всю ту мудрость, которую хранили веками — на этом месте, которое является воротами к наследию столькихцивилизаций. И вдруг у меня появилась довольно рискованная идея.
Одним из краеугольных камней моего ученичества у Мерлина было искусство Ллундара, или «застывшего чтения», которое включает в себя вхождение в легкое состояние приостановки и мысленное слияние с объектом для получения данных о его прошлом. На самом деле это просто способ поглощения накопленной в предметеэнергии... а я был превосходным учеником! Разве это будет не то же самое, что дать камням голос? Эта идея меня очень вдохновила. А как обрадуется Мерлин, когда я расскажу ему одну-другую из тайн, которые хранит это место!
Итак, было решено. Медленно, соблюдая всяческую осторожность, я поднялся на ноги и посмотрел на спящего Друида: за эти несколько часов он ни разу не пошевелился. Понимая, что рассвет не за горами, я быстро прос-кользнулпо мощеной дорогеи далыпемежду входными колоннами, которые, подобно безмолвным стражам, возвышались с обеих сторон дороги. Пройдя еще длин двадцать или около того, я оказался прямо снаружи внешнего кольца.
Кровь билась и пульсировала у меня в венах, когда я стоял там, уставившись на необычный упавший блок в самом центре, который, наверное, служил алтарем. Оглядевшись вокруг, я понял, что многие огромные каменные колонны когда-то были сброшены со своих мест и сейчас просто разбросаны внутри круга. Тем не менее, полный или нет, круг высится на фоне неба, внушая варварский благоговейный ужас, который не в состоянии преодолеть никакое самообладание. Начиная терять присутствие духа от окружающей меня тайны, я закрыл глаза и очертя голову протянул руку вперед навстречу холодной каменной поверхности.
Потом в течение нескольких долгих минут я безуспешно пытался успокоить свое дыхание и вернуть ему глубину и спокойный ритм. И вдруг, когда я уже чувствовал себя вконец усталым и изнуренным, на меня спустилось спокойствие приостановки и я ощутил самое сердце камня.
Ослепительные цветные вспышки внезапно и неистово стали рваться наружу... целая радуга ярких видений, число которых возрастало, пока я еще мог ощущать грань ускользающей реальности. Я отчаянно пытался оторвать свою руку от камня — разорвать контакт, — но все было напрасно. Я утратил ощущение своего физического тела. Последняя картина, которую я помню: оглушительные звуки рога, громким эхом отдающиеся от дольменов, и волны разноцветных знамен, развевающихся над толпой, которая кого-то приветствует громкими криками!
А потом все исчезло... мрак и тишина обрушились на меня — я почувствовал себя прижатым к земле.
—Глупый, глупый мальчик! — услышал я и увидел сосредоточенное лицо Мерлина, согнувшегося надо мной. — Как ты мог подумать, что твой непосвященный ум сможет вместить чудеса древности... я думал, что мои уроки принесли тебе гораздо больше пользы. Ты хотя бы слышишь меня?
Я прекрасно слышал его, но прошло некоторое время, прежде чем я собрался с силами, чтобы ему ответить. Я ощущал невероятную слабость — у меня кружилась голова, как будто я перегрелся на солнце. Наконец я смог сесть и выпил залпом чашку воды, которую мы захватили с собой из Кровавого Источника Авалона и к которой было добавлено несколько щепоток травы шлемника (я узнал его по запаху). Вскоре я почувствовал, как святая вода возвращает мне силы, и осмотрелся вокруг.
Время приближалось к полудню — солнце стояло высоко в небе и его тепло уже разливалось между холмов, наполняя воздух густым ароматом осенних цветов. Мерлин внимательно смотрел на меня, не произнося ни слова. Когда я наконец набрался мужества спросить, что произошло, Друид сделал выразительный жест в сторону Хенджа и продолжил свои занятия. Как только мои глаза опять натолкнулись на Гигантский Столб, ночные воспоминания с такой силой нахлынули на меня, что я мгновенно понял, что произошло.
— Ты поступил очень безрассудно, молодой человек, — серьезно сказал Мерлин. — Если бы ты глубже погрузился в состояние Подвешенности Камня, даже мое искусство и лекарские способности не смогли бы вернуть тебя обратно. Ты мог просто умереть. И вот (как будто это просто шутка), вместо того чтобы на рассвете вызывать богов, я имею удовольствие вызывать тебя из Потустороннего Мира! — Он наградил меня грустной улыбкой и опять протянул кувшин с водой.
— А теперь, учитывая, что боги решили пощадить тебя, думаю, сейчас как раз время начать лекцию об ответственности Друида, неправда ли? Только, пожалуйста, Артур, пожалуйста, воздержись от дальнейших попыток проводить эксперименты, не посоветовавшись со мной... по крайней мере во время этого путешествия. — Я согласно кивнул, в душе испытывая благодарность за то, что наказание, которое, я знал, я вполне заслужил, ограничится лекцией.
— Но вернемся к делу, — сказал Мерлин, помогая мне подняться на ноги. —Лодырь, ты проспал почти весь день! Мы должны лучше использовать время, если мы хотим спасти хотя бы то, что от него осталось. Пошли.
При ярком дневном освещении Стоунхендж казался не таким массивным, как в неясном свете ночи. Здесь по-прежнему, сколько мог видеть глаз, не было никакихпризнаков жизни. Я подумал, что, может быть, это огромные камни защищают свою территорию каким-то невидимым силовым пол ем... и что именно оно могло быть причиной той враждебности, с которой они встретили меня. Когда мы проходили мимо каменных стражей, я внимательно следил за тем, чтобы избежать их холодного прикосновения.
Перейдя круглый земляной вал, я вслед за Мерлином, который уже подходил к центральному камню, служившему алтарем, проскользнул во внутренний круг. Внутри большого круга находился меньший, образованный пятнистыми голубыми камнями (каждый высотой с меня), а в нем — еще один полукруг. Но внутри этого полукруга... внутри него я увидел пять самых высоких и самых невероятных сооружений: пять прекрасных трилитов,

--------------------
Термин «трилит» создан специально для Стоунхенджа и обозначает обособленную группу из двух вертикально поставленных камней, на которые положен третий. — Прим-перев.

установленных в виде подковы вокруг центрального камня — гиганты среди гигантов\ Я прошел мимо них и остановился рядом с Мерлином.
— Мы стоим, — начал он нараспев голосом, который стал более глубоким от значительности момента, —на Пороге, разделяющем две плоскости... во времени, когда нет времени, на месте, которое не является местом, в день, который не является днем... между мирами и за пределами всего! И тем не менее мы здесь. Мы, стоящие в этом священном центре, мы одно целое с множеством богов, которые не что иное, как лица одного Бога — ив этот стоящий вне времени момент мы заявляем свое право стать богами! Почтите нас своим присутствием... покажите нам свою силу! — Мерлин поднял лицо к небу — и подул легкий бриз. Серые тучи начали медленно заволакивать ясное небо, и вскоре солнечные лучи уже не могли проникнуть на землю. Друид высоко поднял руки и начертал перед собой несколько магических символов. Ветер мгновенно стих и наступила удивительная тишина.
—Артур, — резко сказал он, — делай, какя! Помоги мне открыть Ворота из этого мира в следующий. Мы должны перебросить Мост из Радуги... Лестницу Фионна, чтобы Старейшины еще раз могли войти в свой храм. Слушай... разве ты не слышишь? Пока мы разговариваем, они стучат в ТРЕТЬЮ ДВЕРЬ!
Потом Мерлин запел странную песню, медленную повторяющуюся мелодию без начала и без конца. Она была мелодичной и в то же время нет... это были звуки, известные мне как три тона творения, «ИАО». Потом я, наконец, понял, что он делает: это было Песенное Заклинание! Я немедленно присоединился к нему, и, пока мы оба были схвачены тисками Магии, камни вокруг нас, казалось, вторили нам и вибрировали в унисон со звуками нашего голоса. И тогда момент наступил.
— Тихо! — приказал Мерлин и трижды произнес второе из великих Заклинаний Свершения:

АНАПА НАСРОК
ИСВАСС БЕСУДД
АОХИЭА ДИЭНВЭ

Когда он опустил руки, Завеса, разделяющая два мира, распалась на части и луч яркого света осветил алтарь. Откуда-то из-за туч донесся далекий удар грома. Потом один за другим сошли с камня на землю пять светящихся существ и заняли места перед пятью трилитами. Луч света мгновенно опять исчез в небесах, и мы остались с ними одни.
Мерлин на какое-то мгновение распростерся на земле лицом вниз, чтобы выразить покорность жреца своим богам, потом поднялся и опять отвесил поклон. Существа приняли его приветствия кивками головы.
— Своим присутствием вы оказали нам великую честь, — сказал он, — и я прошу вашей благосклонности не ради себя самого, а ради того, чье рождение вы сами предсказали мне в моих видениях. —Мерлин крепко взял меня за правое запястье и повернул руку таким образом, чтобы было хорошо видно Кольцо с Драконом. — Мои Владыки, смотрите и знайте, что перед
' вами стоит Артур из Британии!
Призраки долго обменивались взглядами, а потом повернулись ко мне.
• Все они мне казались далекими и прекрасными — светлые и почти бесформенные, подобно туману или облаку. Затем существо, стоявшее под самым дальним левым трилитом, сделало шаг вперед и начали вырисовываться какие-то формы. Это оказалась молодая женщина, одетая в белое платье, которое все было украшено разноцветными цветами; у нее были длинные золотистые волосы, а на руке ее сидел блестящий белый Ворон.
— В этом облике меня знают как Брэнвен, — объявила она чистым мелодичным голосом, —Принцессу-Девственницу Растущей Луны —рождения и роста и всего, что остается чистым, пока не придет его время. Ты скорее можешь знать меня как сестру Благословенного Брана, хотя в течение долгих лет меня могли видеть в самых разных обликах: многие называли меня дочерью смеха и жизни\ Меня называли Ану, Ярах, Афродита, а еще Ал-Лат, Венера, Иштар-Йотсна, Артемида, Блодведд и Диана... и сколько еще мне давали имен? Можно ли пересчитать цветы на лугах? — И она отступила за камень.
Вслед за этим вперед вышел второй призрак и тоже принял приятный женский облик, однако он сильно отличался от предыдущего. Эта женщина выглядела гордой и величавой—скорее значительной, чем прекрасной, одета она была в красную ризу, расшитую серебром. Ее темнокаштановые волосы над самыми бровями были перехвачены лентой, а на шее висел кулон из тускло мерцающего серебра, изображающий кобылицу.
— Я — Эпона, Королева-Мать Полной Луны, и, подобно моей сестре, у меня было множество лиц в разных мирах. На Красном Острове, который лежит за западными морями, меня называют Банбха — Мать любви и битв, но я также Арьянрод, Гостия, Тиамат и Гера; Рака, Исида, Юнона или Мария... Рианнон, Алъ-Узза, Бригшпа, Персефона —то же сердце, скрытоепод разными ликами! — Она слегка наклонила голову и отступила назад.
Трегий образ был настолько непохож на два других, что, поддавшись какому-то внутреннему порыву (или, может быть, внутреннему благоговейному страху), я невольно отступил назад, когда из МАНРЕДА показались очертания согнутой старухи. Она была вся в черном и на ней было множество каких-то потрепанных накидок и шалей, которые не позволяли увидеть скрытую под ними фигуру, — но черты ее обтянутого потемневшей кожей лица были заострены и изуродованы временем. На ее согнутой годами спине восседала большая серая сова с круглым лицом и такими острыми глазами, которые, казалось, были предназначены для того, чтобы компенсировать близорукость женщины. Какого цвета были когда-то ее волосы, трудно было предположить, но глаза ее были глубокими и чистыми... они были черными, как могила, но в них светилась мудрость. Нетвердым, но хорошо управляемым шагом древняя фигура двинулась к нам. Внезапно к ней бросились две другие Богини, готовые поддержать ее с обеих сторон, но она, негодующим жестом отослав их обратно, продолжала свой путь.
— Ты, мальчик, можешь называть меня тем именем, которое звучит для тебя приятнее... — она усмехнулась, голос ее был низким и сухим, — ...может быть, старуха или ведьма... или старая карга*. Все они, я думаю, подходят, но будь осторожен: некоторые говорят, что я полноправная Королева — «Императрица Спрятавшейся Луны», или «Верховная Жрица Ночи». Некоторые говорят, что я, третья Королева и Мать остальных, обладаю еще большим величием, чеммои дочери! —И я опять услышал ее сухой смех. —Маха?Фрея? Кали? или Маня, или Гяйя? Нет? Ни по одному из этих имен ты не можешь меня узнать? Анумати... Геката*. Ну что ж, моя память не столь хороша, как у всех остальных! Ах... да, могу поспорить на гробовой гвоздь, — она насмешливо улыбнулась, на минуту замолчала, а потом, приподняв тонкие брови, с любопытством посмотрела на меня, — ведь ты же знаешь нас под именем Керридвен? Да... я так и думала. Со временем ты узнаешь меня, мальчик, — ты должен меня узнать, потому что «время» находится в моей власти... время и неизбежный удел каждого человека — князька или крестьянина... все равно! — И она, прихрамывая, скрылась в тени. Все ждали, пока старая Королева вернется на свое место — в свое время, со своей собственной скоростью; меня очень удивило то благоговение и уважение, которое она вызывала, и я подумал, что, несмотря на свой внешний вид, она, пожалуй, может быть царственнее всех остальных. А потом вперед выступила следующая фигура, совершенно непохожая на все предыдущие, и я был совершенно очарован тем, что увидел.
Это был странный дикий человек, высокий и тощий, одетый в грубую, хотя и хорошо сделанную тунику из звериных шкур. На его плечи была наброшена замечательная меховая накидка, почти касающаяся земли, а на его спутанных волосах был головной убор с оленьими рогами — оленьи рога, с семью ответвлениями каждый, росли прямо над бровями этого человека, как будто он с ними родился!
Голосом, больше похожим на рык дикого животного, чем на человеческий голос, он произнес:
— Привет тебе, Медведь-Артос! Повелитель Животных приветствует тебя из лесных глубин. — И он, опершись своим тяжелым деревянным посохом о камень, сделал еще несколько шагов вперед.
— Медведь —прекрасный друг, и к тому же смелый! —проревел он. — Знаешь ли ты, что именно благодаря моему внушению тебя назвали этим именем? Можешь спросить у стоящего рядом с тобой мага-учителя — он скажет тебе то же самое! Он хороший друг Леса... впрочем, как и все Друиды. Но я, кажется, забыл о принятых среди людей формальностях? (Мы, жители лесов, редко пользуемся всеми этими... манерами и правилами, так что ты уж извинив) В нашем мире я известен как Повелитель Зимы, правитель темной половины года; мое жилище — самые глубокие ущелья и самые темные пещеры. Но ты, Артур... ты путешествуешь с Человеком Дуба, не так ли? А он, по-моему, называл меня Кернунносом: «Диким Лесным Охотником» или «Зеленым Человеком», или Самханом, или просто «Рогатым Керносом». Но есть и другие имена — много других имен, потому что человек всегда стоит ближе всего к земле и поэтому мое лицо кажется ему более близким, чем лица других богов. Но господин Мерлин хорошо знает, что у меня короткая память на подобные вещи. Спроси у него, если хочешь! — Он резко схватил свою дубовую палку и отступил назад — на землю посыпались желуди.
Потом на некоторое время все стихло — ни звука, ни движения: боги стояли неподвижно, как будто это были не сами боги, а их статуи. Вдруг Мерлин приблизился ко мне и слегка подтолкнул меня локтем, кивком головы указывая на последний из пяти трилитов. Я уже готов был увидеть фигуру, материализовавшуюся подобно остальным, но вместо этого свечение находящегося там тела усилилось, превратившись в ослепительное белое сияние, становясь с каждым мгновением сильнее, как я ни пытался в страхе закрыть рукой глаза, чтобы не ослепнуть.
— Артур из рода Драконов! — раздался голос прямо над моей головой, и я отдернул руку. Открыв рот от изумления, я медленно обводил глазами огромную фигуру, нависшую надо мной. Рядом стоял великан... золотой великан, высоко возвышаясь над нами — его плечи находились выше любого из стоящих рядом камней.
— Смотри, приучай свои глаза... ты должен лучше узнать меня! Ты никогда раньше не видел подобных Солнцу? — Голос у него был внушительный, хотя и звонкий, как у юноши, едва достигшего зрелости, — приятный тенор, полный солнечного света и льющийся как песня. Я очень удивился, что он назвал меня «Артуром из рода Драконов», но решил, что это связано смо кольцом. (Могу заметить, что никогда прежде я не видел и даже представит? себе не мог подобного существа!)
Что касается всего остального его облика, то все в немпроизводило такое же неизгладимое впечатление, как и его размеры. На нем были кельтские доспехи, но они были выкованы из чистого золота, волосы его покрывал золотой головной убор. Кожа его была кремового цвета, почти белая, волосы рыжие, а на ногах были сандалии из белой кожи, напоминающие крылья птицы. В руке он держал сияющее копье, самое прекрасное из всех, какие мне приходилось видеть.
—Повелитель Дракона! —продолжал он, — Солнце всходит на востоке... и вот я здесь! — И он запел свой Энглин:

Дуб, растущий между двумя склонами,
Затемняет небо и холм!
Разве его раны не говорят о том,
Что это Ллеу?

Дуб, растущий высоко в горах,
Разве его не поливают дожди?
Разве он не мокнет под бурями?
Его ветви несут на себе Ллеу Ало Гиффса!

Дуб, растущий под кручей,
Как статен и величествен его вид!
Разве не правду я говорю,
Что Ллеу вошел тебе внутрь"?

И я сразу же понял, кто стоит передо мной, потому что это была очень древняя песня Бардов — еще ребенком в Тинтагиле я слышал, как ее пели и менестрели, и священники.
— Я вижу, что теперь ты меня узнал! — Лицо бога осветилось улыбкой. — И как ты мог не узнать, ты, кто происходит из Хранителей Священного Огня, поклоняющихся Дубу? Именно для того, чтобы вести счет моим появлениям и следить за тем, как я пересекаю небо, люди этой земли когда-то создали эту Сферу, в которой мы сейчас находимся! Некоторые, вслед за греками, называют меня «Аполлон», а иногда Гермес или Меркурий, потом меня стали называть Митрой, по-римски. Геркулес... Ра-Таммуз — моих имен можно насчитать столько же, сколько раз солнце пересекало небо. Но, — он поднял свое золотое копье, указывая на солнце, — я всегда один и тот же... Един с Ним! Ты, Повелитель Дракона, должен знать меня как «Ллеу Золотых Трубок» — или «Лугх Длинная Рука». Хотя я — не что иное, как отражение Солнца: Божье Око, так что все пятеро —мы просто разные лица Единого: «Того, кто обитает в Запределье-». Именно таким путем миры переходят один в другой: Абред в Гвинедд, Гвинедд в Сегант, и именно поэтому мы все пятеро —только «Посланники Бога» — пять граней бриллианта, которому нет цены... сияющие как единое целое! Hie est Arturus, Rexque Futurus!

----------------
Здесь стоит Артур, Будущий Король (лат.).

Затем бог постепенно превратился в ослепительный огненный шар и вернулся на свое место за трилитом. Потом все пятеро одновременно подошли к алтарю, и каждый положил руку на его поверхность.
— Почувствуй теперь присутствие Единого... — произнесли они в унисон. И опять чистый луч света спустился на верхушку алтаря.

(Все, что последовало за этим, почти невозможно описать словами. Я даже не уверен в том, что Мерлин, который стоял рядом со мной, воспринял это таким же образом — никогда потом он не хотел этого обсуждать. В самых сокровенных Друидических Знаниях встречается такое понятие как «Нау-галь», что означает «без слов», и, надо думать, именно такое состояние называется Святым. Так что попытки описать Наугаль словами (что невозможно уже по самому определению) приводят к его бесконечному упрощению: как можно пытаться превратить в слова то, что не может быть превращено в слова?)

Потом раздался голос — или я просто решил, что это должен быть голос, хотя вокруг не было слышно ни звука, к тому же я не могу сказать, был этот голос мужским или женским —просто возникло всеподавляющее впечатление присутствия говорящего. Одновременно с этим появились сцены, изображения и символы, которые сливались в одну совершенную картину, ясную по своему смыслу. Голос Кели? Озарение Хен Ддихенидд? Этого я не могу объяснить до сих пор.
Но то, что осталось после этого, было как наследство или подарок — нечто, дарованное мне на будущее. Нельзя сказать, сколько длилось само событие. Мы могли стоять там два мгновения или два года — но в конце концов Святая Пятерка покинула свои вымышленные оболочки и в виде единого луча света вернулась на небеса, откуда она и появилась. Все вокруг нас... сами камни продолжали гудеть и искриться от переполнявшей их энергии (оставленный ими след был похож на след, который оставляет комета, — след из звездной пыли в космическом пространстве). Я проследил глазами исчезающий за облаками луч и тут же вернулся к алтарю. За ним тоже осталось что-то искрящееся — что-то другое, не только энергия.
— Не прикасайся к нему! — вскричал Мерлин, как только я двинулся вперед, и я сразу отпрянул от неожиданности, опять вдруг услышав человеческий голос. — Подожди минуту, давай сначала посмотрим. — И он осторожно направился к алтарю, чтобы рассмотреть, что там находится.
— Удивительно... великолепно! — воскликнул он, подзывая меня подойти поближе. — Иди сюда, Артур — возьми это! Это оставили для тебя. — Так, очень осторожно я взял свое наследство.
Это был Стеклянный Корабль... на нашем языке — «Каэр Видр», я слышал много рассказов о таких судах, плавающих по морям Аннона. От носа до кормы он был величиной с большой палец руки и сделан был из бесцветного хрусталя — чистого и безупречного, как родниковая вода при лунном свете. Я посмотрел на Мерлина: он что-то искал в своем мешке.

— А... вот оно! — обрадованно сказал он. — Прежде чем мы расстались на берегу озера, Владычица Авалона приказала мне хранить это в качестве подарка для тебя —пока не настанет время. — И он протянул мне крошечную резную коробочку из яблоневого дерева, которую покрывал удивительный цветочный орнамент, а крышка была инкрустирована перламутровым полумесяцем.
— Иди сюда, посмотри, подходит ли она по размеру! — предложил мне Мерлин. Кораблик точно уместился в коробочке, как будто бы она была специально для него предназначена! Потом я вспомнил Тройку Богинь, которые были здесь сегодня, и даже не стал спрашивать «откуда Владычица Авалона знала» о своевременности такого подарка. (Мерлин лишь улыбнулся и сменил тему разговора.)
— Пожалуй, правильно говорят в народе: мал золотник, да дорог? — спросил Друид лукаво, втискивая в мешок последние наши припасы. — Я имею в виду Стеклянный Корабль.
Я понимал, что это могло бы относиться и к одному подарку, но, подумав хорошо, ответил:
— Так что же все это значит, Мерлин? Стекло... кольцо... смерть моей матери... эти странные слова, которые произнес Лугг Длинная Рука? — Я напряг мозг, пытаясь вспомнить точное звучание слов. — «Arturus... hie est fat...»
— Пошли, Медвежонок, — решительно прервал меня Мерлин. — Собирай свои вещи, потому что я намерен к ночи вернуться в Гластонбери. Хозяин постоялого двора в этом городе—мой друг, а лучше его постоялого двора не найти во всей Стране Лета!

* * *

Когда мы возвращались обратно, моя голова была полна вопросов, на которые я так и не получил ответа. Прошло еще немного времени, и большие камни превратились в крошечные песчинки на горизонте, и я вдруг почувствовал себя несчастным оттого, что они остались позади.
Нигде и никогда я не ощущал такой грубой мистической силы и вдохновения, как среди этих дольменов, и мысль о том, что я их покидаю, вызывала у меня глубокое сожаление. Это было похоже на прощание со старыми-старыми друзьями — вам грустно их покидать, хотя вы и знаете, что пройдет время и они когда-нибудь опять войдут в вашу жизнь.

Мерлин время от времени поглядывал в мою сторону, прекрасно понимая, какие чувства обуревают меня.
—Hie est Arturus... RexqueFuturus? Так, мой мальчик? —проворчал он. — Что ж, как ты знаешь, моя латынь не слишком хороша — уже не осталось римлян, чтобы со мной разговаривать!
— Пошли, Мерлин, — устало взмолился я, и Друид, комически пожав плечами, похлопал меня по спине. По своему многолетнему опыту я понял значение этого жеста: он не оставлял мне никакой надежды получить прямой ответ. Но, быть может, для Мерлина это был способ избежать вопросов, которые он считал преждевременными — или не говорить мне ответов, до которых я должен был додуматься сам.
— Знаешь, Артур, в чем твоя основная проблема? — спросил он беспечно. —Ты слишком много думаешь. Даже самым важным вопросам надо дать сначала отлежаться. Слишком много мыслей... слишком мало времени.
Так что, как я и ожидал, моя интуиция меня не подвела. Не то чтобы я сомневался в правильности совета Мерлина, но как раз сейчас у меня возникало столько вопросов —один непонятнее другого. Временами казалось, что передо мной специально ставят неразрешимые вопросы, не давая на них ответов.
Мои мысли продолжали перескакивать с одного на другое, когда мы опять приблизились к Стране Яблок. Вдруг Мерлин подошел ко мне и погрозил мне пальцем.
— Сейчас же прекрати страдать! — произнес он шутливым тоном. — Потому что все происходит так, как оно должно произойти. Зачем же позволять себе мучиться из-за нескольких слов, которые ты услышал среди старых каменных колонн?
Я быстро вскинул голову и посмотрел на него с подозрением:
— ...каменных колонн?
— Конечно же, — продолжал поддразнивать меня Мерлин, — это были старые камни... очень старые камни. И кто, кроме глупого Друида, может относиться серьезно к эху древних камней? Я таких не знаю!