Ричард Кавендиш ЧЕРНАЯ МАГИЯ

Глава 7 КУЛЬТ ДЬЯВОЛА

Вера в Дьявола - это плод весьма распространенной склонности человека связывать происхождение зла с влиянием нечеловеческих сил. В первобытных обществах обычно считалось, что зло и несчастье исходят от богов. Сила, сотворившая мир и властвующая над ним, в конечном счете является создателем всего сущего, а следовательно - не только добра, но и зла. Что же касается таких мелочей, недостойных внимания божества, как различные неприятности и болезни, то первобытные люди возлагали за них ответственность на злых духов, менее могущественных, чем боги, но гораздо более многочисленных. Древние евреи верили в самых разнообразных сверхъестественных существ, способных причинять зло. Сам Иегова изначально считался лишь одним из множества богов. Пророки Иеговы осуждали других богов (которым поклонялись соседние племена) и воспринимали их, по сути, как злых духов, враждебных Иегове и Его избранному народу. Точно так же ранние христиане не отрицали существования языческих богов, но утверждали, что это вполне реальные злые духи - демоны. На смену древнейшему представлению об Иегове как одном из множества богов пришла вера в то, что Он является единым Богом, единственным творцом мира и всего сущего в нем, как сказано в Книге Бытие. Из этого следовал логический вывод о том, что Иегова - источник не только добра, но и зла; так, в Книге пророка Амоса мы читаем: "Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы?" (3:6). Аналогичная точка зрения отражена в Книге пророка Исайи: "Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это" (45:7). Вера в то, что зло сотворено Богом, сохранилась и в учении каббалы, где злые силы представлены как отбросы или излишки от творения сефирот - эманации Бога. Таким образом, можно утверждать, что в иудаистской традиции - по сравнению с христианской - роль Дьявола довольно скромна, поскольку потребность верить в сверхъестественную злую силу возникает лишь тогда, когда Бог считается всецело благим. В Ветхом Завете Иегова часто причиняет людям зло, действуя при этом без всяких посредников. Так, разгневавшись на израильтян, он внушает Давиду мысль о проведении переписи - лишь для того, чтобы затем наказать народ Израиля за это преступление, послав мор, который уничтожил семьдесят тысяч человек. Но иногда Иегова прибегает к посредничеству подчиненных Ему духов. Разгневавшись на царя Ахава, Он обращается к воинству небесному с вопросом: "...кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском?" Небесные духи начинают спорить между собой, и наконец один из них встает пред Иеговой и говорит: "...я склоню его... я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его". Иегова соглашается - и Ахав гибнет, доверившись лжепророкам.* Кроме духов, прислуживавших Иегове (впоследствии превратившихся в ангелов иудаистской и христианской традиции), древние евреи верили также в разнообразных злых духов и шеирим - "косматых" демонов, обитавших в пустынных и бесплодных местах. Однако во всех этих древних поверьях мы не обнаруживаем никаких признаков веры в Дьявола - великого князя тьмы, главного противника Бога. Образ Дьявола сформировался гораздо позднее, и теологи, доказывая его существование, ссылались на те фрагменты Ветхого Завета, которые изначально не имели к нему никакого отношения.

1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ САТАНЫ

Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба. А. Мильмон, Потерянный рай Пер. А. Штейнберга

Имя "Сатана" происходит от древнееврейского слова, означающего "противостоять". В ранних книгах Ветхого Завета, записанных еще до вавилонского пленения (т. е. до VI века до н. э.), слово satan употребляется в значении "противник". В эпизоде, повествующем о путешествии Валаама, Ангел Господень "стал... на дороге, чтобы воспрепятствовать (satan) ему" (Числ. 22:22). При этом слово satan вовсе не обязательно относилось к сверхъестественному противнику. Так, филистимляне отказались принять помощь Давида, опасаясь, что в сражении он переметнется на сторону врага и станет их satan, т. е. противником (1 Цар. 29:4).

Слово "сатана" в более привычном нам значении появляется в двух более поздних фрагментах, написанных после вавилонского пленения. Здесь сатана (satan) - это ангел, принадлежащий к окружению Иеговы и выступающий в роли обвинителя грешников перед Богом. В Книге пророка Захарии, приблизительно датирующейся концом VI века до н. э., описано видение, в котором первосвященник Иисус предстает пред судом Божьим. По правую руку от Иисуса стоит сатана, "чтобы противодействовать ему", т. е. выступать в роли обвинителя. В этом фрагменте дан лишь намек на то, что сатана относится к своей задаче чересчур ревностно: Бог упрекает его за попытку обвинить праведного человека (Зах. 3:1-2). В первых двух главах Книги Иова, созданной приблизительно на сто лет позднее, чем Книга пророка Захарии, сатана по-прежнему остается обвинителем грешников, но здесь его злонамеренность уже вполне очевидна. Здесь повествуется о том, как сыны Божий, и среди них сатана, предстают перед Иеговой. Сатана сообщает, что "ходил по земле и обошел ее", и, по замыслу автора книги, эти слова должны были прозвучать зловеще: ведь в функции сатаны, очевидно, входил розыск неправедных людей. Затем Иегова восхваляет Иова как безгрешного и богобоязненного человека; сатана же возражает на это, что Иову нетрудно быть богобоязненным, ибо он счастлив и богат. В качестве испытания Иегова позволяет сатане убить детей и слуг Иова и уничтожить его скот. Однако, несмотря на все эти бедствия, Иов отказывается проклясть Бога, философски заявляя: "Господь дал, Господь взял; да будет имя Господне благословенно!" Но сатана, не довольствуясь этим, коварно советует Иегове: "...кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости и плоти его, - благословит ли он Тебя?" Иегова позволяет сатане поразить Иова проказой, но Иов остается верен Господу. В этом эпизоде сатана проявляет твердую решимость подорвать веру Иова в Бога и выступает в качестве непосредственного исполнителя кар, обрушившихся на Иова. Однако он действует в полном согласии с указанием Бога и, как представляется, выполняет полезную функцию. Он стремится вскрыть греховность, от природы присущую всякому человеку. Но позднее, по-видимому, из-за столь ожесточенного рвения сатана опротивел Богу не меньше, чем людям. В 1-й Книге Еноха, не вошедшей в Ветхий Завет, но оказавшей влияние на ранних христиан, появляется целая категория духов - сатан, которых вовсе не допускают на небеса. Енох слышит голос архангела Фануила, "отгоняющего сатан и запрещающего им представать перед Господом Духов и обвинять обитателей земли". В этой же книге фигурируют "карающие ангелы", по-видимому, тождественные сатанам. Енох видит, как они готовят инструменты для казни "царей и владык земли сей, дабы уничтожить их *". Эти фрагменты, по-видимому, относятся к I веку до н. э. На основе этого представления о неумолимом ангеле, обвиняющем и карающем людей, со временем развился средневековый и современный христианский образ Дьявола. Когда Ветхий Завет впервые перевели на греческий язык, слово "satan" передали как "diabolos" - "обвинитель", с оттенком значения "ложный обвинитель", "очернитель", "клеветник"; от этого слова и возникло имя "Дьявол". Поздние иудейские авторы тяготели к разграничению доброго и злого начал и представляли Иегову абсолютно благим Богом. Поступки Иеговы в некоторых библейских эпизодах казались им совершенно невероятными, а потому были приписаны некому злому ангелу. Первая версия повествования о том, как Давид исчислил народ Израиля и тем самым навлек на израильтян Божью кару, содержится во 2-й Книге Царств (24:1), которую датируют началом VIII века до н. э. Здесь мысль о проведении переписи внушает Давиду сам Иегова. Но пересказывая тот же эпизод в 1-й Книге Паралипоменон, автор IV века до н. э. перекладывает ответственность за этот поступок с Бога на Сатану: "И восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян" (1 Пар. 21:1). Это - единственный в оригинальном тексте Ветхого Завета случай употребления слова "Satan" как имени собственного. В еще более поздних иудейских текстах и в христианском учении образ Сатаны становится все отчетливее. Сатана постепенно набирает силу, превращаясь в великого противника Бога и человека и почти (но не до конца) выходя из-под власти Господа. Многие задавались вопросом, почему сатана - первоначально полезный, хотя и довольно неприятный прислужник Иеговы, - в конце концов лишается милости Господа и становится Его врагом. Один из возможных ответов на этот вопрос дает легенда о так называемых Хранителях, зерно которой содержится в Книге Бытие. Когда род людской умножился на земле, "сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал". В те времена "были на земле исполины", и дети, которых рождали от ангелов дочери человеческие, были "сильные, издревле славные люди". Возможно, этот фрагмент всего лишь служил объяснением преданий о древних великанах и героях; однако, вольно или невольно, следующий стих связал его с воцарением зла на земле: "И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время". Именно поэтому Бог решил устроить великий потоп и истребить человечество (Быт. 6:1-5). Несколько аллюзий на эту историю можно обнаружить в других книгах Ветхого Завета, однако первая полная (хотя и более поздняя) версия появляется только в 1-й Книге Еноха, во фрагментах, относящихся, по-видимому, ко II веку до н. з. "И случилось так, что, когда род человеческий умножился, стали рождаться в те дни у людей дочери красивые и прекрасные. И ангелы, сыны неба, увидели их и возжелали их, и сказали друг другу: пойдем, выберем себе жен среди дочерей человеческих, и пусть родят нам детей". Эти ангелы принадлежали к чину Хранителей, не ведающих сна. Предводителем их был либо Семьяза, либо, согласно другим фрагментам, Азазель. Двести Хранителей снизошли на землю - на гору Гермон. Там они взяли себе жен "и начали входить к ним и предаваться с ними скверне". Они научили своих жен чародейству и волшебству, а также передали им знания о целебных свойствах растений. Азазель научил мужчин делать оружие - мечи, ножи, щиты. Кроме того, он познакомил людей с порочным искусством косметики *. Смертные женщины стали рождать от Хранителей детей - могучих исполинов, которые со временем съели все запасы пищи. "И когда люди больше уже не могли прокормить их, исполины обратились против них и пожрали человечество, и начали они предаваться греху с птицами и зверями, пресмыкающимися и рыбами, и пожирать плоть друг друга, и пить кровь". Тогда Бог послал архангела Рафаила, чтобы тот заключил Азазеля в пустыне вплоть до дня Страшного Суда, на котором он будет осужден на вечный огонь. Остальные Хранители были принуждены смотреть на то, как ангелы убивают их детей. Затем Бог велел архангелу Михаилу сковать Хранителей и заточить их в ущельях земли вплоть до дня, когда они будут ввергнуты в огненную бездну на вечную муку. Из тел мертвых исполинов изошли демоны и поселились на земле, где обитают и до сих пор, сея повсюду зло и разрушения **. В одном фрагменте сочувственно предполагается, что грех, совершенный ангелами, объяснялся не столько похотью, сколько жаждой семейного уюта, которого, в отличие от людей, небожители были лишены. Это - первый намек на сложившееся позднее предание о зависти, которую стали питать к человеку некоторые ангелы. Бог говорит ангелам, что им не дано жен и детей, поскольку они бессмертны и не нуждаются в продолжении рода ***. Но в позднейшие эпохи возобладало представление о том, что зло, кровопролитие и запретные искусства появились на земле из-за того, что было совершено чудовищное преступление против законов Природы. Плотский союз ангельского, божественного начала со смертным, человеческим, породил на свет чудовищ - исполинов. Не исключено, что на основе легенды о Хранителях возникли средневековые поверья о сексуальных связях между ведьмами и Дьяволом. И, по существу, вся эта легенда оказывается как бы дьявольской пародией на главную мистерию христианской веры - мистерию нисхождения Бога к смертной женщине и рождения Спасителя. Некоторые отцы церкви, в том числе Августин Блаженный, отвергали легенду о Хранителях и связывали происхождение зла с восстанием верховного архангела, который взбунтовался против Бога, обуянный гордыней. Подтверждение этой версии они находили в знаменитом фрагменте из Книги пророка Исайи, в действительности представляющем собой пророчество о плачевной судьбе царя Вавилонского: "Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю попиравший народы. А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонм богов, на краю севера; и взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему. Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней" (Ис. 14:12-15). Так зародилось христианское предание о попытке Дьявола сравняться с самим Богом и об изгнании мятежника с небес. Такая версия ответа на вопрос, почему раннебиблейский сатана-обвинитель лишился милости Иеговы, оказывалась особенно удачной, поскольку согласовалась с тенденцией позднеиудаистских и христианских авторов возвысить изначальный статус Сатаны едва ли не до положения независимого божества. При этом утверждалось, что до падения мятежный архангел носил имя Денница, а после падения стал зваться Сатаной. Процитированный фрагмент из Книги пророка Исайи связан, возможно, с легендой об обитавшем в Эдеме прекрасном духе утренней звезды, облеченном в сверкающие самоцветы и яркий свет. Обуянный безумной гордыней, он дерзнул бросить вызов самому Богу. "Денница, сын зари" в древнееврейском оригинале звучало как Хелель бен Шахар, т. е. "дневная звезда, сын зари". Древние евреи, арабы, греки и римляне отождествляли утреннюю звезду (планету Венеру) с божеством мужского пола. По-гречески ее называли "phosphoros" (Фосфорос), а по-латыни - "lucifer" (Люцифер); оба эти названия означают "светоносец". Высказывалась гипотеза, что легенда о Люцифере основана на том, что утренняя звезда - последняя из звезд, видимых на рассвете. Она словно бросает вызов восходящему солнцу, из-за чего и возникло предание о мятежном духе утренней звезды и о постигшей его каре *. Легенды о Люцифере и Хранителях связывают происхождение зла с падением небожителей, поддавшихся греху гордыни или похоти и осужденных на наказание в аду. Эти две легенды естественным образом объединились: Хранители стали считаться приспешниками Люцифера. Намеки на такую трактовку содержатся уже в 1-й Книге Еноха. В одном из фрагментов ее говорится, что Хранители были совращены сатанами, которые сбили их с пути истинного и привели на путь греха; в другом месте Азазель, предводитель ангелов-отступников, описан как "звезда, упавшая с неба **" К I веку н. э. Люцифер, Сатана и Хранители объединились в рамках единого предания, к которому была добавлена история об Эдемском змее. Во 2-й Книге Еноха сказано, что архангел Сатанаил пытался уподобиться Богу и соблазнил Хранителей восстать вместе с ним. Все они были изгнаны с небес, и Сатанаил, желая отомстить Богу, искусил Еву в Эдеме. Согласно апокрифическому тексту "Жизнь Адама и Евы" ("Vita Adae et Evae"), Сатана был изгнан из сонма ангелов из-за того, что ослушался Бога и не пожелал поклониться Адаму. Михаил сказал ему, что Бог разгневается на него за это, но Сатана ответил: "Если станет он гневаться на меня, то я поставлю престол свой выше звезд небесных и буду подобен Высочайшему ***". Узнав об этом, Бог низверг Сатану и его приверженцев на землю, а Сатана в отместку соблазнил Еву. Здесь представление об обуявшем Дьявола грехе гордыни совмещено с легендой о зависти ангелов к человеку. В Книге Бытие нет ни единого намека на то, что змей, искусивший Еву, был Дьяволом; однако христианские авторы, как правило, утверждают, что это был либо посланец Дьявола, либо сам Дьявол в обличье змея. На этом основании святой Павел разработал основополагающую христианскую догму, состоящую в том, что грехопадение Адама предало все последующие поколения людей во власть Дьявола и обрекло их на грехи и смерть; но затем Бог послал Своего Сына на землю, чтобы освободить людей от этой кары. Если Адам, ослушавшись Бога, сделал людей смертными, то Христос, добровольно приняв смерть, даровал людям жизнь вечную: "Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут" (1 Кор. 15:22). Иисус и его ученики, очевидно, верили, что Дьявол имеет власть над миром сим - или, по крайней мере, над мирской суетой, роскошью и гордыней. В Евангелии от Матфея повествуется о том, как Дьявол, искушая Христа в пустыне, показал Ему "все царства мира и славу их" и произнес слова, которые затем легли в основу сатанизма: "...все это дам Тебе, если падши поклонишься мне" (Матф. 4:8-9). В параллельном эпизоде Евангелия от Луки Дьявол особо оговаривает, что ему дана власть над всеми царствами мира сего: "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее" (Лука 4:6). Иисус называет Дьявола "князем мира сего" (Иоан. 12:31, 14:30, 16:11), а святой Павел - "богом века сего" (2 Кор. 4:4). Гностики позднее истолковали эти фрагменты на свой лад: они утверждали, что Дьявол правит миром сим потому, что именно он сотворил его, тогда как Бог чужд человеку и далек от происходящего на земле. Другая поздняя тенденция в формировании образа Дьявола заключалась в отождествлении его с Левиафаном - чудовищным первозданным драконом или змеем, некогда вызвавшим на бой Иегову. Исайя говорит, что Бог поразит "левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося" (Ис. 27:1). Не исключено, что предание о победе Иеговы над Левиафаном связано с вавилонскими и ханаанскими мифами. В Вавилоне ежегодно праздновали победу бога Мардука над великой змеей Тиамат, которая пыталась свергнуть богов и занять их место. В ханаанском мифе Ваал убивает морского дракона Лофана (Itn), или Левиафана: "Когда ты поразил Левиафана, змея скользкого, (И) положил конец змею извивающемуся, Тирану семиглавому..."*. В Откровении Иоанна Левиафан и Дьявол - обуянные гордыней и заслужившие суровую кару противники Бога, - отождествляются друг с другом. Является огромный красный дракон о семи головах. Хвост его совлекает с неба третью часть звезд и низвергает их на землю. "И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним". Затем с неба раздается торжествующий голос: "...низвержен клеветник братии наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь". И голос этот возглашает горе живущим на земле, "потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени" (Откр. 12:3-12). В этом грандиозном видении объединены почти все основные мотивы позднейшего христианского представления о Дьяволе: "сатана", обвиняющий людей перед Богом; война на небесах, в которой Господне воинство возглавляет архангел Михаил; низвержение Денницы-Люцифера с небес; падшие ангелы (падшие звезды) - его приспешники; семиглавый дракон Левиафан; и, наконец, вера в то, что мстительная ярость Дьявола обрушилась на землю. Не вполне ясно, относилось ли описание Дьявола как "обольстителя" к эпизоду с Эдемским змеем, однако многие поколения христиан, читавшие этот фрагмент Книги Откровения, почти наверняка отождествляли "древнего змия" с искусителем Евы. Именно христиане возвеличили Дьявола, почти уравняв его в правах с Богом. Убежденные в безупречной благости Бога, они тем не менее чувствовали пугающую близость великого сверхъестественного Врага, квинтэссенции всего мирового зла. Падение Дьявола католики стали объяснять грехом гордыни; эта версия стала ортодоксальной и остается таковой по сей день. В Средние века и на заре Нового времени Дьявол почти для каждого христианина оставался устрашающе реальным и близким. Он фигурировал в народных сказках, театральных постановках и рождественских пантомимах; священники то и дело поминали его в своих проповедях; зловещим взглядом он следил за прихожанами с церковных фресок и витражей. И приспешники его были повсюду - невидимые для простых смертных, всеведущие, злобные и коварные. Зло по-своему притягательно, и чем большей силой наделялся Дьявол в воображении людей, тем более привлекательным становился этот образ. Дьявола, как и Бога, обычно изображали в облике человека, и в восстание верховного архангела против Бога христиане не в последнюю очередь верили потому, что эта легенда затрагивала некие потаенные струны человеческого сердца. Люцифер воспринимался как мятежный человек, а гордыня, как ни странно, представлялась более достойной причиной падения ангелов, нежели похоть, обуявшая Хранителей. В результате образ Дьявола приобрел романтические черты. В "Потерянном рае" Мильтона этот величайший из мятежников предстает как бесстрашный, волевой решительный бунтарь, не пожелавший склониться перед превосходящей его силой и не смирившийся даже после поражения. Столь мощный образ поневоле внушал восхищение. Учитывая, насколько великолепны и грандиозны были дьявольская гордыня и могущество, неудивительно, что в некоторых людях пробуждалось желание поклоняться именно Дьяволу, а не Богу. Люди, поклоняющиеся Дьяволу, не считают его злым. То сверхъестественное существо, которое в христианстве выступает в роли Врага, для сатаниста является добрым и милосердным богом. Однако слово "добрый" применительно к Дьяволу в устах его приверженцев отличается по смыслу от традиционного христианского понимания. С точки зрения сатаниста, то, что христиане считают добром, на самом деле - зло, и наоборот. Правда, отношение к добру и злу у сатаниста вес же оказывается двойственным: например, черный маг испытывает извращенное удовольствие от сознания того, что он творит зло, но при этом убежден, что его действия на самом деле праведны. Поклонение Дьяволу как доброму богу естественным образом влечет за собой веру в то, что христианский Бог-Отец, ветхозаветный Господь, был и остается богом злым, враждебным человеку, попирающим истину и мораль. В развитых формах сатанинского культа Иисус Христос также порицается как злая сущность, хотя в прошлом секты, обвинявшиеся в дьяволопоклонстве, далеко не всегда разделяли это мнение. Утверждая, что Бог-Отец и Бог-Сын, создатели иудейской и христианской морали, в действительности являются носителями зла, сатанисты, разумеется, приходят к отрицанию всего иудейско-христианского нравственного закона и основанных на нем правил поведения. Приверженцы дьявола в высшей степени озабочены чувственными наслаждениями и мирскими успехами. Они стремятся к власти и самоутверждению, удовлетворению плотских желаний и чувственных страстей, к насилию и жестокости. Христианское благочестие с его добродетелями самоотречения, смирения, душевной чистоты и непорочности представляется им безжизненным, блеклым и вялым. Они от всего сердца готовы повторять вслед за Суинберном: "Ты победил, о бледный Галилеянин, - и мир утратил краски от дыханья твоего". В сатанизме, как и во всех формах черной магии, любые действия, традиционно осуждаемые как порочные, высоко ценятся за их особые психологические и мистические эффекты. По мнению дьяволопоклонников, достичь совершенства и божественного блаженства возможно, например, посредством экстаза, в который приводят себя участники сексуальной оргии (нередко включающей извращенные формы секса, гомосексуализм, мазохизм, а подчас и каннибализм). Поскольку христианская церковь (в особенности - римско-католическая) воспринимается как отвратительная секта приверженцев злого божества, то следует пародировать и профанировать ее обряды. Тем самым сатанисты не просто выражают свою преданность Дьяволу, но и передают в распоряжение Сатаны ту силу, которая заключена в христианских обрядах. Почитатели Дьявола ставят во главу угла земную жизнь со всеми ее благами по той причине, что Дьявол-"князь мира сего". Он вознаграждает своих верных слуг незамедлительно, даруя им власть и чувственные наслаждения. После смерти сатанисты надеются вновь родиться на земле или, в некоторых случаях, - очутиться в аду, который представляется им отнюдь не инфернальной камерой пыток, а местом, где все наслаждения переживаются гораздо ярче и острее, чем на земле, и сама способность наслаждаться многократно возрастает. Они верят в то, что рано или поздно Дьявол победит христианского Бога и триумфально взойдет на небо, откуда христианский Бог несправедливо изгнал его. И в тот день верные слуги Сатаны сполна получат свою награду, обретя вечную власть и вечное блаженство. Вера хотя бы в одно из перечисленных положений, составляющих основу теории сатанизма, во все времена встречалась довольно часто, и ее было вполне достаточно для обвинения в дьяволопоклонстве. Такое обвинение возводили на многие секты и оккультные общества, но настоящие сатанисты, как в прошлом, так и в наши дни, по-видимому, встречаются редко. Те секты, которые считались сатанистскими, старательно окутывали свою деятельность покровом тайны, чтобы избежать преследований, а потому зачастую невозможно понять, действительно ли они поклонялись христианскому Дьяволу или же были просто оклеветаны. До сих пор не сложилось единого мнения даже о сущности ведьмовских культов, несмотря на обилие документального материала на эту тему. Однако все организации, так или иначе обвинявшиеся в дьяволопоклонстве, имеют между собой одну общую черту, а именно - извращение христианских ценностей. На раннем этапе своего развития теория сатанизма испытала влияние широко распространенного в то время дуалистического мировоззрения. Дуализм - вера в независимое существование доброго и злого бога, противостоящих друг другу, - сам по себе еще не является основанием для поклонения Дьяволу, однако создает для него благоприятную почву. Встать на сторону Дьявола гораздо более соблазнительно при условии, что он более или менее равен Богу, а не подчинен Ему и не действует исключительно с Божьего попущения, как считают ортодоксальные христиане. Именно дуализм лежал в основе вероучения гностических сект, обвинявшихся христианами в сатанизме. Было верно подмечено, что "для каждого гностика мир - это и есть ад *". Убежденные в том, что мир по своей сути полон зла, гностики не могли поверить в то, что он сотворен благим божеством. Они полагали, что верховный Бог, т. е. принцип добра, чужд земных событий и находится на дальних небесах. Мир же сотворен и управляется младшими божествами - так называемыми Архонтами ("правителями"), которые либо открыто враждебны Богу, либо просто не подозревают о Его существовании. Некоторые гностики считали, что Архонты - это боги планет, стражи, преграждающие путь человеческой душе, которая пытается подняться к Богу после смерти. Верховного Архонта часто отождествляли с ветхозаветным Богом, который, по мнению гностиков, был злобен, жесток, мстителен и коварен. Симон Волхв и еще один гностик, Менандр, по словам их противников-христиан, верили в то, что мир сотворили архангелы, восставшие против верховного Бога. Сатурнин, проповедовавший в Антиохии в начале II века н. э., утверждал, что мир создан семью мятежными ангелами во главе с иудейским Богом, по наущению которого Моисей и ветхозаветные пророки сбили человечество с пути истинного. Чтобы потрясти христианина до глубины души, довольно было и подобного заявления о порочности Бога-Отца вкупе с верой в то, что миром правят мятежные ангелы; но гностики на этом не останавливались. Они утверждали, что человек тоже сотворен Архонтами, а потому по своей природе греховен, хотя в нем и содержится божественная искра. По одной из гностических легенд, Архонты слепили человека из глины, но он не мог подняться на ноги и лишь ползал по земле, извиваясь, как большой беспомощный червяк. Тогда верховный Бог сжалился над человеком и даровал ему божественную искру, которая вдохнула в него истинную жизнь и помогла встать и выпрямить спину. Теории такого рода подрывали самые основы христианского вероучения: ведь если человек греховен изначально, а не в результате грехопадения, то Христос не мог искупить этот грех смертью на кресте. Увлеченно развивая эти постулаты, некоторые гностики стали отождествлять Иегову с Дьяволом, а другие пришли к выводу, что Дьявол был благим ангелом, противником Иеговы и Архонтов. Они опрокинули всю ветхозаветную систему ценностей, осуждая патриархов и пророков и восхваляя врагов Иеговы. Согласно учению гностиков, Эдемский змей был на самом деле спасителем, которого верховный Бог послал на помощь Адаму и Еве, дабы те познали добро и зло и смогли постичь порочную сущность мира, сотворенного Иеговой. Некоторые гностики превозносили Каина и указывали на то, Иегова отверг его подношение, состоявшее из плодов земли, но принял кровавую жертву Авеля, так как сам был кровожаден и жесток. Другие гностики восхваляли Корея, Дафана и Авирона, фараона и египтян, жителей Содома и прочих персонажей, проклинавшихся в Библии за поклонение иным богам и непокорность Иегове. Некоторые даже осуждали Иисуса как сына злого бога Иеговы и прославляли Иуду Искариота, избавившего мир от этого "инкуба". Правда, в большинстве своем гностики признавали Иисуса божественным спасителем, явившимся освободить людей от власти ветхозаветного Бога, однако и подобные воззрения были в высшей степени неортодоксальны. Отец церкви Ириней в своей книге "Против ересей", написанной в конце II века н. э., отмечает, что Сатурнин не верил в смерть Христа на кресте. Вместо Иисуса, утверждал этот гностик, был распят некий Симон из Кирены, а Иисус стоял рядом и смеялся, глядя на его мучения. Из этого следовало, что все уверовавшие в Распятого просто-напросто были одурачены Архонтами и по-прежнему остаются их рабами; свободен же от их власти только тот, кто отрицает мученическую смерть Христа *. К подобным чудовищным искажениям христианских верований некоторые гностики присовокупляли не менее грандиозные искажения нравственных норм иудаизма и христианства. Единственным средством достичь божественного состояния гностики считали знание (гнозис), полученное посредством божественного вдохновения. Из этого естественным образом вытекало презрение к традиционной морали: ведь достичь небес человек мог только благодаря гнозису, и праведная жизнь здесь была ни при чем. Одни гностики подвергали себя суровой аскезе, дабы освободиться от оков порочного земного мира. Особое отвращение они питали к деторождению, полагая, что оно лишь умножает стадо рабов, подчиненных Архонтам. Другие же избирали прямо противоположный путь. По словам Иринея, ученики гностика Валентина верили, что человек, обретший гнозис, становится "духовной субстанцией", т. е., по сути дела, богом. Что бы он отныне ни делал, он останется чист и непорочен. Уверенные в своей божественной правоте, такие гностики совращали своих учениц и предавались всем плотским соблазнам "с превеликой жадностью". Последователи Симона Волхва также вели распутную жизнь и занимались чародейством *. Гностики могли на это ответить, что в порочном образе жизни заключена истинная добродетель. Ведь для них мир был греховен по своей сути, а общепринятые моральные нормы были изобретены Архонтами, чтобы держать людей в повиновении. Злой бог Иегова передал людям через Моисея лживый закон и порочные заповеди; он же вдохновлял пророков на проповедь лжеучения. Единственный способ избавиться от рабства, нарушить планы Архонтов и достичь спасения - это нарушить все традиционные условности. Некоторые гностики, исповедовавшие этот принцип, доходили даже до разрыва с дуалистической теорией, но зато приближались к основам теории магической. Они заявляли, что добро и зло - это ничего не значащие ярлыки и что путь к совершенству лежит через опыт: человек должен испытать в своей жизни все. "Ибо они полагали, - говорит Ириней о гностиках, веривших, что мир сотворен Дьяволом, - что добро и зло существуют лишь в человеческих представлениях. А потому они считали, что души, посредством переселения из одного тела в другое, должны обрести опыт всевозможного рода жизни и всевозможного рода действий", дабы "их души, испытав всевозможного рода жизнь, ничего уже не желали, покидая землю". Переселение из одного тела в другое было необходимо лишь в том случае, если адепт за одну жизнь не успевал проделать "все те вещи, о коих мы не смеем ни говорить, ни слушать и о коих не должны даже помышлять в сердце своем *". Все эти гностические представления отлично вписываются в общую концепцию сатанизма; более того, именно на них во многом основана эта концепция. Мы не располагаем сведениями о том, встречались ли среди гностиков сознательные дьяволопоклонники, однако неудивительно, что ортодоксальные христиане считали их таковыми. Когда христианство утвердилось в качестве государственной религии Римской империи, гностическое учение сохранялось среди малоизвестных еретических сект на Востоке, откуда в конце концов снова попало в Западную Европу. Среди сект, сыгравших главную роль в этом процессе, следует упомянуть армянских мессалиан, которые, начиная с IV века, медленно продвигались на запад и к XI столетию достигли Балкан; павликиан, пользовавшихся популярностью в Армении и Малой Азии с V века, но в 872 году изгнанных на Балканы; и бо-гомилов, появившихся в Болгарии около 950 года, почерпнувших многие положения своей доктрины из учения павликиан и мессалиан и, в свою очередь, двинувшихся далее на Запад **. В XII веке главные центры деятельности богомилов находились в Боснии, Северной Италии и Южной Франции. По-видимому, эта секта оказала большое влияние на катаров (от греческого catharoi - "чистые"), первые общины которых возникли на севере Италии в начале XI века. Спустя столетие катаризм охватил всю Южную Францию и получил поддержку местной знати. Около 1150 года первый епископ-катар появился и на севере Франции, откуда учение катаров проникло во Фландрию и Западную Германию. В 1167 году некий епископ-богомил совершил путешествие по Северной Италии и Южной Франции, навещая общины катаров и учреждая новые епархии. Катары утверждали, что ветхозаветный Бог - это в действительности Сатана, повелитель мира сего, сотворенного им. Ему подвластны человеческое тело, смерть и все материальные и бренные вещи. Некоторые считали, что он был падшим ангелом, но другие придерживались дуалистических воззрений и полагали, что это - независимый соперник истинного Бога, существовавший с начала времен и вечный. Моральные принципы катаров также представлялись ортодоксальным христианам чрезвычайно сомнительными. Как и многие гностики, катары считали деторождение грехом, ведущим к пополнению дьявольской паствы; при этом они указывали на то, что повеление плодиться и размножаться дал Адаму и Еве не кто иной, как Сатана - Иегова. Высшие адепты катаров - "совершенные" ("parfait"), которые почитались как воплощения Христа (еще одно опасное отступление от христианских канонов!), - жили в строгой аскезе, воздерживаясь от полового общения, от всякого насилия, от пищи животного происхождения, а также от лжи, клятв и владения каким бы то ни было имуществом. Однако катары низших ступеней посвящения, гораздо более многочисленные, не обязаны были соблюдать все эти правила. Ведь они все еще оставались рабами Дьявола, а следовательно, что бы они ни делали, по существу уже не могло им повредить. Случайные половые связи были для них предпочтительнее брачных отношений, поскольку брак подразумевал отвратительное для катаров деторождение. Катаров обвиняли не только в блуде, но и в проповеди извращенного секса, ибо для них предпочтительнее были те формы половых отношений, которые не могли повлечь за собой зачатие. А тот факт, что "совершенные" мужского пола жили парами, равно как и "совершенные" женского пола, усугублял подозрения в гомосексуализме. Катары считали свою секту истинной Церковью Христовой. Они отвергали римскую церковь как творение Дьявола, - и не только потому, что ортодоксальные христиане поклонялись богу, которого катары считали Сатаной, но и потому, что, с их точки зрения, она была насквозь пропитана мирской суетой и потакала плотским страстям, над которыми властвовал Дьявол. Католики отвечали на этот "комплимент" аналогичными обвинениями. Для них было очевидно, что секта, поощрявшая порок и извращавшая традиционные христианские ценности, находилась в союзе с Князем Тьмы. Дополнительные свидетельства в пользу сатанизма катаров находили в том, что катар становился "совершенным" лишь после того, как публично отвергал римскую церковь и католическое крещение. Нам неизвестно, были ли среди катаров такие, кто и в самом деле поклонялся Дьяволу. Вполне возможно, что некоторые из них приходили к логическому выводу: если католический Бог - в действительности Дьявол, то католический Дьявол не может быть никем иным, кроме истинного Бога. Во всяком случае, для Рима не оставалось сомнений в том, что катары рассуждали именно так. А потому в XIII веке Папа Иннокентий III организовал крестовый поход против катаров, обосновавшихся на юге Франции. Утверждали, что на собраниях, которые католики называли "сборищами сатанинскими" (Откр. 2:9), катары поклоняются Дьяволу в облике козла или кота. Некоторые из них признавались под пыткой не только в этом, но и в том, что они пели гимны Дьяволу, похищали и убивали детей и пили зелья, изготовленные из плоти и крови младенцев. Они якобы летали на свои сборища по воздуху, на метлах или на палках, смазанных маслом, оставляя дома вместо себя демонов, принимавших их облик. Аналогичные обвинения позднее стали возводить на ведьм. Дуалистические и гностические воззрения сохранялись и в некоторых других еретических сектах, испытавших, по-видимому, прямое или косвенное влияние богомилов и катаров. Около 1125 года некий французский крестьянин, Клементий из Бюси, выступал с проповедью о том, что алтарь католической церкви - это врата ада и что жениться и рожать детей грешно. Чтобы воздержаться от деторождения, его последователи якобы предавались гомосексуальной любви, однако при этом иногда устраивали традиционные для сатанизма многолюдные оргии. Детей, рождавшихся после этого, они сжигали, а из их останков делали просфоры для дьявольского причастия. В 1184 году Папа Римский провозгласил анафему вальденсам (вудуа), которые до сих пор в Европе в качестве протестантской секты. Вальденсов обвинили в поклонении Дьяволу и в проведении ночных сборищ, на которых члены секты предавались блуду; при этом якобы присутствовал сам Дьявол в облике пса. Кроме того, на них возвели обвинение в каннибализме. Вальденсы прославились во Франции настолько, что колдовство вообще там стали называть "vauderie", a ведьм - "vaudoises" (откуда впоследствии произошло слово ("вуду"). Вначале следующего, XIII столетия, по всей Европе стали распространяться слухи о чудовищных сатанинских обрядах, которым предаются члены немецкой секты люцифериан. В 1227 году Папа Римский послал в Германию Конрада Марбургского, дабы тот искоренил ересь и восстановил истинную церковь. Конрад, садист-фанатик, был духовным наставником святой Елизаветы Тюрингской и получал немалое удовольствие, истязая и унижая ее. Он набросился на люцифериан с таким рвением, будто ему предстояло сразиться с самим Сатаной. Признания от членов секты он получал, по-видимому, без пыток, но под страхом смерти. И если эти признания соответствуют истине, то люцифериан следует считать полноценными сатанистами. Они поклонялись Дьяволу как творцу и владыке мира, утверждая, что он был изгнан с небес несправедливо и коварно. Они верили, что рано или поздно Сатана свергнет христианского Бога и вернется на небо, а его верные слуги разделят с ним вечное блаженство. Люцифериане преклонялись перед всем, что должно было вызывать отвращение у христианского Бога, и ненавидели все, что доставляло ему радость. Во время пасхальной мессы они не глотали просфору, а держали ее во рту до конца службы, после чего выплевывали в выгребную яму, дабы выразить тем самым свое презрение к Христу. Того, кто желал вступить в секту люцифериан, приводили на одно из собраний и заставляли поцеловать жабу в зад или в рот. По некоторым сообщениям, существо, которое приходилось целовать посвящаемому, выглядело как огромная утка или гусь размером с печь. Затем к новичку подходил черноглазый мужчина, очень худой, с бледной кожей, от которой веяло могильным холодом. По-видимому, он символизировал Дьявола как владыку смерти. Посвящаемый целовал его- и тут же утрачивал остатки католической веры. Затем все садились пировать, и из статуи, которая всегда присутствовала на подобных сборищах, появлялась большая черная кошка. Посвящаемый, предводитель секты и другие ее члены, достойные такой чести, целовали кошку в зад. Затем предводитель спрашивал: "Чему это учит нас?" Один из членов секты отвечал: "Высшему миру", а другой добавлял: "И повиновению". Затем гасили свечи, и начиналась оргия, во время которой мужчины и женщины совокуплялись между собой без разбора. После этого свечи снова зажигались, и из темного угла выступал некий человек. Верхняя часть его тела сияла, словно солнце, но от бедер и ниже он был черен, как та кошка, которая появлялась на пиру. Глава секты отрезал лоскут одежды посвящаемого и вручал ее сияющему существу со словами: "Господин, я даю тебе то, что было дано мне". Сияющий человек отвечал: "Ты хорошо служил мне и послужишь еще лучше. Оставляю на твое попечение то, что было дано мне". И с этими словами он исчезал *. Этот рассказ о посвящении новичка в секту звучит довольно убедительно, и разыграть подобное действо, по-видимому, не составляло особого труда. Вплоть до наших дней сохранились следы отождествления Люцифера-"светоносца" с Солнцем - отождествления вполне естественного, ибо Дьявол считался повелителем жизни на земле. Сияющий человек, видимо, символизировал Дьявола в двух ипостасях: как дневное солнце (верхняя половина тела) и как солнце ночи (нижняя половина тела), т. е. "черное солнце", пребывающее от заката до восхода под землей в царстве тьмы. Черное солнце, скрывшееся за горизонтом на западе, могло также олицетворять предводителя падших звезд. Непристойный поцелуй в зад, которого удостаивалось некое животное или человек, символизировавший Сатану, стал одним из стандартных обвинений, возводившихся на дьяволопоклонников, однако происхождение этого обряда неизвестно. По-видимому, такой поцелуй был символом предельной покорности, а также, возможно, извращения традиционных ценностей. В 1233 году Конрад Марбургский был убит, но охота на сатанистов продолжалась. Около 1286 года с благословения Папы Гонория IV начались гонения на группу немецких еретиков, проповедовавших мужчинам и женщинам отказ от всякой одежды и от физического труда. Члены секты - адамиты - полагали, что таким образом люди смогут вернуться в состояние невинности и совершенства, уподобившись Адаму и Еве в Эдеме. Подобные воззрения были сочтены опасными из-за того, что многие адамиты осуждали брак, а следовательно, поощряли блуд. Подобные верования вновь и вновь всплывали на свет как в Европе, так и в США; возможно, именно на их основе сложилось представление о физической и психологической пользе нудизма. В 1925 году секту адамитов обнаружили близ Оровилла в Калифорнии. Анна Родос, жрица культа, утверждала, что она и ее супруг - вновь воплотившиеся Ева и Адам, а их дом - это воссозданный сад Эдема. На ферме Родесов члены секты собирались в обнаженном виде, устраивали оргии, плясали вокруг костра и приносили в жертву животных, По меньшей мере на одном из таких сборищ был заживо сожжен ягненок; возможно, это был акт сознательного богохульства, так как ягненок - традиционный символ Христа (Агнца Божиего *). В 1307 году французские и английские тамплиеры - члены ордена Рыцарей Храма - предстали перед судом. Их обвиняли в поклонении Дьяволу в образе кота; в поклонении некоему идолу и в ношении поясов, которые прикасались к голове этого идола; в отречении от Христа, Девы Марии и христианских святых; в том, что они топтали крест, плевали и мочились на него; в грехе содомии, а также в том, что посвящаемый в орден храмовников должен был исполнить гомосексуальный ритуал (кандидат и глава ордена обменивались поцелуями в пупок, задний проход, копчик и фаллос). Утверждали также, что тамплиеры отрицают таинство причастия и что священники этого ордена, совершая богослужения, опускают фразу "Hoc est corpus meum" ("Сие есть тело мое"). Многие храмовники сознались в некоторых из этих преступлений, в особенности - в том, что отрицали Христа, наносили оскорбления святому кресту, совершали непристойные поцелуи и предавались греху содомии. Но Великий Магистр ордена и Наставник Нормандии отреклись от своих признаний перед тем, как в 1314 году в Париже были заживо сожжены. Идол, которому якобы поклонялись тамплиеры, согласно описаниям, представлял собой человеческую голову с кудрявыми черными волосами. Имя этого идола - Бафомет, - возможно, представляло собой искаженное имя Мухаммеда (Магомета). Некоторые же утверждали, что это была голова первого Великого Магистра ордена, "который создал нас и не покинул нас". Украшенный золотом и драгоценными камнями, этот бледнолицый идол был тем не менее страшен на вид. Пояса, которыми тамплиеры будто бы касались его, внушали добрым христианам особое отвращение, ибо в этом обряде заключался намек на связь рыцарей-храмовников с катарами. Дело в том, что "совершенные" катары первоначально носили черные одеяния, подпоясанные веревками. Когда против них начались гонения, они стали одеваться как обычные люди, веревку же скрывали под одеждой. Потому-то у многих волосы вставали дыбом при одном упоминании о такой безобидной на первый взгляд "веревочке тамплиеров". В 1388 году инквизиция подвергла допросу с пристрастием некоего человека, который под пытками рассказал о группе вальденсов, действовавшей близ Турина. Они поклонялись Великому Дракону Апокалипсиса, создателю мира, власть которого на земле выше власти Бога. Они считали Иисуса простым смертным, сыном Иосифа Обручника, а не Сыном Божиим. Они проводили обряды в честь своего бога, а затем устраивали оргии. При посвящении в секту новичок должен был выпить зелье, приготовленное из экскрементов жабы; снадобье это было настолько могущественным, что отведавший его человек уже не мог выйти из секты до конца своих дней. В 1453 году в Тюрингии обнаружили секту Братьев Креста. Они занимались умерщвлением плоти и верили в то, что Сатана рано или поздно вернет себе былое могущество и снова взойдет на небеса, изгнав оттуда Христа. По ночам они устраивали тайные оргии. В начале XVI века по Европе прошел слух о том, что Богемию наводнили тысячи люцифериан. А в Италии Папа Юлий II отдал одному инквизитору приказ расследовать деятельность "некой секты", члены которой отвергали христианскую веру, оскверняли кресты и святые таинства (в особенности - таинство причастия) и, считая Дьявола своим владыкой и господином, приносили ему клятвы верности и послушания. К тому времени главным объектом гонений становились уже не люцифериане и подобные им еретические секты, а ведьмы. Однако за предшествующие века многие секты были обвинены в устроении тайных ночных сборищ и в поклонении Дьяволу - как правило, в облике человека, кошки или козла. Некоторые еретики, согласно более конкретным обвинениям, верили в то, что Дьявол правит миром сим и в конце концов низвергнет христианского Бога. Сатанинскими считались и другие обычаи, приписывавшиеся еретикам: отрицание христианской веры и враждебность по отношению к христианской церкви; осуждение брака и продолжения рода; убийство детей и каннибализм; сексуальные оргии и гомосексуализм. Многие из этих обвинений впоследствии фигурировали и в судебных процессах над ведьмами.

2. ВЕДЬМОВСТВО

В каждой сказке есть доля истины. Насколько велика эта доля? В данном случае она состоит в том, что сущность, призываемая из иных сфер бытия, имеет абсолютно нечеловеческую природу, хотя и принимает человеческое обличие и снисходит к человеческим страстям своих прислужников. Она холодна, голодна, жестока и иллюзорна. Она не довольствуется теплой кровью младенцев и соитиями на шабашах. Ей нужно нечто большее - и совсем иное; она желает "повиновения", она желает заполучить "душу", - но при этом привязана к материи. Ее никогда не существовало - и она всегда рядом с нами.

Чарльз Уильяме. Ведьмовство

Культ дьявола лежит за пределами основного русла магической традиции, в центре внимания которой - власть мага над всеми силами, как природными, так и сверхъестественными. А дьяволопоклонство - это прибежище для тех, кто покорился силам зла и пожелал быть с ними заодно. В предисловии к тексту XVI века "Мучения Фауста в аду" ("Fausti Hollenzwang"), которое якобы написано самим Фаустом, говорится: "Если желаете вы стать истинными магами и повторить мои деяния, вы должны познать Бога так же, как и все прочие творения, но не должны почитать его никоим образом, кроме того, что угоден Князьям Мира Сего... Пожелавший овладеть моим искусством да возлюбит духов ада и владык воздуха; ибо лишь они одни могут даровать нам счастье в жизни сей; и стремящийся к мудрости должен искать ее у дьявола. Ибо разве сыщется для любой вещи мира сего толкователь лучший, нежели дьявол. Князь Мира Сего? Проси, чего ты желаешь: богатства ли, чести или славы, - и ты получишь это от него; надеясь же на благо после смерти, ты жестоко обманешься" *. По одной из версий, маг должен обрести власть над злыми духами и пользоваться их услугами. Но по другой - он должен склониться перед Владыкой Зла как перед источником и подателем той магической силы, которой он обладает. Именно так считают те, кто сознательно вступает в союз с Дьяволом; кто "возлюбил духов ада" и отверг обетование небес как лживую уловку христианского Бога; кто с восторгом предается двум главным ритуалам сатанизма - ведьмовскому шабашу и черной мессе. Единого мнения о природе шабаша и даже о самой реальности этого явления так и не сложилось. Одни современные авторы считают, что "охота на ведьм", когда-то охватившая всю Европу, была плодом иллюзии, порожденной не в меру богатой фантазией и доверчивостью. Другие, напротив, считают все признания ведьм правдивыми и достоверными. Истина, по-видимому, лежит где-то между этими двумя крайностями, но ближе к первой. Не может быть сомнений в том, что многим невинным людям приходилось под пытками и перед лицом страшных угроз подтверждать возведенные на них чудовищные обвинения. Те же, кто признавался в сговоре с Дьяволом без пытки, нередко были жертвами обмана или самообмана. Все подобные признания, как правило, совпадают между собой вплоть до деталей, и это неудивительно: ведь они основывались на широко распространенных представлениях о том, чем должны заниматься ведьмы, и, по сути дела, являлись не столько связными повествованиями, сколько ответами на типовые наводящие вопросы инквизиторов. Однако отвергать все эти многочисленные свидетельства без разбора, считая их выдумкой от начала и до конца, по-видимому, было бы неразумно. В конце концов, ведьмы и сатанисты существуют и в наши дни, поэтому нельзя исключать, что они встречались и в прошлом, хотя и не в таких огромных количествах, как казалось инквизиции. "Охота на ведьм" началась во Франции в первые десятилетия XIII века, вскоре после крестового похода против катаров; однако прошло еще немало времени, прежде чем это безобразное явление приняло известную нам полномасштабную форму. Первые судебные процессы над ведьмами, насколько мы знаем, состоялись в 1245 году в Тулузе, на юге Франции, - в главном центре катаризма. А первые сообщения о шабашах ведьм появились лишь спустя сто лет - в той же области, в 1335 году; и миновало еще более века, прежде чем они стали достаточно обильными и частыми. Первая книга с детальным описанием ведьмовских обычаев, "Formica-rius" Иоганна Нидера, появилась около 1435 года. Подавляющее большинство судебных процессов над ведьмами во Франции прошло в период с 1450 по 1670 г. В начале XV века суды над ведьмами устраивали в Швейцарии, Савойе и Италии; в Германии они начались с 1446 года, но в полную силу "охота на ведьм" развернулась здесь только после 1570 года. В Испании первую ведьму казнили в 1498 году, однако испанская инквизиция относилась к обвинениям в ведьмовстве осторожно и довольно скептично, а потому процессы над ведьмами здесь были сравнительно редки. В Англии н Шотландии "охота на ведьм" пришлась на XVI- XVII века; первый суд состоялся в 1566 году. В Швеции ведьм продолжали бояться и в конце XVII века, а знаменитые суды над салемскими ведьмами в Массачусетсе начались с 1692 года. Таким образом, массовое преследование ведьм датируется довольно близким к нам периодом. По этой причине трудно согласиться с выдвинутой Маргарет Мюррей и ее последователями популярной гипотезой о том, что культ ведьм являлся пережитком языческой религии. В книге "Культ ведьм в Западной Европе" Мюррей утверждает: "На основе многочисленных свидетельств мы приходим к выводу, что наряду с христианской религией во многих сословиях - хотя преимущественно среди невежественных людей и в менее густонаселенных областях, - сохранялся некий иной культ, восходящий к дохристианским временам и представлявший собой древнюю религию Западной Европы"*. Но несмотря на всю заманчивость этой гипотезы, пресловутые "многочисленные свидетельства" ее не подтверждают. О древних языческих религиях Западной Европы мы знаем слишком мало, а потому не вправе связывать их с культом ведьм. Кроме того, эпоху язычества отделяет от "охоты на ведьм" много столетий. В Англии - одном из последних оплотов язычества в Западной Европе - самые поздние свидетельства о языческих культах относятся к периоду правления короля Кнута, который умер в 1035 году; на континенте же всякие следы язычества исчезли значительно раньше. Христиане воспринимали ведьм как новую секту - не языческую, а еретическую. Правда, элементы языческой традиции сохранились в ведьмовстве - равно как и в самом христианстве, - однако о сохранении какого-либо конкретного языческого культа в неизменном или слегка модифицированном виде говорить не приходится. Ведьмы существовали с древнейших времен, и всегда считалось, что они общаются со злыми духами и силами подземного мира. В средневековой Европе владыкой подземного мира и господином над демонами считался Сатана, а потому богом, которому поклонялись ведьмы, по-видимому, был все же не "рогатый бог" гипотетической "старой религии", а христианский Дьявол. Основные верования и ритуалы средневековых ведьм заимствованы, по всей вероятности, у катаров, люцифериан и прочих сект, обвинявшихся в дьяволопоклонстве, однако в состав ведьмовской "религии" входили элементы и многих иных традиций - магические воззрения, фрагменты античной философии, библейские предания, языческие обряды и верования, а также распространенные в Средневековье и эпоху Ренессанса представления о том, как должны вести себя ведьмы. Также весьма вероятно, что гонения на сатанистские секты и процессы над ведьмами в действительности только стимулировали те тенденции, которые они рассчитывали подавить. Праведников все это, разумеется, ужасало; однако отступники от христианской веры интересовались подробностями ритуалов и верований, которые предавались огласке на судах, и получали возможность подражать им. Точно так же современные ведьмы испытали сильное влияние гипотезы Маргарет Мюррей, и это - показательный пример того, как реальная жизнь адаптируется к вымыслу. Древние греки, древние римляне и языческие народы Западной Европы верили в то, что ведьмы своим колдовством способны причинять людям самый разнообразный вред: истреблять урожай, вызывать бури и засухи, насылать мор на скотину и болезни на людей, вмешиваться в сердечные дела. Свидетельств о ведьмовских шабашах и связанных с ними ритуалах в этот период мы не находим, однако уже возникло поверье о том, что ведьмы время от времени - обычно по ночам - устраивают некие сборища. Скандинавские ведьмы якобы собирались и устраивали буйное празднество в канун 1 мая. Согласно "Салической правде" эпохи Карла Великого, человек, обвинивший кого-либо в том, что тот принес котел "к месту, где собираются ведьмы", но не сумевший доказать свое обвинение, должен был заплатить штраф. Считалось, что ведьмы занимаются людоедством. С ведьмы, уличенной в каннибализме, "Салическая правда" также требовала взимать штраф (примерно втрое больший, чем с клеветника). Если ведьмы и впрямь поедали людей так часто, как предполагает подобная статья закона, - что на самом деле кажется маловероятным, - то, по-видимому, в основе этого лежал древний магический принцип передачи жизненной энергии от человека к сожравшему его людоеду. Древние греки и римляне ассоциировали ведьм с темнотой и смертью - с ночью и Луной, со зловещей богиней Луны и со всеми богами - владыками мертвых. Покровительницей колдовства была богиня Луны (а вовсе не "рогатый бог") - Селена, Геката или Диана. Чаще всего ведьмы и чародеи обращались за помощью к Гекате, культ которой был заимствован греками из Малой Азии. Эту богиню изображали трехглавой или трехтелой (в чем отразилась ее связь с тремя фазами Луны - молодым месяцем, полнолунием и ущербной луной) и полагали, что она проявляется в трех ипостасях: как Луна - на небе, как Диана - на земле и как Прозерпина - в подземном царстве. Геката властвовала над призраками, над ночью и тьмой, могилами, псами, кровью и ужасом. Кроме того, она была богиней перекрестков. Ночами она скиталась по земле, сопровождаемая сонмами призраков, и жертвенную пищу для этих призраков полагалось оставлять на перекрестках дорог. Иногда эти подношения съедали люди, не отягощенные предрассудками. В эпоху раннего христианства собственно о Гекате забыли, но воспоминания об одной из ее ипостасей - Диане- сохранялись. В VI веке святой Кесарий из Арля изгнал из одержимой девушки "демона, которого крестьяне называют Дианой". В 1318 году Папа Иоанн XXII велел провести расследование и вывести на чистую воду чародеев, обнаруженных у него при дворе в Авиньоне и якобы вступавших в плотскую связь с дьяволицей по имени Dianae. По-прежнему бытовали сказки о бродячих призраках и о пиршествах, которые они устраивают по ночам на перекрестках дорог. В эпоху раннего Средневековья были весьма популярны предания о сонмах демонов и душ мертвых, летающих по ночам над землей. Хозяйкой их по-прежнему считалась Диана, и постепенно формировалось поверье о том, что и простой смертный может принять участие в ее ночных скачках. "Не следует также забывать о том, что некоторые дурные женщины, испорченные дьяволом, поддавшись демоническим иллюзиям и фантазмам, утверждают, будто в ночные часы могут разъезжать верхом на неких тварях вместе с Дианой, богиней язычников, и с бессчетными толпами других женщин, и будто в глухой ночной тишине они покрывают в этой скачке огромные расстояния, и, почитая ее Этот фрагмент из церковного постановления IX века - так называемого "Епископского канона" - процитировал около 1020 года Бурхард, епископ Вормский. В дальнейшем на него часто ссылались другие авторы, сопровождая текст канона своими комментариями. Бурхард отмечал, что эту богиню называли также Иродиадой (которая была виновницей гибели Иоанна Крестителя) и Хольдой (так звали одну из богинь языческого пантеона тевтонцев). Далее епископ обращался к своим читателям с вопросом: верят ли они, подобно многим женщинам, в то, что, "находясь ночью в постели со своим мужем, можно покинуть дом, несмотря на то, что все двери накрепко заперты, и странствовать всю ночь с другими жертвами такого же дьявольского обмана, и насмерть поражать людей неким незримым оружием? *". Эти ночные всадники ассоциировались с вампирами-людоедами и призраками, в которых верили древние греки, римляне и евреи; возможно, именно по этой причине ведьм стали обвинять в каннибализме. Около 1155 года Иоанн Солсберийский писал, что некоторые бедные женщины и невежественные мужчины верят в Царицу Ночи, или Иродиаду, которая призывает их на ночные сборища, где они пируют и веселятся. Являвшийся на такое сборище получал либо заслуженную награду, либо наказание, если был в чем-либо виновен перед Царицей Ночи (позднее эта особенность вошла в традиционное описание ведьмовского шабаша). Участники пира пожирали младенцев, а затем изрыгали их целыми и невредимыми, и Царица Ночи возвращала их в колыбели. Подобные сказки, основанные на античных преданиях о Гекате, Диане и демонах или призраках-вампирах, были весьма распространены, и многие принимали их за чистую монету. Возможно, именно с ними связано выдвигавшееся против катаров и ведьм обвинение в том, что они летают на ночные сборища верхом на животных или на метлах. Легенда о волшебной мази, которой натирается ведьма перед полетом, также восходит к античным временам. В "Золотом осле" Апулея ведьма умащает свое тело колдовским притиранием и произносит заклинание, после чего превращается в птицу и улетает. Уже в XV веке возникла гипотеза о том, что сама эта мазь может служить причиной галлюцинаций. Иоганн Нидер в своем трактате "Formicarius" повествует о некой женщине, которая, желая испытать действенность такой волшебной мази, натерлась ею и произнесла необходимые заклинания в присутствии нескольких свидетелей. После этого она погрузилась в беспокойный сон, а проснувшись, заявила, что побывала в свите госпожи Венеры и госпожи Дианы. Но свидетели показали, что она во все время сна не покидала комнаты. В состав рецептов таких "волшебных мазей" часто входили аконит и белладонна, обладающие галлюцинаторным действием, а также корень чемерицы, болиголов, жир младенца или сажа (в качестве основы) и кровь летучей мыши (как средство, магически способствующее ночным полетам). Многие ведьмы признавались в том, что прибывали к месту шабаша по воздуху; но другие утверждали, что добирались туда пешком или верхом на лошади. Некоторые рассказы о полетах ведьм напоминают скорее описание ритуального танца, чем настоящий полет. "Епископский канон" стал для охотников за ведьмами настоящим камнем преткновения: ведь в этом авторитетном источнике черным по белому было написано, что все рассказы о ночных путешествиях с Дианой и о полетах на шабаш - не что иное, как плод иллюзии. Но в 1458 году Никола Жаке, инквизитор, действовавший во Франции и Богемии, заявил, что к ведьмам "Епископский канон" неприменим, ибо ведьмы - это новая секта, не имеющая ничего общего с ночными наездницами былых времен. В подтверждение своих слов Жаке указал на тот факт, что античные колдуньи и ночные наездницы поклонялись богине, тогда как председатель шабаша ведьм почти всегда был мужского пола. Впрочем, некоторые следы культа богини сохранились и в средневековом ведьмовстве, и даже позже. В начале XVI века итальянские ведьмы якобы собирались на шабаши под предводительством некой "Синьоры", облаченной в золотые одеяния. Баскские ведьмы в начале XVII века поклонялись Царице Шабаша - невесте Дьявола. В шотландских протоколах судебных процессов над ведьмами иногда упоминается Царица Эльфлейм или Эльфин, совокуплявшаяся с ведьмаками. Современные же ведьмы окончательно восстановили культ богини и поклоняются Царице Небес и Всего Сущего. Из древних преданий о богине ведьм и ее свите в средневековое ведьмовство перешли представления о полете на шабаш, о ночных пирах и людоедстве, о на градах и наказаниях, назначаемых председателем шабаша, а также о том, что перекресток -лучшее место для шабаша и для заключения договора с Дьяволом. Однако главные элементы ведьмовского шабаша не имеют ничего общего с легендами о ночных наездницах. Само слово "шабаш" стало обозначением ведьмовских собраний, обычно проходивших раз в неделю, из-за негативных ассоциаций с иудейским праздником субботы (sabbat). Ранние авторы называли такие собрания, как и собрания катаров, просто "сборищами сатанинскими". Помимо обычных еженедельных встреч, в особые дни ведьмы ежегодно устраивали большие праздники, но по каким именно числам это происходило, не вполне ясно. В некоторых областях такие праздники приходились на 2 февраля ("Праздник светильников", Сретение), канун 1 мая (Вальпургиева ночь), 1 августа (праздник урожая) и 31 октября (канун дня Всех Святых, или Хэллоуин). Эти даты свидетельствуют о сохранении языческих обычаев, так как отражают древнекельтское деление года на четыре четверти. Два главных кельтских праздника приходились на 1 мая (Бельтан) и 1 ноября (Самайн); два дополнительных - на 1 февраля и 1 августа. Бельтан - начало лета - и Самайн - начало зимы и день темных сил - были так называемыми "праздниками огня": их отмечали танцами вокруг костров. В VIII веке христианский день Всех Святых передвинули на 1 ноября, в результате чего он совпал с языческим Самайном. А первоначально праздник Всех Святых приходился на 13 мая - день, который в Древнем Риме был посвящен лемурам, злым призракам-вампирам. Еще одним большим ведьмовским праздником во многих областях был канун дня Середины Лета, который первоначально отмечался по всей языческой Европе, а в христианстве превратился в день Иоанна Крестителя (Ивана Купалы). Некоторые ведьмы предпочитали устраивать торжественные шабаши в дни особо важных христианских праздников. Лионские ведьмы в период около 1460 года по-своему праздновали Великий Четверг, Вознесение и праздник Тела Христова, а также устраивали шабаш в первый четверг после Рождества. Баскские ведьмы, суд над которыми состоялся в 1610 году, отмечали кануны многих христианских праздников, в том числе Рождества, Пасхи, Троицы, праздника Тела Христова, дня Ивана Купалы и дня Всех Святых. В XVII веке ланкаширские ведьмы устраивали главный шабаш в Страстную Пятницу. Первыми о ведьмовских шабашах рассказали Анн-Мари де Жоржель и Катрин Делор -две пожилые ведьмы из Тулузы, представшие перед судом в 1335 году. Они признались в том, что в течение последних двадцати лет принадлежали к воинству Сатаны, предавшись ему душой и телом на всю жизнь - земную и загробную. Каждую неделю они участвовали в шабашах и предавались там "всевозможным излишествам" с другими подвластными Сатане мужчинами и женщинами. Обе ведьмы верили в то, что Дьявол равен Богу по силам и что Бог властвует на небе, а Дьявол - на земле. Борьба между ними идет с начала времен и продлится вечно. Души, оказавшиеся во власти Дьявола, выходят из-под власти Бога и вечно живут на земле или в воздухе. Катрин Делор верила в то, что христианство скоро будет истреблено. Подобные дуалистические представления о Боге и Дьяволе и вера в то, что Дьявол правит земным миром, судя по всему, восходят к учению катаров. Анн-Мари де Жоржель поведала суду, что однажды за городом она встретила "мужчину огромного роста, который приближался к ней по воде". Он был темнокож, глаза его горели огнем, а одежда его была сшита из звериных шкур. Этот мужчина предложил Анн-Мари отдаться ему, и она согласилась. Тогда он дунул ей в рот, и в следующую же субботу "она оказалась на шабаше - просто потому, что такова была его воля". На шабаше она увидела огромного козла "и, приветствовав его, предалась ему, дабы доставить ему наслаждение". Козел научил ее различным заклинаниям и чарам и открыл ей тайны ядовитых растений. Он велел ей почтить Дьявола и оскорбить Бога, приняв святотатственное причастие. Впоследствии Анн-Мари неоднократно пользовалась чарами, которым обучил ее козел, и изо всех сил старалась навредить людям. Катрин Делор (которая столь же усердно творила злое колдовство) ведьмой сделал ее любовник-пастух. В субботние ночи она погружалась в необычный сон, во время которого переносилась на шабаш и там пробуждалась. Она также поклонялась козлу и предавалась плотским утехам с ним и с другими участниками шабаша. Затем, по словам Катрин, все они пировали, но напитки были отвратительны на вкус, а пища - безвкусной. Кроме того, участники шабаша пожирали новорожденных младенцев *. Пьер Валлен из Ла-Тур дю Пен в 1438 году, будучи уже в преклонном возрасте, без пыток признался в том, что около 1375 года он душой и телом предался Дьяволу и принес ему клятву верности. Он принес Дьяволу свою новорожденную сестру, и тот убил ее. На ведьмовские сборища он ездил верхом на палке. Участники шабашей пожирали детей, а сам Валлен вступал в половые сношения с Дьяволом, принимавшим облик двенадцатилетней девочки. В 1430 году Валлен был признан виновным в колдовстве. В 1458 году Никола Жаке пересказал также полученное без пыток признание некоего старика о том, что в детстве, около 1404 года, его вместе с сестрой и новорожденным братом мать привела на шабаш и предложила Дьяволу, имевшему облик козла. Детям сказали, что Дьявол - их повелитель и хозяин и что, подчиняясь ему, они увидят от него много добра. Они прикоснулись к голове Дьявола, он же копытом передней ноги прикоснулся к бедру каждого ребенка, оставив у них на коже несмываемые метки величиной с боб; метку эту старик продемонстрировал на допросе. Иоганн Нидер утверждал, что Дьявол является на сборища ведьм в облике мужчины. Ведьмы выкапывают тела некрещеных младенцев и варят их в котле. Из мяса младенцев они готовят волшебную мазь, а отвар дают пить всем, кто вступает в секту. Новую ведьму принимают в секту в церкви, в воскресный день; она должна отречься от христианской веры и от святого причастия и принести клятву верности "маленькому господину". Мартин ле Франк около 1440 года писал, что Дьявол является на шабаш в облике кота, которому должны поклониться все ведьмы. Он дает им волшебные порошки и мази. Они пируют, а затем устраивают оргию; женщины, которым не досталось мужчины, совокупляются с демонами. На шабаш и обратно ведьмы летают верхом на палках. Более подробное описание шабаша и процедуры ведьмовского посвящения приводится в анонимном трактате "Errores Gazariorum", написанном в Савойе около 1450 года. Новую ведьму приводит на шабаш ее поручитель. Он представляет ее Дьяволу, который имеет облик "несовершенного человека" или животного (чаще всего - черного кота). Ведьма приносит клятву верности Дьяволу и всему ведьмовскому сообществу. Она клянется, что всегда будет являться на зов, будет приводить новых членов, никогда не раскроет тайн ведьмовской секты и будет мстить за любые обиды, нанесенные своим новым собратьям. Кроме того, она обещает при первой же возможности убивать детей в возрасте до трех лет и с помощью колдовства препятствовать заключению браков. Затем она воздает почести Дьяволу и целует его в зад. Дьявол вручает своей новой служанке волшебный посох и шкатулку с магическими порошками и мазями. Затем все участники шабаша садятся пировать, причем в качестве деликатесов на стол подают вареных и жареных младенцев. После еды они танцуют. Затем гасят все огни, и Дьявол восклицает: "Местлер, местлет!" (или "Мелез, мелез!"). Начинается буйная оргия: все совокупляются с кем попало, без разбора пола и родственных связей. После этого огни снова зажигают, и участники шабаша опять садятся за стол. Если кто-то нарушил правила секты, его жестоко избивают. В завершение шабаша все мочатся и испражняются в бочонок, "что, по их словам, совершается в знак презрения к святому таинству"*. Савойская ведьма Антуана Роз, представшая перед судом в 1477 году, дала приблизительно такое же описание шабаша, отличавшееся от приведенного только в деталях. Под пыткой она призналась, что однажды пожаловалась соседке на нехватку денег и та пообещала помочь ей. Спустя какое-то время вечером она привела ее на некое сборище, где множество людей веселились и танцевали спиной вперед. Антуана испугалась, но ее уговорили принести клятву верности Дьяволу - смуглому мужчине, назвавшемуся именем Робине. Этот Робине говорил с нею хриплым голосом, почти неразборчиво, и пообещал ей много денег. Антуана отреклась от Бога и христианской веры и поцеловала ногу Дьяволу. Она согласилась выплачивать ему ежегодно некую сумму и впоследствии сдержала свое обещание. Дьявол вручил ей кошелек, полный золота и серебра, но когда она вернулась домой, кошелек оказался пустым. Кроме того, Дьявол дал ей палку длиной в восемнадцать дюймов и кувшин с мазью. В будущем, желая попасть на шабаш, Антуана смазывала палку этой мазью, садилась на нее верхом и восклицала: "Ступай! Именем Дьявола, ступай!" И палка тут же переносила ее по воздуху к месту ведьмовского сборища. Ведьмы пировали, ели хлеб и мясо, пили вино. Затем они танцевали, а Дьявол превращался в черного пса. Все они целовали его в зад. Когда гасили огни и Дьявол восклицал: "Мехлет, мехлет!", - мужчины совокуплялись с женщинами "по-собачьи". Дьявол раздавал участникам шабаша колдовские порошки и мази, при помощи которых ведьмы затем причиняли вред людям и скоту. Он велел своим прислужникам вредить добрым христианам по мере сил, в церкви поклоняться ему, а не Христу, и ни в коем случае не глотать хлеб причастия. На один из шабашей кто-то принес священную просфору, и все ведьмы топтали ее ногами *. В различных местностях порядок следования ритуалов на шабаше был различным. Но, как правило, шабаш начинался с церемонии, в ходе которой ведьмы клялись Дьяволу в верности. Согласно трактату Гваццо "Compendium Maleficarum" (1626), ведьмы разводили костер, а Дьявол в облике козла или пса восседал на троне. "...И они приближались к нему и воздавали ему почести, но всякий раз на различный манер. Иногда они становились перед ним на колени, словно просители, иногда поворачивались к нему спиной, а иногда вскидывали ноги так высоко, что подбородки у них задирались к небу. Повернувшись к нему спиной и пятясь задом, точно раки, они касались его руками, сложенными за спиной в молитвенном жесте. Говоря с ним, они опускали голову и смотрели в землю; и много еще делали они всяких вещей на манер, совершенно чуждый обычаям прочих людей **". Затем они подходили к Дьяволу со свечами и совершали непристойный поцелуй. Далее следовал ритуал посвящения новых членов секты; ведьмы представляли Дьяволу своих детей, и он иногда совершал над ними обряд сатанинского крещения, а иногда сочетал браком ведьму с ведьмаком. После этого ведьмы садились пировать. Затем начинались танцы, переходившие в оргию, к которой присоединялся сам Дьявол. По-видимому, он удостаивал внимания всех - или почти всех - участниц шабаша. В некоторых случаях оргия сменялась религиозным обрядом - пародией на католическую мессу. Затем ведьмы отчитывались за совершенное зло, и наконец Дьявол отпускал их по домам. В описаниях шабаша повторяются многие детали, ранее встречавшиеся среди обвинений, которые выдвигали против дьяволопоклонников-еретиков: ночные сборища, явление Дьявола в облике человека, кота, пса или козла, непристойный поцелуй, отречение от христианской веры, детоубийство, пиршество и оргия в темноте. Роднила ведьм с более ранним сектами и особая ненависть к таинству причастия, истоки которой лежали в отрицании права церкви на роль посредника между Богом и человеком. Во время причастия хлеб и вино пресуществлялись в плоть и кровь Христову, и прихожанин, вкушавший их, соединялся с Христом. Но еретики считали, что они сообщаются с Богом напрямую и не нуждаются во вмешательстве церкви, в посредничестве священника и освященной просфоры. Презрение к причастию (выражавшееся, например, в заявлениях некоторых еретиков о том, что просфора кажется им яа вкус навозом) превратилось в сатанизме в ожесточенную ненависть к плоти и крови христианского Спасителя. В людоедстве ведьм обвиняли с незапамятных времен, однако приносившаяся при вступлении в секту клятва препятствовать заключению браков и акцент на детоубийстве заставляют предположить, что одним из факторов, участвовавших в формировании культа ведьм, был еретический ужас перед браком и продолжением рода. Может показаться, что между порицанием деторождения и детоубийством лежит непреодолимая пропасть, однако, если верить обвинениям, ее с успехом преодолели еще Клементий из Бюси и его последователи. Позже основанием для каннибализма, судя по всему, являлась вера в то, что поедание человеческой плоти привязывает ведьму к секте (как привязывало к секте зелье из экскрементов жабы, которым угощали новичков туринские вальденсы). А по словам некоторых ведьм, маленьких детей они ели для того, чтобы потом не смогли признаться в своих преступлениях (видимо, магическим образом переняв от младенца неспособность говорить). Постоянно фигурирует в признаниях ведьм непристойный поцелуй. Некоторые ведьмы утверждали, что вместо зада у Дьявола под хвостом находится второе лицо, которое они и целовали. Баскская ведьма Жанетта д'Абади говорила, что участники шабаша целовали Дьяволу лицо, пупок, фаллос и зад, - и это заставляет вспомнить об одном из обвинений, выдвинутых против тамплиеров. В 1581 году авиньонские ведьмы сообщили, что при посвящении ведьма отрезает лоскут от своей одежды и передает его Дьяволу как залог верности. В прошлом эта же деталь фигурировала в церемонии посвящения в секту люцифериан. В ритуале поклонения Дьяволу фигурировали также свечи (вообще, место шабаша освещалось свечами, так как ведьмовские сборища чаще всего происходили ночью). В 1564 году в Пуатье трое мужчин и женщина признались в том, что поклонялись чудовищному черному козлу, подходя к нему со свечами и скрепляя клятву верности непристойным поцелуем. В некоторых случаях Дьявол сам зажигал свечи и раздавал их участникам шабаша; иногда же каждый вновь прибывший на шабаш подходил к Дьяволу и зажигал свою свечу от свечи, укрепленной у него между рогов. Не исключено, что это - еще одно проявление веры в связь между Дьяволом и солнцем, источником света. Уже в ранних описаниях ведьмовского культа очевидна его антихристианская направленность. В "Молоте ведьм" ("Malleus Maleficarum") - трактате, написанном двумя инквизиторами, опубликованном в 1486 году и в свое время считавшемся главным авторитетом в вопросах ведьмовства, - говорится, что отречение от католической веры было первым из четырех основных требований, предъявлявшихся к ведьмам (кроме того, они должны были навеки предаться злу, приносить Сатане некрещеных детей и свободно удовлетворять свою похоть). Здесь также приводятся жалобы людей, обращавшихся к ведьмам за помощью: в уплату ведьмы требовали, чтобы во время мессы, когда священник поднимет гостию, те сплюнули, закрыли глаза или шепотом произнесли бранные слова *. Жертвы чудовищных гонений на ведьм в Бамберге в начале XVII века утверждали, что ведьмы отрекаются от христианства в следующих словах: "Вот, я ступаю ногами на этот навоз и отрекаюсь от Иисуса Христа". Четырех Бамбергских ведьм обвинили в том, что они не глотали освященную просфору, а держали ее во рту и после оскверняли. Их приговорили к пытке раскаленными щипцами, которую следовало повторить столько раз, сколько раз они осквернили хлеб причастия. Ведьмы признавались также в том, что во время шабаша совершали пародию на мессу. Считалось, что это - главный ведьмовской ритуал, хотя первые сообщения о нем появились сравнительно поздно. Иезуит Мартин дель Рио около 1596 года писал, что ведьмы пользуются святой водой и довольно точно воспроизводят католические обряды. Юрист Пьер де Ланкр, фанатичный охотник за ведьмами, описывая расследование, которое он проводил во французской Стране басков в 1609 году, утверждал, что все духовенство в этой области заражено сатанизмом. Пятеро священников якобы служили на шабашах пародию на мессу, а одному сам Дьявол уплатил в награду двести крон. В некоторых случаях мессу служил сам Дьявол. Лишенный сана пресвитерианский священник, входивший в ведьмовскую секту в Лотиане и представший перед судом в 1678 году, исполняя на шабашах роль Дьявола, читал сатанинские проповеди, в которых заявлял, что его слуги будут счастливее, чем слуги Божьи. "Его они видели, а Бога видеть не могли; и в насмешку над Христом над священным обрядом поминовения Тайной вечери он давал им хлеб и вино причастия, приказывая им есть и пить во славу свою **". В протоколах следствия пояснялось, что хлеб причастия был похож на церковные просфоры, но вместо вина в этом сатанинском обряде использовалась кровь либо черная болотная вода. Отвергая христианского Бога, ведьмы поклонялись Дьяволу как божеству. Согласно Ланкру, ведьма при посвящении в секту обращалась к Дьяволу со следующими словами: "Предаю себя всецело в твою власть и в твои руки, и не поклонюсь никакому иному богу, ибо мой Бог - ты". Агнесса Уобстер из Абердина, представшая перед судом в 1596 году, была обвинена в том, что называла Сатану своим богом. Нортумберлендские ведьмы, суд над которыми состоялся в 1673 году, именовали Дьявола своим благословенным спасителем и своим богом. Мартин дель Рио сообщает, что ведьмы величали Дьявола "Творцом, Подателем и Хранителем всего сущего", а Сильвен Невийон признался в 1614 году в Орлеане, что ведьмы признавали Дьявола своим богом, господином и создателем. Представления о Дьяволе как о творце и господине восходят к убеждению в том, что мир создан и управляется Дьяволом, тогда как Бог далек от земной жизни. Одной из привлекательных черт ведьмовства являлся, по-видимому, тот факт, что бог присутствовал на шабаше в зримом облике человека или животного - в отличие от Христа, который давным-давно вознесся на небеса. "Его Сами ведьмы, очевидно, в большинстве случаев называли бога, которому поклонялись, именно "Дьяволом", да и другие имена, под которыми это божество фигурирует в документах, - Сатана, Люцифер, Вельзевул, Велиал, Астарот, Асмодей, Маммон, - свидетельствуют об осознанном отождествлении его с христианским Дьяволом. В 1595 году Жан дель Во, монах из аббатства Стабло в Нидерландах, без пыток признался в том, что участвовал в шабашах и вместе с другими поклонялся там Вельзевулу. Ведьмы целовали следы ног Вельзевула, а прежде, чем сесть за пиршественный стол, возносили ему благодарственную молитву: "Во имя Вельзевула, нашего Великого Владыки, Самовластного Повелителя и Господина". Иногда Дьявол призывал своих приверженцев к отмщению; этот мотив также позволяет отождествить его с христианским Сатаной. "Отомстите за себя или умрите", - велел он ведьмам из Пуатье. Согласно Мартину дель Рио, в заключение шабаша Дьявол говорил: "Отметим же за себя. дабы познали вы закон, противный закону милосердия; ибо если не сделаем мы этого, то умрем". Возможно, это означало, что если христианство не удастся истребить, то Дьявол и его приверженцы не обретут жизни вечной. Не возникает особых сомнений в том, что Дьявол - председатель шабаша - в действительности был простым смертным, главой ведьмовской секты. В тех случаях, когда "Дьявол" являлся в человеческом облике, он зачастую бывал "темнокож" или "смугл", как и положено Князю Тьмы. Говорили, что от него веяло ледяным холодом - как от того бледного, тощего человека, которого целовали кандидаты при посвящении в секту люцифериан. Описания его голоса заставляют предположить, что главный ведьмак носил маску. Французский демонолог Никола Реми в 1591 году писал, что голоса демонов "похожи на голос человека, говорящего в бочку"; многие отмечали, что Дьявол говорит очень тихо или хрипло, почти неразборчиво. "Дьявол" в облике животного также, очевидно, был замаскированным человеком. Стоит припомнить, что "мужчина огромного роста", о котором поведала Анн-Мари де Жоржель, был одет в звериные шкуры. Ведьмам из Пуатье Дьявол представал в виде козла, говорившего человеческим голосом, а ведьмы из Бреси в 1616 году видели его в образе черного пса, стоявшего на задних лапах и также говорившего, как человек. Изабелла Беккет с острова Гернси в 1617 году призналась, что была на шабашах и видела там Дьявола в облике рогатого пса; "он взял ее за руку своей лапой (которая показалась ей похожей на человеческую руку) и, назвав ее по имени, приветствовал ее". Иногда маскарад бывал более искусным. Бамбергские ведьмы утверждали, что Дьявол являлся в различных обликах: в виде мужчины, козла или зеленого беса с совиной головой, рогами, черным или огненно-красным лицом, козлиными копытами, длинным хвостом и когтистыми лапами. По словам шотландской ведьмы Агнессы Сэмпсон, тело Дьявола было твердым, как железо; нос его походил на орлиный клюв; глаза горели огнем, а руки и ноги были волосатыми и когтистыми. Тот факт, что Дьявол часто оказывался рогатым, по-видимому, объясняется его символической связью с числом 2. Звериному облику его также не следует удивляться: ведь с древних времен считалось, что демоны являются людям в виде животных или существ, в облике которых соединились части тела различных животных (как рогатый пес Изабеллы Беккет или Бамбергский зеленый бес). Чаще всего Дьявол принимал вид козла (хотя, как ни странно, в Англии и Шотландии в таком облике его никогда не видели). Также он мог явиться в образе кота, пса, быка, коня, барана, а изредка представал в виде вепря, медведя или оленя. У Дьявола-козла были рога, хвост, раздвоенные копыта и иногда рыжеватая борода. Как правило, козел этот был черной масти и прихрамывал. Ассоциации между Дьяволом и козлом, возможно, имеют отношение к одному из главных ритуалов шабаша - совокуплению ведьм с Дьяволом. Уже в ранних описаниях шабаша, записанных со слов Анн-Мари де Жоржель и Катрин Делор, сообщается, что ведьмы должны были доставлять председателю шабаша плотские утехи. Вера в способность и желание демонов вступать в половую близость с людьми восходит главным образом к иудаистской традиции (в частности, к легенде о плотском общении Адама с Лилит и другими демоницами). Известно также множество античных мифов о браках земных женщин с богами - которые для христиан были демонами; но главным источником подобных верований была легенда о Хранителях. Связь между Хранителями, злым началом и козлом заложена в структуре иудейского ритуала изгнания в пустыню "козла отпущения". В Книге Левит (16:7 и далее) Господь велит Аарону избрать козла "для Азазеля *" и возложить руки на голову этого козла, "чтобы совершить над ним очищение и отослать его в пустыню для отпущения и чтоб он понес на себе их беззакония в землю непроходимую". Этот ритуал иудеи совершали вплоть до 70 года н, э. Козла выводили в пустыню и сбрасывали со скалы. Голову его при этом обвязывали красной шерстяной нитью - по-видимому, в согласии с обетованием Господним из Книги пророка Исайи: "Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю" (1:18). Много веков спустя красная нить и красная веревка стали атрибутами ведьм. Ритуал "козла отпущения" не забылся. В XIII веке раввин Моисей бен Намен писал: "Господь, однако, повелел нам на праздник Йом Киппур посылать козла владыке, чье царство - в местах пустынных. Силою своей он вызывает разрушение и опустошение... Он связан с планетой Марс... а из животных ему принадлежит козел. Демоны находятся под властью его и Библии, зовутся "шеирим" (козлы)"*. Этот владыка пустынных мест, которому посылали козла, и есть Азазель, "звезда, упавшая с неба", вождь Хранителей из 1-й Книги Еноха. Будучи связан с Марсом, он научил людей делать оружие. Господь заточил его в пустыне до дня Страшного Суда, а затем Азазель будет ввергнут в вечный огонь. В этом ритуале козел, на которого возлагаются грехи всего народа, приобрел ассоциации с нечистотой и злом. А по причине связи с Азазелем он также стал ассоциироваться с Дьяволом и падшими ангелами. В Евангелии от Матфея Иисус говорит, что в некий день Он придет во славе и разделит все народы, "как пастырь отделяет овец от козлов". Козлы, т. е. грешники, будут ввергнуты "в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его" (Матф. 25:31-41). Азазель был предводителем Хранителей, обуянных плотской страстью к дочерям человеческим, а также вождем шеирим, или демонов-козлов, которые несколько раз упоминаются в Ветхом Завете. Некоторые древние евреи поклонялись этим демонам. Царь Ровоам назначал жрецов шеирим, а Иосия, напротив, уничтожил места их почитания (2 Пар. 11:15и4 Цар. 23:8)**. Подобно тому, как Хранители брали в жены смертных женщин, так в культе шеирим, по-видимому, имело место совокупление женщин с козлами. В Книге Левит сказано: "...и женщина не должна становиться пред скотом для совокупления с ним: это гнусно" (18:23), - а также: "чтоб они впредь не приносили жертв своих шеирим, за которыми блудно ходят они" (17:7) ***. Похожий культ существовал в Египте во времена Плутарха. В египетском городе Мендес поклонялись божественному козлу, для совокупления с которым выбирали самых красивых женщин. Элифас Леви отождествляет козла Мендеса с козлом ведьмовского шабаша и называет его также "Бафометом Мендеса". Легенда о Хранителях и о том, как они возжелали сойтись с дочерьми человеческими, в Средние века была хорошо известна. Представление о блуде женщин с Дьяволом в облике козла сложилось, по-видимому, именно на основе ассоциаций между козлом, Азазелем, Хранителями и шеирим. Не исключено также, что средневековые поверья о совокуплении ведьм с обоготворяемыми животными подкреплялись тем фрагментом из Книги Исход, где содержится чудовищный стих, на который постоянно ссылались охотники за ведьмами: "Ворожеи не оставляй в живых". Дело в том, что непосредственно в следующем стихе содержится запрет на скотоложество, а далее - запрет на поклонение иным богам, кроме Иеговы: "Ворожеи не оставляй в живых. Всякий скотоложник да будет предан смерти. Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен" (Исх. 22:18-20). Некоторые современные авторы предполагают, что в ритуалах шабаша сохранились пережитки древнегреческого культа Диониса. Непосредственных подтверждений этой гипотезе мы не находим, однако между Дионисом и Дьяволом, которому поклонялись ведьмы, действительно есть определенное сходство. В обоих этих культах участвовали преимущественно женщины; оба культа носили оргиастический характер. Дионис также иногда изображался в облике козла, хотя чаще - в облике быка. В селении Элевтерии, откуда культ Диониса заимствовали афиняне, этого бога именовали "Ме-ланайгис" - "Тот, кто со шкурой черного козла". В число обрядов поклонения Дионису входила ритуальная битва между "Черным" и "Светлым" богами (ср. мотив борьбы Дьявола с Богом). В Дельфах Диониса считали властителем зимних месяцев и, по-видимому, ассоциировали его с "ночным солнцем", или "черным солнцем", - предводителем звезд; в этом качестве он являлся антиподом светлого солнечного бога Аполлона, который правил летними месяцами года. Как и все прочие боги плодородия и растительности, Дионис был связан с подземным миром (ведь деревья и травы растут из-под земли). Кроме того, в его свиту входили сатиры - похотливые .козлоногие божества, сходные .с еврейскими шеирим. Предводителем сатиров был также Паи, которому поклонялись по всей Греции. Его изображали в виде получеловека - полукозла; он также считался похотливым и почитался как бог плодородия. Пан играл на тростниковой флейте; а ведьмы из Луатье утверждали, что танцевали на шабашах под пронзительные звуки флейты, на которой играл сам Дьявол. Согласно теории Маргарет Мюррей, Дьявол принимает облик козла и других животных по. той причине, что он - не кто иной как языческий "рогатый бог" народов Западной Европы. Таким общеевропейским "рогатым богом" Мюррей считает галльского бога-оленя Цернуина. К сожалению, сведений о Цернунне о его культе сохранилось слишком мало. Известно, что 'он был богом плодородия и подземного :мира. Иногда .он изображался трехглавым, как Геката, и ассоциировался со змеем, как христианский Дьявол. Юлий Цезарь писал, что галлы считали себя потомками Диспатера - римского бога подземного мира. Галльское имя этого божества Цезарь не приводит, но если это и впрямь был Цернунн, то можно говорить об определенном сходстве его с Дьяволом как творцом мира и человека. Но культ Цернунна едва ли мог сохраниться до Средних веков. Ни в одном западноевропейском законе против язычников мы не -находим упоминаний ни о рогатом боге, ни о каком-либо ином божестве в облике животного. Правда, языческая традиция ритуального ношения масок и костюмов животных сохранялась 'и я христианские времена. Святой Кесарий ш Арля ;(ум. 542) писал, что "некоторые рядятся в шкуры скота", другие: надевают на себя головы животных, при этом радуясь и ликуя". В том же "VI веке, .но несколько позднее, городской совет Осера осудил людей, которые 1 января рядились ;в шкуры быков и оленей. Архиепископ Кен-терберийский Теодор (668-690) порицал разнообразные пережитки язычества, заодно осуждая злодеев, гадателей, отравителей и "всех, ;кто расхаживает первого января подвидом оленей или быков, т. е. обращается в дикого зверя, и рядится в шкуры скота, и надевает на себя головы животных... ибо сие есть бесовство *".

Маскарады таково рода устраиваю по сей день, но это не означает, что сохранился языческий; культ.. В Англии до сих пор проводят рождественские: пантомимы,. участники которых рядятся: в. костюмы животных; однако говорить о поклонении языческому богу здесь было бы; столь же неуместно, как, скажем, обвинять в идолопоклонстве американских детей, которые надевают маски чудовищ на праздник Хэллоуин. Кроме того, на 1 января не приходился ни один из ведьмовских праздников. И все же традиция ряжения в костюмы животных, в свое время могла повлиять на ведьмовские ритуалы. Иногда маски,, головы и шкуры животных косили на шабашах все участники, а не только председатель, хотя Б! большинстве случаев ведьмы являлись на сборища либо в обычной одежде, либо обнаженными. По-видимому, следует говорить не о сохранении культа какого-либоконкретного божества - Цернуина, Диониса, Пана или иного языческого бога, - а о сохранении идеи. Ведьмы и ведьмаки, которые одновременно, являлись и чародеями, и дьяволопоклонниками, разделяли магические и языческие представления о ценности. животного начала в" человеке. Буйные пляски и оргиастические ритуалы в честь бога-животного служили, очевидно, для высвобождения этого животного начала. Теория магии гласит, что это - важнейший шаг на пути обретению целостности, к превращению человека в божество; и эта же идея отражена в гностических и- еретических учениях, согласно которым необходимое условие спасения - испытать все возможные на земле состояния и ощущения. Возможно, ведьмы верили, что достигают божественного состояния во: время оргии на шабаше w, главным образом, во время сексуального контакта с богом" который зачастую являлся в облике животного и совокуплялся: с женщинами. с тыла, как животные. Сексуальной оргии часто, предшествовали; экстатически(r) пляски:. Обычно ведьмы танцевали в хороводе, двигаясь при этом против! часовой стрелки - в сторону зла. Испанский автор Петр Вальдерама сообщает, что ведьмы; плясал" "на диковинный лад: повернувшись спинами' друг к другу и держась за руки, они приседали и подпрыгивали, вертелись и трясли головой, как безумные". Мартин дель Рио приводит сходное описание: ведьмы танцевали парами, спина к спине, держались при этом за руки и изо всех сил трясли головами. Танец спиной к спине в Средние века считался непристойным, так как являлся нарушением условностей. Во время самой оргии ведьмы и ведьмаки якобы предавались всем мыслимым и немыслимым половым извращениям, совокупляясь как друг с другом, так и с Дьяволом. Кульминацией шабаша становился разгул животных страстей, в котором наслаждение, смешанное с болью, ввергало дьяволопоклонников в экстаз. Половые сношения с Дьяволом обычно описывали как болезненные: многие ведьмы заявляли, что это столь же мучительный процесс, как деторождение. По словам Жанетты д'Абади, половой член Дьявола был чешуйчатым и причинял чрезвычайную боль. Фаллос Дьявола описывали как неестественно огромный и холодный; холодным было также дьявольское семя. (В наши дни утвердилось мнение, что председатель шабаша пользовался искусственным фаллосом.) Но несмотря на все это, ведьмы находили соитие с Дьяволом исключительно приятным. Павел Грилландус, судивший ведьм в начале XVI века в Риме, обнаружил, что Дьявол внушает ведьмам "предельное сладострастие". Одна молодая ведьма-француженка заявила: "Я не стану иной, чем я есть; мне слишком нравится то, что со мной происходит; меня всегда ласкают". В 1662 году шотландская ведьма Изабель Гауди сообщила своим обвинителям, что Дьявол "тяжел, как бурдюк с пивом; у него огромное естество, очень холодное, как лед", - однако добавила: "Он так охоч до нас, что ни один мужчина с ним не сравнится". Такую же извращенную смесь наслаждения и боли можно обнаружить в рассказах об избиениях, которые часто имели место на шабашах. Ведьм часто били за то, что они не причинили людям достаточно вреда или чем-либо не угодили Дьяволу. Изабель Гауди сказала, что ведьмы иногда дразнили Дьявола, а он за это порол их: "Он избивал нас и бичевал, как нагих духов, веревками и кнутами; а мы все кричали: "Сжальтесь! Сжальтесь! Пощадите! Пощадите, господин!" Но он не ведал ни жалости, ни пощады". Один автор справедливо замечает: "Похоже, это было не что иное, как садомазохистские забавы *". Эстетическое наслаждение, которое ведьмы получали на шабаше, было для них настолько привлекательным, что многие оставались верны Дьяволу вплоть до самой смерти. Молодая ведьма из Лотарингии, Жанна Дибассон, заявила, что шабаш - это "настоящий рай, и блаженства в нем куда больше, чем можно передать в словах". Мари дела Ральд, чрезвычайно красивая 28-летняя женщина, утверждала, что шабаши доставляли ей огромное удовольствие, и не столько из-за свободы и вседозволенности, сколько из-за того, что Дьявол имел такую власть над сердцами ведьм, что ничего иного, кроме общения с ним, они уже не желали. Они верили в то, что он - истинный Бог и что радости шабаша - это лишь преддверие иного, истинного блаженства. Английские ведьмы Ребекка Уэст и Роуз Хэллибред "приняли смерть в великом Упорствовании и Непокорности, без малейшего Раскаяния, без видимого Страха и Стыда за свои омерзительные Ведьмовские Деяния". Ведьмам Элинор Шоу и Мэри Филлипс предложили помолиться перед казнью, но они лишь громко расхохотались и "призвали Дьявола явиться на помощь им в столь Богохульственных словах, что Упоминание их здесь было бы неуместным... и как при жизни они были верными Пособницами Дьявола, так и Умерли с решимостью остаться у него в Услужении *". Когда Ролландудю Вернуа везли на костер, священники умоляли ее покаяться и спасти свою душу, примирившись с Господом; однако она ответила, что у нее есть иной, лучший господин, - и с тем умерла. Широко было распространено поверье о том, что ведьмы и колдуны, поступая к Дьяволу на службу, подписывают с ним договор, оформленный в виде документа. В 1320 году одному инквизитору в Каркасоне поручили расследовать дело с некими людьми, которые приносили жертвы демонам, поклонялись им и приносили им клятву верности, скрепляя ее своей подписью. В трактате "Errores Gazariorum" (около 1450 года) описывается посвящение ведьмы; здесь сказано, что Дьявол берет кровь из левой руки ведьмы и пишет ею на бумаге договор, а бумагу эту оставляет у себя. Тот факт, что подобные договоры часто полагалось писать кровью, связан с представлением о крови как носителе жизненной энергии. Скрепив договор своей кровью, человек тем самым отдавал свою жизнь. во власть Дьявола. Поверье о договорах с Дьяволом заняло прочное место в умах средневековых европейцев и стало темой бесчисленных легенд и сказок. В обмен на те или иные блага человек, подписывающий такой договор, обязался предаться Сатане душой и телом либо после, смерти, либо по истечении определенного числа лет. Человеческое тело представляет для Дьявола ценность по той причине, что он, являясь существом бестелесным, жаждет достичь плотской полноты; душа же нужна ему для того, чтобы вырвать ее из-под власти Бога. Стремясь расширить пределы царства Тьмы и нанести ущерб силам Света, Дьявол идет на сделки с людьми, - а людям, как гласят легенды, нередко удается обвести его вокруг пальца. Однако, по-видимому, обмануть Князя Тьмы все же не так просто. "Всякий, кто провозглашает бытие Дьявола, - замечает Элифас Леви, - тем самым творит Дьявола". Стоит лишь магу сотворить Дьявола в своем воображении - и избавиться от него будет весьма нелегко. В августе 1677 года в полицию доставили баварского. художника по имени Кристоф Хайцман. Он бился в конвульсиях и умолял отправить его в находившееся неподалеку святилище Девы Марии. Девятью годами ранее он заключил договор с Сатаной, подписав его кровью из ладони правой руки. Теперь срок договора истекал, а несчастный художник в ужасе ждал, что Сатана с минуты на минуту явится и утащит его в ад. Полицейские поверили Хайцману и доставили его & святилище. Проведя в покаянных молитвах три дня и три ночи, Хайцман удостоился видения. Он узрел саму Деву Марию, которая принудила Дьявола к повиновению и заставила отдать ей договор, где значилось следующее: "Кристоф Хайцман. Продаю себя Сатане с тем, чтобы на девятый год стать плотью от плоти его и принадлежать ему телом и душой *". Спустя сто с лишним лет, в 17851 оду, в Гамбурге колесовали двух женщин за убийство некоего еврея. А убили они его для того, чтобы взять его кровь и подписать. ею договор с Дьяволом. В 1929 году Морис Гарсон - юрист, писатель и специалист в области черной магии, - выступая с лекциями в Париже, сообщил, что был свидетелем того, как некий колдун призывал Сатану в лесу близ Фонтенбло. Спрятавшись за деревом. Гарсон увидел, как чародей начертил на земле магический круг и ровно в полночь приступил к ритуалу. Две черные свечи горели тусклым голубым пламенем; от серебряной кадильницы поднимался дым возжигаемых благовоний. Маг обошел круг против часовой стрелки, нараспев читая заклинания, а в кульминационный момент церемонии предложил Дьяволу подписанный кровью договор. В уплату за услуги он пообещал предать Сатане свою душу, а также поклялся, что за каждое удовлетворенное желание будет находить ему нового слугу. Но Дьявол так и не появился - "без сомнения", как полагает Монтегю Саммерс, из-за того, что за церемонией наблюдал профан *. Идея договора с дьяволом возникла, по-видимому, под влиянием раннехристианских представлений о том, что чародеи способны творить чудеса лишь в том случае, если заручатся помощью сверхъестественных существ. Поскольку черный маг рассчитывать на помощь Бога явно не мог, то ему оставалось полагаться только на Дьявола. Намеки на возможность заключения формального договора с адскими силами содержатся уже в трудах Оригена (ум. 254 г. и. э.), но первый мощный стимул развитию подобных поверий дал Августин Блаженный, утверждавший, что все чародеи, астрологи и прочие любители магии находятся в союзе с демонами. Он осуждал "все искусства этого рода... произрастающие из тлетворной связи людей с демонами, словно из союза дружбы лживой и бесчестной **". Библейское обоснование возможности такого союза находили в 15-м стихе 28-й главы Книги пророка Исайи. В оригинале этот стих не имел никакого отношения к договору с Дьяволом, но версия Вульгаты предполагала именно такое толкование: "...pemcurum foedus cum morte et cum inferno fecimus paetmn" ("...мы заключили союз со смертью и с преисподнею сделали договор" *). Постепенно стали появляться рассказы о людях, которым якобы удалось заключить с Дьяволом формальный договор. Одной из самых популярных легенд такого рода была история о Теофиле Киликийском, датируемая VI веком н. э. Теофил был праведным христианином и служил в местной церкви; однако у него нашлись враги, подговорившие епископа лишить его должности. Желая вернуть свои привилегии, Теофил обратился за помощью к магу-еврею, и тот ночью привел его на перекресток. Там уже собрались некие зловещие на вид существа (похожие на призраков и демонов, сопровождавших по ночам Гекату или Диану). Они были облачены в белые одеяния, держали в руках зажженные свечи и издавали громкие вопли. Их предводитель, восседавший среди них на троне, пообещал помочь Теофилу при условии, что тот отречется от христианской веры. Теофил согласился. Он написал на пергаменте: "Отрекаюсь от Христа и Богоматери", - и запечатал документ своим перстнем. На следующий же день его восстановили в должности, но в ужасе от содеянного он взмолился Деве Марии. Она явилась Теофилу в видении и, упрекнув священника за проступок, все же смилостивилась и вернула ему договор. К XIII веку эта легенда пополнилась новыми деталями. Стали рассказывать, что Теофил пообещал предаться Дьяволу душой и телом и вместе с ним вечно претерпевать адские муки. Он подписал договор собственной кровью, и Дьявол также скрепил документ своей подписью. Текст этой подписи фигурировал в средневековом миракле "Чудо о Теофиле": "Каждому, кто прочтет это письмо, да будет известно от меня, Сатаны, что участь Теофила и впрямь изменена и что он принес мне клятву верности ради того, чтобы вновь обрести свои владения, и перстнем со своего пальца он запечатал это письмо, и собственной кровью написал его, и не было здесь использовано никаких иных чернил **". Один из сохранившихся до наших дней договоров такого рода был составлен, как предполагают, луденским священником Урбаном Грандье, который под пыткой признался в том, что околдовывал монахинь и превращал их в прислужниц Сатаны. Грандье был осужден и заживо сожжен на костре. В доказательство его виновности на суде в 1634 году был представлен написанный кровью Грандье следующий договор с Люцифером: "Господин мой и владыка Люцифер, признаю тебя как моего бога и князя и обещаю служить и повиноваться тебе, пока я жив. Отвергаю иного Бога и Иисуса Христа, и всех святых, и церковь Римскую со всеми ее таинствами, и все молитвы верующих; и обещаю творить столько зла, сколько будет в моих силах, и всех прочих увлекать ко злу; и отвергаю помазание, крещение и все заслуги Иисуса Христа и его святых; а если не стану я служить и поклоняться тебе и трижды в день приносить тебе клятву верности, то вправе будешь ты распоряжаться моей жизнью как своей. Писано такого-то года и дня. Подпись (Урбан Грандье)". Этот документ был скреплен подписями адских владык - Сатаны, Вельзевула, Люцифера, Элими, Левиафана и Астарота. Князья ада расписались на нем справа налево и в письменной форме пообещали даровать Грандье любовь женщин и невинность девственниц, а также все мирские почести, богатства и удовольствия. От него же требовалось молиться не Богу, а демонам и попирать ногами церковные таинства. Также Грандье было обещано, что в течение двадцати лет он будет наслаждаться земной жизнью, а затем присоединится к демонам в аду и вместе с ними будет проклинать Бога *. Гримуары не уделяют особого внимания договору с Дьяволом. Описанные в них ритуалы рассчитаны на подчинение злых духов воле мага и, при необходимости, допускают обращение за помощью к Богу. Таким образом, продажа души Дьяволу оказывается жестом отчаяния, уделом второсортных колдунов, не способных добиться власти над силами ада. Правда в "Большом гримуаре" приводится процедура заключения договора, но особо грандиозной ее не назовешь. В сущности, это - всего лишь способ получить у Дьявола ссуду; использовать его стоит только в том случае, если мат слишком слаб и не может подчинить себе демона. Второсортному чародею, разумеется, приходится иметь дело со второсортными духами: договор заключается не с самим Дьяволом, а с одним из его подчиненных - Люцифугом Рофокалем. Люцифуг означает "Бегущий света" (не исключено, что "Мефистофель" - имя демона, с которым подписал договор Фауст, - на самом деле представляет собой искаженную передачу имени "Люцифуг"). Рофокаль - это, возможно, анаграмма имени "Фокалор"; так в "Лемегетоне" зовут демона, являющегося в облике крылатого человека. Чтобы подписать договор, маг приходит в уединенное место и куском гематита чертит на земле треугольник. У каждой стороны треугольника он помещает по свече, под которой пишет имя Иисуса (забавный пример того, насколько упорно гримуары советуют обращаться за помощью к Богу даже в тех случаях, когда это совершенно неуместно). Встав в центр треугольника и держа в руке прут орешника, маг произносит заклинание, сперва взывая о милости и защите к Люциферу, Вельзевулу и Астароту, а затем призывая Люцифуга Рофокаля. Явившись, демон говорит: "Я здесь. Чего ты хочешь от меня? Зачем ты потревожил мой покой? Отвечай!" Маг объясняет, что хочет заключить договор и получить сокровища. Демон отвечает на это: "Я исполню твою просьбу лишь в том случае, если ты согласишься через двадцать лет предаться мне телом и душой, дабы я делал с тобой все, что пожелаю". Тогда маг должен бросить демону заранее написанный кровью на пергаменте договор следующего содержания: "Обещаю через двадцать лет вознаградить великого Люцифуга за все сокровища, которые он мне даст". Естественно, Люцифуг Рофокаль едва ли согласится принять столь туманный договор, в котором маг оставил для себя множество лазеек. Скорее всего, демон попытается исчезнуть, но маг должен снова призвать его, пригрозив разнообразными именами силы. Люцифуг снова появится и начнет жаловаться на то, что маг его мучит. Немного поворчав, в конце концов он согласится отвести мага к "ближайшему сокровищу" с тем, чтобы в дальнейшем тот ежемесячно выплачивал ему по одной монете. Если маг не будет вносить плату регулярно, то через двадцать лет Люцифуг его заберет. Маг соглашается на такие условия, и Люцифуг Рофокаль скрепляет договор своей подписью, возвращает его магу и ведет его к сокровищам *. Современные ведьмы чрезвычайно скрытны и почти ничего не сообщают посторонним о своих верованиях и обрядах. Предполагают, что общая численность их в Англии достигает шести тысяч и стойко возрастает **. Как и другие маги, они утверждают, что привержены добру. Если они и делают восковые куклы, то лишь для того, чтобы исцелять больных. Об истреблении посевов и поедании детей не может быть и речи: напротив, главная задача современных ведьм - способствовать плодородию в Природе. Не так давно в журнале "Лайф" приводилось описание одного из обрядов: ведьмы разводят костер в открытом поле и острием меча чертят вокруг него магический круг. Затем они входят в круг, все берутся за руки и начинают обходить вокруг костра, постепенно наращивая скорость и переходя на бег. При этом они поют заклинание, которое, вероятно, ошибочно, считают неким древним магическим текстом: "Эко Эко Азарак, Эко Эко Зомелак, Эко Эко Гананас, Эко Эко Арада **" Современные ведьмы поклоняются лунной богине и солнечному богу, имена которых хранят в тайне (возможно, это - некие аналоги Дианы и Люцифера). Они верят в реинкарнацию и в бога загробного мира, который решает, где и когда перевоплотится ведьма. Быть может, этот бог - Люцифер в его ипостаси "черного солнца", а быть может - Цернунн, "рогатый бог". Ведьмы утверждают, что их богиня, Царица Небес и Всего Сущего, некогда спустилась в подземный мир и вступила в брак с его владыкой. Это - современная версия мифа о Персефоне, греческой владычице подземного мира, богине урожая и плодородия. Под влиянием теории Мюррей современные ведьмы обратились к прошлому, гораздо более отдаленному, чем эпоха процессов над ведьмами, - к векам язычества, которое, по их убеждению, послужило колыбелью ведьмовства. Некоторые из них утверждают, что сохранили традиции друидов. Они собираются в ковены по тринадцать человек; во главе каждого ковена стоит верховный жрец или жрица. Они отмечают четыре великих языческих праздника, в особенности же канун 1 мая и канун Дня Всех Святых. В эти дни они прыгают через костры, как поступали язычники на праздники Бельтан и Самайн. Это - ритуал имитативной магии: в древности люди верили, что таким образом они увеличивают животворную силу солнца. В качестве знаков отличия ведьмы носят подвязки (иногда - из змеиной кожи). Свои церемонии они обычно проводят обнаженными и утверждают, что эти обряды приносят им чувство глубокого спокойствия и безмятежного счастья.

3. ЧЕРНАЯ МЕССА

Отче наш, бывший на небесах... Сатанистская молитва Mecca - это главный ритуал католической церкви, основанный, по преданию, самим Христом, и пользовавшийся у христиан глубоким почтением на протяжении многих столетий. На нем основаны и протестантские литургии, которые, впрочем, в некоторых отношениях существенно отличаются от католической мессы. По причине своего божественного происхождения, а также в связи с давней традицией благоговейного ее почитания, месса часто становилась образцом для подражаний. Алхимики писали алхимические мессы. Две версии мессы принадлежат перу Алистера Кроули - "Месса Гностической Католической церкви" и "Месса Феникса", которую магам надлежало служить ежедневно на закате солнца. Во многом походили по структуре на христианские богослужения ритуалы "Гитлерюгенда" (правда, роль священных даров играл нацистский флаг, а тексты христианских Евангелий, апостольских Посланий и "Символа веры" замещались цитатами из "Майн кампф"), Уже в начале II века н. э. отец церкви Ириней обвинил гностического проповедника Марка, "искушенного в чародейском мошенничестве", в извращенном использовании мессы для поклонения не христианскому Богу, а иному божеству. Ириней писал, что Марк "освящает" кубки с вином и, "растягивая слова заклинания, ухитряется придать им Независимо от своего отношения к христианству, оккультисты - как древние, так и современные, - как правило, верят, что месса - это чрезвычайно могущественный магический ритуал. "Великая месса, - пишет Сирил Скотт, - это форма церемониальной магии, оказывающая на глубинные планы весьма определенное воздействие..." Это "канал, посредством которого Мастер Иисус и Учитель Мира могут излить свою духовную мощь **". Столь благоговейное отношение к мессе связано с тем фактом, что данная церемония является магической по самой своей сути. Она нацелена на достижение магического результата при помощи магических средств. Обычные материальные предметы - хлеб и вино - преображаются в божественные; человек вкушает божественные плоть и кровь и достигает единения с Богом. Пресуществление хлеба и вина в плоть и кровь Христову достигается при помощи вербальной магии - произнесения слов, наделенных магической силой. Согласно "Католической энциклопедии", эта трансформация "совершается силою слов освящения, которые произносит священник от имени Христа и в ходе тех же обрядов, что совершал Христос на Тайной вечере ***". На латинском языке эти слова звучат так: "Hoc est enim corpus meum" ("Ибо сие есть тело мое") и "His ect enim calix sanguinis mei" ("Ибо сие есть чаша крови моей"). Произнося эти слова, необходимо также совершать определенные ритуальные действия; обряд должен исполнять только рукоположенный священник; и если он будет произносить эти слова от собственного лица, а не от лица Христа, то они не сработают. Разумеется, сам Иисус этих слов не говорил, ибо Он вообще не говорил по-латыни; но, с оккультной точки зрения, многовековая традиция употребления данного текста наделила его эффективной магической силой. Судя по результатам голосования на Вселенском соборе 1963 года, такой точки зрения придерживаются и сами католики, ибо собор вынес постановление о проведении месс на современных национальных языках при том условии, что "точная словесная формулировка, необходимая для таинства причастия", будет по-прежнему произноситься только на латыни. Оккультное значение мессы усиливалось тем фактом, что сами католики издавна использовали ее в различных магических целях. В "Сакраментарии Геласия", где содержатся римские документы приблизительно VI века н.э., можно обнаружить разнообразные литургические тексты, которые якобы помогали установить хорошую погоду, вызвать дождь, зачать ребенка, защитить путешественника, охранить скот от болезней, вылечить человека или препоручить умирающего милосердию Божьему. В 858 году Папа Николай I осудил применение так называемой "мессы правосудия", которая использовалась для того, чтобы уличить или оправдать человека, обвиненного в преступлении. Священник причащал обвиняемого, говоря при этом: "Пусть эти Плоть и Кровь Господа нашего Иисуса Христа докажут ныне, невинен ты или виновен". В Средние века повсеместно бытовал обычай служить мессы над скотом, сельскохозяйственными инструментами и рыбацкими лодками (в некоторых местностях эта традиция сохранилась и по сей день). Поверья, связанные с мессой и с предметами, использовавшимися в ходе мессы (в особенности- освященных просфор, символизировавших плоть Христову), иногда приводили к совершенно абсурдным ситуациям. В XVI веке демонолог Иоганн Вейер поведал о том, как некий немецкий священник служил мессу, используя вместо алтаря живот молодой монахини, которую пытался исцелить от одержимости. Один монах-доминиканец изгонял демона из маленькой девочки, прикладывая к ее горлу сосуд с освященными просфорами, а также пытался изгнать беса из одержимой коровы, закопав на пастбище лоскут от одеяния, в котором священник служил мессу. Вейер также описал распространенный в XVI веке метод поимки вампира. Во время чьих-либо похорон, когда будут засыпать могилу, следует взять немного земли из первых трех лопат. Эту землю должен освятить священник во время мессы. Затем ее нужно насыпать перед порогом церкви. Вампир не сможет выйти из церкви, так как ему не удастся переступить через эту освященную границу. Обряды и обычаи такого рода подразумевали, что в мессе заключена некая магическая сила, которую можно использовать в самых разнообразных целях. Вера в это подкреплялась утверждениями католиков о том, что священник может эффективно служить мессу, даже если он не безгрешен (ведь текст освящения он произносит не от собственного лица, а от имени Христа!). Оказывалось, что эта церемония и связанные с ней предметы обладают самостоятельной магической силой, не зависящей от духовного состояния того, кто ею пользуется, и от цели, на которую она обращена. А в результате месса стала использоваться не только в белой магии, но и в черной. На соборе в Толедо в 694 году были осуждены священники, служившие заупокойную мессу по живому человеку с целью убить его. Торжественное песнопение "Requiem aeternam dona ei, Domine" ("Даруй ему вечный покой, о Господи") превращало мессу в смертоносное оружие. Собор постановил, что священник, отслуживший такую мессу, и ее заказчик должны быть наказаны отлучением от церкви. Гиральд Камбрийский (ум. ок. 1220) утверждал, что в его время некоторые священники могли отслужить десять заупокойных месс подряд по своему живому врагу с тем, чтобы тот на десятый день скончался. Другие священники служили заупокойную мессу над изображавшей жертву восковой куклой, которую помещали на алтарь и проклинали. В 1500 году епископ Камбрэ поссорился с капитулом своего собора. Оскорбленный декан и каноники включили в текст мессы подборку цитат из Ветхого Завета с угрозами и проклятиями; священник произносил их, стоя спиной к алтарю, а хор откликался столь же грозными песнопениями. Епископ обратился с жалобой в Парижский университет, и теологи постановили, что такая месса действительно представляла собой заклинание, обращенное против истца. Отличить черную магию от белой подчас оказывалось непросто. Римлянин Павел Грилландус, судивший ведьм, писал около 1525 года, что месса, совершаемая с целью выяснить, любит ли некий человек другого, по-видимому, не является еретической, так как это - всего лишь обращение к всеведущему Богу с просьбой даровать верующему частицу Своего знания. И даже мессу, совершаемую ради того, чтобы пробудить любовь в сердце какого-либо человека, нельзя считать еретической, ибо Господь повелел людям любить друг друга. Однако если мессу в том или другом случае служат ради того, чтобы заручиться поддержкой Дьявола, то это уже - признак опасной ереси. Грилландус рассказал о некоем испанском священнике, который жил в Риме и сочинял разнообразные молитвы, он обращался к Богу и просил о том, чтобы Господь пробудил любовь к нему в сердцах четырех монахинь. Этот священник заплатил нескольким невежественным монахам за то, чтобы они включили эти молитвы в текст мессы. Этот проступок не сочли тяжелым грехом, и в наказание священника всего лишь временно выслали из Рима. Грилландус также полагает, что служить заупокойную мессу по живому человеку - это преступление, но не ересь; однако священников, освящающих хлеб и вино причастия для использования в чародейских обрядах, следует судить как колдунов *. Описанный в "Гримуаре гонория" длинный ритуал призывания Духов Тьмы во многом опирается на мессу, которая должна укрепить силы мага и защитить его. Маг (предположительно - рукоположенный священник) должен ровно в полночь в первый понедельник месяца отслужить мессу Святого Духа (эту мессу служили на праздник Пятидесятницы, в память о чуде, когда апостолы стали "говорить иными языками и пророчествовать **"), - видимо, для того, чтобы речь мага стала поистине вдохновенной. Освятив просфору, он должен взять ее в левую руку, преклонить колени и помолиться Христу о ниспослании помощи: "...даруй Твоему слуге недостойному, держащему Живую Плоть Твою в руках своих, силу обратить сию власть, вверенную ему, против духов мятежных". На восходе солнца маг должен взять черного петуха, убить его и вырвать его глаза, сердце и язык. Эти части следует высушить на солнце и истолочь в порошок, а труп петуха - похоронить в тайном месте. На следующий день на рассвете маг должен положить на алтарь несколько перьев этого черного петуха и отслужить мессу Ангелов, которую служат в день Явления Святого Михаила. Так как архангел Михаил - главный противник Сатаны, то эта месса должна была укрепить оборону мага. Затем маг берет с алтаря одно из черных перьев, затачивает его, обмакивает в освященное вино и изображает некие магические знаки на бумаге, которую, по-видимому, в дальнейшем носит при себе для защиты. Кроме того, он должен иметь при себе кусок освященной просфоры, завернутый в фиолетовый шелк. Спустя два дня в полночь маг зажигает свечу из желтого воска, вылепленную в форме креста, и читает 77-й псалом ("Внимай, народ мой, закону моему..."). Затем он служит заупокойную мессу, моля Господа избавить его от страха перед адом и заставить демонов повиноваться ему. После этого маг гасит свечу, а на рассвете перерезает горло недавно родившемуся ягненку мужского пола. Из шкуры ягненка, натертой измельченными в порошок частями тела петуха, следует изготовить пергамент. Затем маг хоронит труп ягненка с молитвами, в которых отождествляет убитое животное с Христом: "О жертвенный Агнец, да станешь Ты столпом силы против демонов! О убиенный Агнец, дай мне власть над Силами Тьмы! О жертвенный Агнец, дай мне силу подчинить мятежных духов! Да будет так". Изобразив на пергаменте сложные магические знаки и прочтя псалмы, маг служит еще одну заупокойную мессу, в ходе которой перечисляет семьдесят два великих имени силы, после чего наконец приступает к заклинанию духов, призывая их явиться и предстать перед ним *. Смесь элементов христианской традиции с колдовскими приемами в этом ритуале кажется довольно странной, однако для автора гримуара все подготовительные этапы церемонии представляли собой просто источники силы, к которым можно было обращаться для любой цели. Месса и хлеб причастия использовались в самых разнообразных колдовских обрядах. Священникам регулярно напоминали о том, что просфоры, вино и священные сосуды следует хранить в надежном месте под замком, дабы их не украли для проведения магических ритуалов или изготовления колдовских зелий. Но несмотря на все предосторожности, просфоры постоянно воровали - и продолжают воровать по сей день. В "Молоте ведьм" говорится, что ведьмы "для изготовления своих колдовских орудий пользуются Святыми Дарами, либо священными сосудами Причастия, либо иными предметами, посвященными Богу", и что иногда они "помещают восковую куклу под Алтарный Покров, либо протягивают нить через Священный Елей, либо используют подобным образом иной освященный предмет". Магическая сила, заключенная в священных предметах, могла также высвобождаться при их осквернении. "Находятся и такие, кто ради своих злодейских чар и заговоров бьет и пронзает ножом Распятие и изрыгает грязнейшие слова против Чистоты Преславной Девы Марии, возводя сквернейшую: клевету на Рождество Спасителя Нашего из Ее непорочного чрева **". .Извращенное возбуждение, в которое приходил чародей, совершающий акт богохульства, порождало дополнительный поток магической энергии, а потому святотатство стало одним из неотъемлемых элементов черной мессы. Поскольку было известно, что мессу иногда используют в целях черной магии, то резонно было предположить, что ведьмы и колдуны превращали ее из божественной литургии в дьявольскую; не исключено, что так оно и было. В 1594 году во Франции некая ведьма описала на суде мессу, которую служили на шабаше в канун Ивана Купалы. В поле собралось около шестидесяти человек. Священник был в черной ризе без креста; ему помогали две женщины. Произнеся слова освящения, он вознес вместо гостии кусок репы, окрашенный в черный цвет, и воскликнул: "Господин, помоги нам!" Луи Жофриди (который впоследствии был удавлен и сожжен за то, что околдовал Мадлен де Демандоль и еще одну монахиню из Экса) в 1611 году признался, что в роли Князя Шабаша, наместника Люцифера, служил мессу на шабаше и кропил ведьм освященным вином, а те в ответ восклицали: "Sanguis eius super nos et filios nostrosi" ("Да падет его кровь на нас и на детей наших!"). Ходили сказки о дьявольских мессах, на которых раздавали черные просфоры и вино из черного потира, а в момент освящения святых даров звучали издевательские возгласы: "Вельзевул! Вельзевул!" Вместо вина могли использовать воду или мочу. Просфоры были треугольные или шестиугольные, обычно- черные, но иногда- кроваво-красные. Священник был облачен в ризу (литургическую верхнюю одежду без рукавов), которая могла быть коричневого цвета с вышивкой, изображающей свинью и обнаженную женщину; или ярко-алого с зеленой вставкой, на которой изображались медведь и ласка, пожирающая гостию; или темно-красного с треугольником на спине, внутри которого был вышит черный козел с серебряными рогами. В некоторых случаях мессу служил сам Козел - председатель шабаша, читая при этом по служебнику с красными, белыми и черными страницами и переплетом из волчьей шкуры. Согласно Пьеру де Ланкру, Дьявол служил мессу, пропуская "Conflteor" (исповедальную молитву) и все "аллилуйя". Он неразборчиво бормотал слова мессы до тех пор, пока не доходил до проскомидии- части литургии, в которой священник принимает пожертвования. Участники сатанинской мессы вручали Дьяволу хлеб, яйца и деньги. Затем он читал проповедь, после чего возносил черную гостию, на которой вместо символа Христова был дьявольский знак. Он говорил: "Сие есть тело мое", - и поднимал просфору на одном из своих рогов. В ответ раздавались возгласы: "Aquerra Goity, Aquerra Beyty, Aquerra Gutty, Aquerra Beyty" ("Козел наверху. Козел внизу; Козел наверху, Козел внизу"), Все участники мессы становились перед алтарем, выстраиваясь в крест или в полукруг, и простирались ниц. Затем каждому давали проглотить кусок просфоры и "две пригрошни адского зелья и варева, столь отвратительного на вкус и на запах, что проглотить его было нелегко, и столь холодного, что у них леденели внутренности". После этого Дьявол совокуплялся с ведьмами, и начиналась буйная оргия *. Очевидно, что ведьмовская месса не просто представляла собой пародию на христианскую литургию, но и являлась частью культа Дьявола. Черная просфора с дьявольским знаком мистическим образом преображалась в плоть Дьявола ("Сие есть тело мое"), и когда Дьявол возносил эту просфору, участники мессы громко славили его. Ведьмы сохранили старинный обычай двойного причащения - не только хлебом, но и вином, - от которого отказались католики и к которому позднее вернулись протестанты. Исповедь ведьмы отвергали потому, что презирали саму христианскую идею греха, а слово "аллилуйя" пропускали как возглас во славу христианского Бога. Они соединялись со своим господином, вкушая во время причастия его плоть и кровь, а затем вступая с ним в половую близость. При этом к оргиастическому экстазу добавлялось кощунственное удовольствие от осквернения христианской церемонии. Такую же извращенную смесь святотатства и чувственности мы обнаруживаем в признаниях Мадлен Бавен, монахини из Лувье (Нормандия). Правда, отличить правду от вымысла в ее автобиографии, написанной в стенах тюрьмы, почти невозможно: этого не могла сделать и сама Мадлен, а потому обращалась к читателям с просьбой самостоятельно отделить описания реальных переживаний от пересказа галлюцинаций. Мадлен ушла в монастырь Лувье в 1625 году, в возрасте восемнадцати лет, после того как была соблазнена неким священником. Капелланом монастыря в то время был отец Пьер Давид, который считал, что Богу следует поклоняться в обнаженном виде, уподобляясь Адаму; что верующий, исполненный Духа Святого, не может согрешить и что всякий поступок, совершенный в состоянии благоговения перед Богом, добродетелен. В знак смирения и нищеты монахини являлись на мессу полностью обнаженными, а самыми святыми из монахинь, согласно словам Мадлен, почитались те, которые ходили нагими в церкви и в саду и танцевали нагими перед отцом Давидом. Сама Мадлен во время причастия была вынуждена принимать Святые Дары с обнаженной грудью и сносить непристойные ласки капеллана. Кроме того, отец Давид учил монахинь ласкать друг друга и пользоваться искусственным фаллосом; сам он при этом наблюдал за ними. В 1628 году капелланом в Лувье стал отец Матюрен Пикар, а его помощником - отец Тома Булле. Они не только переняли обычаи отца Давида, но и довели их до откровенного сатанизма. Пикар насиловал Мадлен, а другие монахини "совершали с ним отвратительнейшие деяния". Раз или два в неделю Мадлен впадала "в своего рода транс или экстаз"; в этом состоянии она посещала ведьмовские сборища в доме близ монастыря, на которых присутствовали Пикар, Булле и другие священники, три-четыре монахини и несколько посторонних людей. Некоторые из них были в гротескных костюмах животных. Собрания проходили в длинном узком помещении с алтарем, на котором стояли свечи. Священники служили мессу, возносили кроваво-красную гостию и читали вслух святотатственную книгу, полную злобной клеветы на христианство. Затем участники сборища пировали (причем, как утверждает Мадлен, дважды на стол подавали жареную человечину), после чего начиналась буйная оргия. Женщины отдавались священникам, а также духу покойного отца Давида. В своей лютой ненависти к христианству эти сатанисты доходили до предела. Они сжигали просфоры и лили на пол освященное вино. На одно такое собрание кто-то принес маленькое распятие. К нему пригвоздили просфоры; участники сборища били его ножами. В другой раз одна из женщин принесла своего новорожденного ребенка, и его распяли живьем на деревянном кресте; ручки и ножки младенца прибили к кресту гвоздями, на которые были насажены освященные просфоры. Эти сборища продолжались до 1642 года. Затем Пикар умер, а у многих монахинь начались истерические припадки и конвульсии, которые истолковали как одержимость бесами. После долгого расследования, в 1647 году, Булле был сожжен на костре. Вместе с ним сожгли эксгумированный труп Пикара. Мадлен Бавен умерла в тюрьме в том же году, в возрасте сорока лет, перед этим совершив несколько попыток самоубийства. А спустя тридцать лет во Франции начался настоящий разгул сатанизма. С 1673 по 1680 год по обвинению в святотатстве было казнено по меньшей мере пятьдесят священников; многие были заключены в тюрьму. Отца Даво обвинили в том, что он служил черную мессу на теле обнаженной женщины, а также использовал обычную мессу в чародейских целях, подкладывая под алтарный покров записки с именами тех, кого желал совратить или убить. Отца Турне обвинили в том, что он служил мессу на теле забеременевшей от него девушки; он надеялся, что у нее случится выкидыш, но она умерла от страха. Отца Леменьяна приговорили к пожизненному заключению за то, что в ходе черной мессы он убил двух детей и разрезал их тела на куски. Этого же священника обвинили в служении мессы с целью найти клад. Отец Коттон, окрестив некоего младенца в священном елее, задушил его и принес в жертву Дьяволу. Отец Жерар при служении сатанинской мессы использовал в качестве алтаря тело девушки и совокуплялся с нею в ходе церемонии. Многие из этих священников-сатанистов были арестованы по распоряжению специального суда, учрежденного Людовиком XIV в 1679 году для расследования нескольких случаев отравления французских аристократов. Заседания суда были закрытыми, а приговоры не подлежали обжалованию. Члены суда собирались при свечах в помещении без окон, стены которого были задрапированы черной тканью. Во главе этого "ChambreArdente" - "Пламенного суда" - стоял Никола де ла Реми, комиссар полиции Парижа. В центре его внимания очень быстро оказались не только отравители, но и колдуны. Даже весьма скептически настроенные современные авторы обнаруживают в отчетах де ла Реми значительную долю истины. Следственная работа сосредоточилась вокруг некой вдовы Катрин Деше, известной под именем Ла Вуазен, которая была гадалкой и, как подозревали, делала подпольные аборты. Вскоре стало ясно, что Ла Вуазен поставляет дамам из высшего света яды и любовные зелья, а также устраивает по их заказу черномагические ритуалы. При обыске в ее доме обнаружили своего рода часовню. Стены этого помещения были задрапированы черной тканью, а за алтарем висела черная занавеска с вышитым на ней белым крестом. На алтаре лежал тюфяк, покрытый черной тканью; на тюфяке стояли белые свечи. В доме также нашли печь, в которой, по-видимому, сжигали тела детей, приносившихся в жертву во время черной мессы. Кроме того, обнаружилось множество магических книг и свечей из человеческого жира (поставщиком этого жира оказался палач, бывший одним из любовников Ла Вуазен). В феврале 1680 года Ла Вуазен сожгли на костре, а в октябре того же года король приостановил работу "Пламенного суда" - очевидно, из-за того, что подозрения пали на королевскую фаворитку мадам де Монтеспан. Однако по поручению короля де ла Реми втайне продолжал расследование вплоть до июня 1682 года. Очаровательная и прекрасная маркиза Франсуаза - Атенаис де Монтеспан (р. 1641) была фрейлиной королевы. В 1667 году она привлекла внимание Людовика XIV - после того, как впервые прибегла к услугам Ла Вуазен. Маркиза желала, чтобы король охладел и к королеве, и к своей тогдашней фаворитке, герцогине де Лавальер. Она хотела стать его любовницей, а затем и супругой. Ла Вуазен пригласила священника, отца Марьетта, который отслужил мессу в помощь госпоже де Монтеспан. Маркиза во время службы стояла на коленях. Священник прочел отрывок из Евангелия, держа книгу у нее над головой, а затем произнес заклинание: "..дабы королева была бесплодна, дабы король покинул ее ложе и пришел ко мне, дабы дал он мне все, что попрошу я для себя и для моих родственников... дабы, охваченный страстью вдвое сильнейшей, нежели прежняя, король покинул Лавальер и больше ни разу не взглянул на нее; и дабы, когда королева будет отвергнута, я смогла стать женой короля". Всю эту церемонию повторили трижды; последний раз - в церкви. Священник вырвал сердца у двух голубей, положил их на алтарь и окрестил именами короля и маркизы де Монтеспан. Голубь - символ страсти, священная птица не только Христа, но и Венеры. В том же году маркиза де Монтеспан стала любовницей Людовика XIV. Однако положение ее казалось шатким, и вскоре маркиза вновь обратилась к Ла Вуазен за помощью. Отслужили еще несколько месс, причем священник положил на алтарь под потир любовные талисманы и благословил их. Это были медальоны, наполненные порошком из сушеных бородавок, крови летучей мыши и шпанских мушек. После мессы королевская фаворитка забрала талисманы и подсыпала их содержимое в пищу королю. В 1673 году над маркизой де Монтеспан нависла опасность: у нее появилась серьезная соперница. Чтобы справиться с критической ситуацией, Ла Вуазен пригласила зловещего и таинственного аббата Жибора, которому в то время было уже за шестьдесят. Обрюзгшее, чувственное лицо этого высокого, крепкого старика было обезображено косоглазием и густо испещрено синими прожилками вен. Жибор отслужил три мессы над обнаженным телом маркизы де Монтеспан, которое использовал вместо алтаря, поместив потир ей на живот. Дойдя до освящения даров, аббат перерезал горло ребенку, наполнил кровью потир и, добавив муку, изготовил гостию. После освящения этой чудовищной просфоры маркиза де Монтеспан произнесла заклинание (либо его прочел от ее лица сам Жибор): "Астарот, Асмодей, князья согласия, заклинаю вас принять в жертву этого ребенка, а взамен дать мне то, о чем я прошу: чтобы король и дофин не лишили меня своей дружбы, чтобы принцы и принцессы при дворе воздавали мне почести и чтобы король не отказывал мне, о чем бы я ни попросила его ради моих родственников и моих верных слуг". Затем де Монтеспан забрала с собой освященную просфору и немного крови ребенка и подмешала их в пищу королю. И все же она не чувствовала себя в безопасности. А потому в 1676 году, когда в Париже вспыхнул бунт из-за того, что дети часто стали исчезать без вести, маркиза снова призвала на помощь Жибора. Вышеописанную церемонию повторили еще три раза в часовне Ла Вуазен; первую мессу Жибор отслужил на теле де Монтеспан, а вторую и третью - на теле самой хозяйки дома. Дочь Ла Вуазен, Маргарита, присутствовала на мессах такого рода и впоследствии рассказала о том, как они проходили. Женщина, заказавшая мессу, раздевалась донага и ложилась на тюфяк на алтаре. Ноги она сгибала в коленях или свешивала вниз; голову клала на подушку; руки расставляла крестом и в каждой руке держала по черной свече. Грудь ее покрывали передником с изображением креста, а на живот ставили потир. Дойдя до освящения даров, священник перерезал горло ребенку, а просфору освящал над гениталиями женщины. "Сколько раз священник целовал алтарь, - сообщила Маргарита, - столько раз он целовал и ее тело, а просфору освящал над ее гениталиями, в которые вставлял маленький кусочек гостии. В конце мессы священник входил (inibat) в женщину и, погрузив руки в потир, омывал ее половые органы"*. Однако этот ритуал не сработал, и в 1679 году, доведенная до отчаяния страстью короля к другой женщине, маркиза де Монтеспан прибегла к смертоносной магии. Жибор отслужил заупокойную мессу по королю и прочел заклинания, которые должны были погубить монарха. Когда не подействовало и это, маркиза организовала заговор с целью отравить короля. Заговор провалился: в марте 1679 года Ла Вуазен была арестована. Мадам де Монтеспан не предстала перед судом: ее не стали ни в чем обвинять, и король, по-видимому, желая избежать скандала, обращался с нею учтиво, но весьма прохладно. В 1691 году она покинула двор. С годами маркиза стала чрезвычайно набожной, вела аскетичную жизнь и занималась благотворительностью, но до конца своих дней боялась смерти и темноты. Жибор был заточен в Безансонском замке, где провел три года, прикованный к стене, после чего умер. Был ли Жибор убежденным сатанистом, нам неизвестно, но это кажется весьма вероятным. Правда, мессы, которые он служил, были только средством для возбуждения любовной страсти, а не дьявольскими литургиями. Однако черные свечи, черные занавеси на стенах часовни, обращения к демонам Астароту и Асмодею, принесение в жертву детей, осквернение Святых Даров и смешение святости с чувственностью сближают ритуалы Жибора с настоящей черной мессой - литургией во славу Дьявола. В XVIII-XIX веках рассказы об оргиастических кощунствах и извращениях во время сатанинской мессы доходят до полной непристойности: участники таких ритуалов подвергают сексуальному надругательству неприлично искаженные образы Христа и Девы Марии (либо большие освященные просфоры, разломанные пополам). Священник почти не отклоняется от ортодоксального текста католической мессы, однако вместо "Бог" произносит "Сатана", и вместо "добро" - "зло". Некоторые части мессы читаются задом наперед. Смысл христианских молитв выворачивается наизнанку, как в случае с сатанинской версией молитвы "Отче наш"; "Отче наш, бывший на небесах... Да будет воля твоя на небесах, как и на земле... Введи нас во искушение и не избави нас от лукавого..." Тем самым христианская литургия одновременно и оскверняется, и, будучи могущественным религиозным и магическим ритуалом, преображается в церемонию прославления Дьявола. То же самое происходит с сатанинским причастием, которое, как утверждают, готовится из экскрементов и менструальной крови или спермы. Прежде чем вложить гостию в рот участникам мессы, на нее испражняются или изливают семя. Ведь Дьявол - это владыка тела, а не души; повелитель плодовитости, а не духовности. Кроме того, превращение выделений человеческого организма в "плоть и кровь" божества может быть связано с оккультным принципом, гласящим, что каждый человек - потенциальный Бог. Лучшим авторитетом в области сатанистских ритуалов Нового времени считается Шарль Мари Жорж Гюисманс. Неизвестно, довелось ли ему на самом деле присутствовать на черной мессе, однако в романе "Там, внизу", опубликованном в 1891 году, он подробно описывает это действо. Героя романа, Дюрталя, приводят в грязную, полутемную часовню в частном доме. Часовня освещена лампадами, висящими на бронзовых люстрах с розовыми стеклянными подвесками. Над алтарем Дюрталь видит "бесчестного, насмешливого Христа", чье звероподобное лицо "искажено гримасой злобного хохота". На алтаре стоят черные свечи. В качестве благовоний жгут руту, мирт, сушеный паслен, белену и дурман вонючий (сильнодействующее наркотическое средство). Псаломщики и певчие оказываются гомосексуалистами. Мессу служит безобразный пожилой священник - каноник Докр. На нем темно-красная риза, надетая на голое тело, и багровая шапка с двумя рогами из красной ткани. Докр начинает мессу; мальчики -певчие поют ответствия; "прихожане" берут кадильницы и глубоко вдыхают дурманящий дым. Преклонив колени перед алтарем, Докр славит Сатану как благоразумного Бога, справедливого Бога, мастера злословия, подателя преступных выгод, правителя роскошных грехов и великих пороков, укрепителя побежденных и сюэереяа возмущенных, счетовода унижений и казначея старых обид, надежду мужественности, государя лишенных наследства; как сына, которому суждено свергнуть безжалостного Отца. Докр взывает к Дьяволу с мольбой даровать своим приверженцем славу, богатство и власть. Затем он проклинает ненавистного Христа, обманщика, шарлатана и нарушителя клятв, который обещал спасти человечество, но не спас; который обещался явиться в славе, во не явился; который обещал заступиться за людей перед Отцом, но не заступился. Докр возглашает, что своей властью священника он сейчас принудит этого беспомощного Царя и трусливого Бога снизойти в просфору, а затем накажет его, осквернив его тело. Слушатели корчатся и истерически визжат. Докр освящает просфору и оскверняет ее семяизвержением, а затем швыряет на пол. Сатанисты хватают ее, рыча, разрывают на куски и жуют. Потрясенный Дюрталь увидел, как Докр, "исходя яростью, жевал освященные просфоры, затем выплевывал их, хлестал ими свое тело и раздавал их женщинам, а те, завывая, принимались топтать их ногами и, пытаясь добраться до гостии и надругаться над нею, спотыкались и падали друг на друга". Затем качалась отвратительная оргия; Дюрталю стал" дурно, и он незаметно ускользнул. В этом описании отчетливо выразилось типичное для сатанистов (а также встречающееся в ведьмовских культах) убеждение в том, что Христос - это ложный бог, сбежавший на небеса и пребывающий там в безопасности и блаженстве, ничуть не заботясь о человечестве. Это представление связано с древним гностическим учением о том, что Бог далек от людей, а земной мир находит" под властью Дьявола. Христианство - лживая, мошенническая религия, а церкви-торговцы шарлатанским снадобьем. Прототипом каноника Докра послужил отец Луи Ван Хакке, капеллан церкви Крови Христовой в Брюгге. Гюисманс считал, что Ван Хакке - сатанист и что он заманивает в свои сети молодых людей, совращает их и. посвящает в тайны черной магии. Ходили слухи, что этот капеллан вытатуировал на подошвах кресты, чтобы постоянно попирать ногами символ Христа. По ночам его мучили кошмары; он вскакивал с постели, зажигал все светильники в доме, изрыгал дьявольские проклятия и учинял чудовищное надругательство над освященными просфорами. Аббат Буллен, которого Гюисманс обожал, также фигурирует в романе "Там, внизу"; он послужил прототипом гораздо более симпатичного персонажа - доктора Иоганна. Черная месса чаще встречается на страницах мистических триллеров, чем в реальной жизни, однако время от времени попадаются и документальные свидетельства подобных ритуалов. В 1889 году газета "Ле Матен" опубликовала рассказ некоего журналиста, который сперва написал статью, ставившую под сомнение реальность черных месс, но затем получил приглашение на одну из таких церемоний. К месту сатанистского сборища его доставили с завязанными глазами. Когда повязку сняли, он оказался в полутемной комнате, стены которой были покрыты эротическими фресками. На алтаре в окружении шести черных свечей стояла статуэтка козла, попирающего распятие. В комнате было около пятидесяти человек - мужчин и женщин; они пели гимны, а священник в красном облачении служил мессу на теле обнаженной женщины, лежавшей на алтаре. Затем он освятил черные просфоры, и сатанисты съели их. Церемония завершилась оргией. Редакция "Ле Матен" подтвердила, что автор статьи действительно побывал на описанном сборище, однако никаких дополнительных подробностей не сообщила. В 1895 году на вилле Боргезе в Риме обнаружили сатанистскую часовню. Стены ее были задрапированы черными и багряными занавесями, а за алтарем висел гобелен, изображавший триумф Люцифера. На алтаре стояли свечи и образ Сатаны. Богатое убранство часовни дополнялось молитвенными столиками и стульями, покрытыми алой тканью и позолотой. Часовня освещалась электрической лампой через огромный люк в потолке. Уильям Сибрук, коллекционер мистических опытов, в 1940 году писал, что посещал черные мессы в Лондоне, Париже, Лионе и Нью-Йорке. Такую мессу, утверждал он, должен служить священник, отступивший от веры, а помогать ему должна проститутка в алых одеяниях. На алтаре перед перевернутым распятием должна лежать обнаженная женщина, лучше всего - девственница. Потир помещают у нее между грудей; тело ее слегка окропляют вином. Гостию после освящения не возносят, а, напротив, бросают на пол и оскверняют *. Испанский писатель Хулио Каро Бароха пересказывает события, происходившие в 1942 году в испанской Стране басков. Шестеро мужчин и три женщины собрались на ферме и, после обильной трапезы, разделись донага. Затем они подогрели суп в котле и сварили в нем живьем кошку. После этого суп съели, перед каждой ложкой читая заклинания. Один из присутствующих сложил алтарь из досок и отслужил пародийную мессу, вместо просфор раздав куски колбасы. Все это время мужчины ласкали и тискали женщин **. В 1950-е годы сообщения о черных мессах появлялись в Италии, а в 1963 году в Англии вспыхнула настоящая эпидемия черномагических церемоний. Алтарь церкви в Суссексе пришлось освятить заново после того, как четверо мужчин совершили в этой церкви некий таинственный ритуал, по-видимому, пытаясь вызвать злых духов. Утверждают, что черную мессу служили в церкви Сент-Мэри в Клопхилле (Бедфордшир). По-видимому, здесь также занимались некромантией, ибо на соседнем кладбище оказались вскрытыми шесть могил, где были похоронены женщины; один из скелетов нашли в здании церкви. "Если кто-либо сознательно призывает Дьявола посредством церемонии, - писал Элифас Леви, - то Дьявол является в зримом облике". Однако этот Дьявол, по мнению Леви, не существует независимо от человека: он - всего лишь некая иллюзия, материализуемая воображением мага. Убежденные сатанисты встречаются кое-где и в наши дни, однако для большинства современных, магов христианского Князя Тьмы просто не существует. Согласно оккультной теории, существуют различные силы и сущности-либо во внутреннем мире мага, либо во внешней действительности, - которые традиционно принято считать злыми, однако представить себе абсолютно злое божество - так же, как и абсолютно доброе - невозможно. Истинный, Единый Бог - это совокупность всех вещей и явлений; он содержит в себе все добро и зло и примиряет все противоположности. Для магов добро и зло суть две стороны одной медали; они кажутся отделенными друг от друга и противостоящими друг другу, но на самом деле являются лишь двумя ипостасями некоего превосходящего их целого. В своем стремлении стать совершенным человеком - то есть Богом- маг старается испытать все многообразие жизненного опыта и подчинить себе все явления, независимо от того, какие ярлыки навесила на них традиция. До тех пор, пока маг не достигнет своей цели и не завершит Великое Делание, рассуждать об истине, которая превыше всех ярлыков, он не имеет права: ибо, как сказал Эдемский змей, познание добра и зла - удел богов. Большинство магов осуждают сатанизм не менее сурово, чем христиане. Но если христианская церковь, которой Дьявол, по сути дела, обязан своим существованием, осуждает поклонение ему как служение злу, то маги презирают дьяволопоклонство как признак неспособности понять истинную природу вселенной.