Глава 4. КОЛЕСНИЦА

     Перед Рождеством Генри вызвался сам отвезти семейство Кенинсби в дом своего деда. М-р Кенинсби решил уделить пребыванию в гостях неделю, и это вполне устраивало Генри: за неделю-то наверняка удастся совершить задуманное. Странный эксперимент, который проделали они с Нэнси, окрылил его - девушка оказалась прекрасным инструментом для достижения желанной цели. О том, как отразился этот случай на Нэнси, судить было трудно: она больше не заговаривала о картах и в последние дни стала молчаливее, чем обычно. Впрочем, у Генри в это время было столько дел, что некоторое похолодание в их отношениях вполне можно было списать на его занятость.
     Внешне все оставалось по-прежнему. Только Си-бил замечала, что Нэнси приуныла, хотя и не хочет этого показывать. Но из всей семьи одна Сибил понимала, как часто люди изображают вовсе не то, что чувствуют, сколько слоев приходится снимать с человека, прежде чем доберешься до его сути. Издавна она привыкла наблюдать за окружающими. Ничем не выдавая своего интереса, она тем не менее зорко отмечала, как в душе племянницы поверх страсти, которую обычно называют любовью, раскинуло крылья какое-то новое переживание.
     М-р Кенинсби и не догадывался, насколько близок был к истине, когда обвинял Сибил в безответственности, приравнивая ее к Нэнси. Они были схожи по душевному строю, а несходство характеров объяснялось разным жизненным опытом. Нэнси еще не испытала всех тягот ответственности, этого жернова на шее, от которого человек стремится избавиться всеми силами; этой задачи, имеющей единственное решение - предоставить решать ее Творцу; этого ярма, которое, однажды взвалив на себя, человек привычно влачит всю жизнь.
     Сибил давно познакомилась с этими веригами, отказалась от них, и теперь, освобожденная любовью, куда более полной, чем чувство Нэнси, улыбалась юной неофитке, пытавшейся разглядеть сквозь туман собственной невинности итог разыгрывающейся мистерии.
     Вот и сейчас Сибил, стоя на ступенях дома, спокойно улыбалась Генри, в нетерпении похлопывавшему по дверце машины. Нэнси поспешно завершала сборы где-то в недрах дома. М-р Кенинсби давал по телефону последние инструкции своим заместителям. Ральф уехал рано утром, а сейчас уже далеко перевалило за полдень; погода выдалась холодная и ясная.
     - Позвольте поблагодарить вас за то, что вы еще и везете нас, Генри, - сказала Сибил.
     Он ответил учтиво, но при этом в голосе прорвалось нетерпение.
     - Мне это только в удовольствие, тетя Сибил. Вы позволите мне вас так называть?
     Она любезно наклонила голову, но в глазах прыгали чертенята.
     - Это ради Нэнси или ради меня?
     - Ради нас всех, - ответил Генри. - Между прочим, вам говорили, как трудно вас понять? Вы упорно избегаете лишних движений...
     - Как Симеон Столпник? - уточнила Сибил. -Неужто я приросла к столбу между небом и землей? Экое нечеловеческое зрелище!
     - В вас действительно есть что-то нечеловеческое, - кивнул Генри. - Вы - воплощение всех добродетелей, но стоит присмотреться - и чудится что-то грозное.
     - Увы мне! - воскликнула Сибил. - А я-то думала, что в наши дни незамужняя тетка - вполне привычное явление! Старая дева - эка невидаль!
     - Дева... - повторил Генри и резко оборвал себя. Минуту поразмышляв, он заговорил снова, но теперь уже с удивлением. - Вот, в этом, пожалуй, все и дело. Вы - странное создание, вы действительно Дева, в вас - тайна владения собой.
     В ответ Сибил рассмеялась так же радостно и непринужденно, как нередко смеялась Нэнси.
     - Генри, дружочек, много ли вы знаете о старых женщинах?
     - Достаточно, чтобы понять, что вы не из их числа, - сказал он. - Тетя Сибил... Хм, даже ваше имя подтверждает это. Вы - чудо девственности из круга Зодиака.
     - Вот так комплимент! Если бы не шуба, я бы сделала реверанс. Вы заставляете меня позавидовать возрасту Нэнси - ну, хотя бы на один вечер.
     - Пожалуй, я вам не поверю. Вам решительно нечему завидовать. У вас все есть, - сказал Генри.
     Договорить они не успели, потому что в этот момент появился м-р Кенинсби, подгонявший Нэнси. Он собственноручно запер двери, после чего все, наконец, спустились к машине, и полисмен на мостовой отдал честь м-ру Кенинсби.
     - Добрый вечер, добрый вечер, констебль, - проговорил Кенинсби. - Уезжаем. Такие вот дела. Веселого вам Рождества.
     - Боже милостивый, - шепнула Нэнси на ухо Генри, - папочка, кажется, развеселился.
     - Только потому, что не считает полисмена за человека, - так же тихо пояснил Генри. - Он не бывает груб ни с бедняками, ни с собаками. Ему неприятны только равные.
     - Ну, дорогой, - отозвалась Нэнси, - на моей памяти ты тоже не предлагал полисмену выпить. - Ее рука проскользнула в ладонь Генри. - Я вся в предвкушении. Мы с тобой вместе. Рождество, и.., и все остальное. А полисмен - тоже часть всего? Где его искать - в жезлах или в мечах? А может, его место - среди твоих загадочных Арканов?
     - Констебль? - на мгновение задумался Генри. - А не поискать ли его среди Императоров?
     М-р Кенинсби как раз закончил разговор с констеблем об охране дома и шел теперь к машине. Сибил уже устроилась на заднем сидении, Нэнси заняла переднее, а м-р Кенинсби сел рядом с сестрой. Генри запустил мотор, захлопнул дверцу, и они поехали.
     Первые мили прошли в молчании. Каждый воспринимал движение по-своему; если для мужчин это было движение к чему-то, то для женщин, скорее, в чем-то. М-р Кенинсби ощущал его как устремление к ближайшему и неизбежному будущему, от которого ожидал одних неприятностей. Генри всей душой рвался в будущее; оно сулило ему испытание и победу. Нэнси и Сибил будущее могло предложить только новые формы блаженства; куда бы они ни отправились, они все равно оказались бы там же, где пребывали и сейчас, а время в пути просто позволяло одной радости перейти в другую.
     В замкнутом пространстве экипажа движение мыслей четверых людей плавно переходило в движение четырех тел, взаимосвязанных и до известной степени гармоничных. Всех четверых соединяли незримые нити; каждый испытывал взаимное притяжение остальных и, в свою очередь, влиял на их свободу. Знание танцевало со знанием; в танце возникали то резкие па озабоченности, то плавные пируэты удовлетворения - обычный язык, котором вынуждены пользоваться души в тварном мире.
     Полисмен на перекрестке поднял руку. Генри показал на него Нэнси.
     - Ты хотела взглянуть на Императора, ну так вот он.
     - Ты шутишь? - неуверенно спросила она.
     - Ничуть, - серьезно ответил Генри. - Посмотри на него.
     Она посмотрела. Последние несколько дней она часто рассматривала карты Таро и теперь легко припомнила нужный лист. Может быть, что-то в облике полисмена, в его плаще, блестевшем под фонарем на темнеющей улице, навело Нэнси на мысль о связи с определенной картой; возможно, она уловила то общее, что существовало между императорами и халифами, кади и мировыми судьями, преторами и алькальдами, ликторами и констеблями - как бы там ни было, на миг сквозь сумерки ей почудилась тяжелая официальная поступь Императора из Старших Арканов в шлеме и в белом плаще, вытянувшего вперед руку со скипетром, словно Карл Великий, некогда призвавший своим властным мечом разрозненные племена Европы выйти из лесов и подчиниться ему. От ног Императора Запада начинались широкие дороги: в Рим, в Париж, в Экс, в Византию; по обочинам народы еще только строили свои города. Гул огромных толп волной хлынул в сознание Нэнси. Фигура в белом плаще управляла несметными народными множествами легкими, почти незаметными жестами; везде царили закон и порядок. Каждое тело пребывало на своем месте, двигаясь или замирая в нужный момент, и автомобиль Генри вдруг оказался частицей этого мирового движения. За окном машины мелькнуло лицо под каской, и Нэнси отвела глаза она поняла, что не должна видеть его.
     Но теперь, не разглядев, каким же оно было это лицо, она еще глубже погрузилась в сумеречные грезы, где конкретные черты только мешали проникновению в сущность вещей и постижению силы, правящей миром. Ей все казалось, что где-то поодаль она различает властную фигуру в белых одеждах...
     На улицах шла оживленная предпраздничная торговля, но автомобиль отгородил Нэнси и от покупателей, и от продавцов, унося ее все дальше и дальше. Казалось, он плавно мчится с вершины огромного холма, а городская суета, словно пыль, поднятая колесами, остается позади и оседает на высоких гребнях откосов по обочинам. Краешком сознания Нэнси понимала, что шоссе совсем не соответствует картине, представшей ее воображению, но не могла отделаться от ощущения, что они вот-вот вырвутся на настоящую дорогу. Почувствовав угрозу неведомого, она принялась отчаянно вспоминать все, что знала об автомобилях, полисменах и молодых людях - вот Генри, например...
     Это помогло, Нэнси начала приходить в себя, когда внезапно - уже в предместьях Лондона автомобиль притормозил возле большого здания. Над воротами горел свет, в освещенном кругу сидела привратница с большим ключом. Ворота - свет женщина... В сознании Нэнси вновь вспыхнула одна из карт Таро: императорский головной убор, плащ, разлетающийся, как крылья, гордое, строгое лицо, повернутое к арке над воротами, где на границе света и тени терялось геральдическое изображение какого-то крылатого существа. Кто-то, где-то, - наверное, отец на заднем сиденье - что-то произнес, и в его голосе Нэнси услышала отзвук безысходной боли. Но машина снова ускорила ход, и они полетели дальше во тьму, оставив позади и эту царственную фигуру.
     Нэнси хотела заговорить с Генри, но не смогла. Они сидели совсем рядом, но у нее почему-то не было уверенности - есть ли в машине вообще кто-нибудь. Не сам ли автомобиль показывает ей то, что хочет, а вовсе не то, что есть на самом деле? Видимо, Нэнси впала в транс; автомобиль двигался и вместе с тем оставался неподвижен, парил, мчался и одновременно стоял у входа в глубокое, мрачное ущелье, по обе стороны которого вздымались величественные фигуры. Они стремительно проносились мимо и все же оставались на месте. Неопределимые, они сами определяли все, создавали и удерживали Путь, уготованный именно ей, Нэнси. Там над дорогой летело облако; сквозила Луна; туман и превращения царили вокруг, а может быть, это реял белый плащ Императора, а в лунном свете проступало ясное и холодное лицо Императрицы, каким оно запомнилось ей по одному из Старших Арканов. Но в ущелье поджидала тьма; глубже и глубже, неподвижно и на полной скорости Нэнси и ее спутники уносились туда.
     Нет, она не смела заговорить с Генри; он вел машину; если отвлечь его, они могут разбиться. Нэнси позволила себе только один беглый взгляд, мольбу сердца, и в тот же миг вспомнила, где видела это лицо раньше. В колоде Таро ей не раз попадалось изображение Колесницы: возница подался вперед к двум запряженным сфинксам... У возницы было лицо Генри. Да, Генри.., но вот странно: что-то в этом лице напоминало и тетю Сибил! Лица, фигуры - все внезапно смешалось. Над полисменами, привратницами, Императором, Императрицей, Сибил, Генри, сфинксами, возницами росла и грозила вобрать в себя всех чья-то новая тень. Они мчались именно к ней, к этой форме, которая вот-вот проявится, к тому лицу, которое сейчас возникнет из...
     Автомобиль притормозил, и Нэнси невольно вскрикнула. Впереди на дороге свет фар выхватил из темноты видимое до мельчайших подробностей тело худого, обнаженного человека, подвешенное за руки к перекладинам столба; голова несчастного склонилась на плечо, ее словно подпирал жуткий венец из длинных колючек. Широко открытыми глазами Нэнси впилась в фигуру и думала лишь о том, что изображение перевернуто; голова должна быть внизу; так было на картах. Повешенный изображался вверх ногами. Вот и здесь, сейчас, он точно такой же, мертвенно-бледный, страдальчески изогнувшийся, и голова склонилась, но она - вверху.
     Нэнси вскрикнула и проснулась. По крайней мере, все остальные решили именно так. Генри заботливо тронул ее за локоть, отец раздраженно проворчал что-то, а перед ней на дороге стояло довольно грубо сработанное распятие.
     Генри быстро успокоил ее. Нэнси поудобнее устроилась на сиденье и совершенно искренне попросила прощения. Да, конечно, ей просто приснилось что-то страшное.
     - Дорогая, это действительно было, - едва слышно шепнул Генри.
     - Конечно, так и было, - хмыкнул отец.
     - Конечно, так и есть, - сказала Сибил. - Кое-кто просыпается, Нэнси.
     Они поехали дальше и благополучно добрались до цели, не считая еще одного приключения, которое уж точно не было сном.
     Автомобиль проезжал очередную деревню ближайшую к дому деда, как объяснил Генри. Ехать оставалось всего пару миль. Они только что миновали церковь и домик священника. Дорога петляла по холмам, забираясь все выше. М-р Кенинсби глядел на зимнюю мглу за окном и содрогался, думая о Лондоне, Истборне и предстоящих пяти-шести днях. Генри только что обернулся к нему и через плечо обронил: "Теперь недалеко", таким тоном, каким демон у Данте мог бы объявлять душе, что она уже близка к отведенному ей кругу Ада.
     Внезапно Генри выругался и ударил по тормозам. Покрышки протестующе взвизгнули, машина прокатилась еще немного и встала. В шести футах перед капотом прямо посреди дороги сидела на корточках какая-то старуха. Рядом с ней стоял рослый, грубоватого вида юноша и словно ждал чего-то.
     - О Господи! - проговорил м-р Кенинсби. Женщина что-то говорила, но сидевшие в машине не могли ее слышать. Генри открыл дверь и выскочил на дорогу. М-р Кенинсби открыл окно; Нэнси и Сибил машинально последовали его примеру.
     - Добро пожаловать домой, Генри! - произнесло дряхлое создание высоким пронзительным голосом.
     Генри сделал два шага вперед - неизвестный молодой человек внимательно посмотрел на него и подошел вплотную к старухе. В свете фар она казалась очень старой, сухой и смуглой. Платок, покрывавший ее голову, наверное был когда-то красного цвета, теперь он стал просто пятнистой тряпкой. На ноге, выглядывавшей из-под рваной юбки, красовался грубый мужской башмак. Старуха выпростала руку из шали и помахала перед Генри сухонькой ладошкой, словно в нелепом приветствии.
     - Что ты тут делаешь? - раздраженно спросил Генри.
     Нелепое существо в ответ захихикало.
     - Я шла к Аарону в гости, Генри. Я очень устала. Не подвезешь меня в своей роскошной карете? Меня и Стивена. Милого крошку Стивена - он так заботится о своей бабушке, о своей бабке... - Ее речь сменилась невнятным бормотанием. Генри посмотрел на Стивена.
     - Убери ее с дороги.
     Юноша с недоумением оглянулся.
     - Она делает, что хочет, - невыразительно произнес он.
     - Две пригожие госпожи и один пригожий джентльмен, - забормотала старуха. - Добрая барышня, и она впилась взглядом в Нэнси, смотревшую из окна, - добрая барышня, тебе предсказывали будущее? Он, - старуха ткнула большим пальцем в сторону Генри, - он думает, что умеет предсказывать судьбы, но он ведь не бог. Повезет тому, милая барышня, кто повстречает богиню в пути. Тебе повезет, тебе и твоим детям, если богиня расскажет твою судьбу.
     Генри что-то пробормотал, но так тихо, что его не расслышали. Сибил открыла дверцу и вышла из машины. М-р Кенинсби резко произнес: "Вернись, Сибил", - но она только улыбнулась в ответ. Тогда и он, крайне неохотно, выбрался вслед за сестрой. Старая ведьма смотрела на них, склонив голову набок.
     - Молодая госпожа боится богини? - спросила она. - Или она тоже поможет мне искать? Благословен тот, кто найдет его.
     - Уйди с дороги, Джоанна, - почти не сдерживая раздражения сказал Генри.
     - Генри, милый, - сказала Сибил, - может быть, нам с ней по пути?
     Он гневно махнул рукой, но не ответил.
     Вы ее знаете, Генри? - резко спросил м-р Кенинсби.
     - Папочка! - Нэнси нежно тронула отца за рукав. - Не сердись на нас, Генри не виноват.
     "На нас", - горестно подумал м-р Кенинсби. -"На нас! Ничего себе!"
     - Хочешь вернуться домой? - спросил Генри.
     - Домой? - пронзительным голосом переспросила старуха. - Поля, реки, море - вот его дом. У вас одеяла, у вас - постели, у вас - тепло, а мой младенец холодный!
     Генри махнул рукой, показывая, что все сейчас уладит. Ведьма склонила голову к другому плечу и посмотрела на него.
     - Будь ты проклят, Генри Ли, - вдруг закричала она пронзительно, - если ты знаешь и не говоришь мне. Я ведь только старая дура, а ты - человек образованный, адвокат, но ты ушел жить в дома и забыл про тех великих, которые живут в шатрах. И если ты найдешь хоть клочок кожи и не скажешь мне, если ты найдешь то место, куда упала хоть капля крови, и не скажешь мне, ты будешь уничтожен вместе с врагом, когда я и мой сын снова найдем друг друга. Я прокляну тебя и языком моим, и руками, я наложу на тебя заклятье, я...
     - Уймись, - грубо перебил он. - Кто ты такая, чтобы проклинать? Ты - простая старуха-цыганка, Джоанна.
     - Я была цыганкой, - сказала она, - а теперь я больше, намного больше. Ага, испугались! Будь ты проклят, Генри Ли! Стивен! Стивен!
     - Да, бабушка, - отозвался юноша.
     - Говори, говори немедленно - кто я?
     Стивен ответил совершенно бесцветным голосом:
     - Великая богиня.
     - Как имя богини? - пронзительно спросила Джоанна.
     - Странница Исида, - прозвучал меланхоличный ответ.
     - Что ищет Странница Исида?
     - Плоть, кости и сердце умершего. - Юноша облизнул пересохшие губы.
     - Где они, плоть, кости и сердце умершего?
     - Здесь, там, повсюду.
     - Хороший Стивен, славный Стивен, - удовлетворенно пробормотала она и внезапно вскочила на ноги. Генри метнулся, чтобы оказаться между ней и Сибил, но у него на пути встал Стивен. Мужчины готовы были сцепиться, но голос м-с Кенинсби остановил их.
     - Где же ищет их Божественная Исида? - невозмутимо спросила старуху Сибил.
     Джоанна перевела взгляд с Нэнси на Сибил, и на лице у нее отразилась радость. Она шагнула вперед.
     - Кто ты, которая говорит так, словно знает богиню? Когда мы встречались с тобой? Сибил тоже сделала шаг вперед.
     - Может, на рисовых полях, - отозвалась она, или в городах. Не помню. Нашла ли ты хоть часть того, что ищешь?
     Дряхлое существо подошло еще ближе и протянуло руку. Сибил в ответ протянула свою. Их руки соединились, и женщины застыли. Слева от них напряженно и враждебно смотрели друг на друга два молодых человека; справа м-р Кенинсби, трясясь от негодования, стоял рядом с Нэнси около машины.
     А вокруг над холмами Сассекса сгущалась зимняя мгла.
     - Ведь ты чужестранка.., христианская крыса, не то вопросительно, не то утвердительно проговорила ведьма. - Тебе ли узнать богиню, даже если ты встречала ее в Египте?
     - "Из Египта воззвал я сына моего", - сказала Сибил. - Можно ли искать бога и не принадлежать к его дому?
     - Тогда поклонись мне! - вскричала безумная. -Поклонись Божественной Исиде!
     - Но ведь я поклялась поклоняться только Богу, мягко ответила Сибил. - Пусть простит меня Исида, и мы с ней вместе будем искать единство.
     - Они разорвали его, они разбросали его повсюду, - причитала несчастная. - Он был хороший, такой хороший, когда однажды играл со мной!
     - Он будет такой же хороший, когда найдется, успокоила ее Сибил. - Мы непременно найдем его. Хочешь пойти со мной искать его?
     Цыганка повернула голову и принюхалась.
     - Оно приближается. Я чую это уже несколько дней. Они собирают его воедино - ветра и воды несут его. Иди своей дорогой, чужеземка, и позови меня, если найдешь его. Я должна быть одна. Я одна, и я иду одна. Я - богиня. - Она пристально посмотрела на Сибил. - Но я благословлю тебя. Преклони колени, и я благословлю тебя.
     М-р Кенинсби много лет занимал ответственный пост попечителя дома умалишенных, но за все эти годы он ни разу не испытал такого потрясения. Его сестра встала на колени. Но прежде, чем он успел вмешаться, рука Нэнси твердо сжала его плечо. Старуха простерла обе руки над головой Сибил и разразилась потоком непонятных слов. Только в конце она снова заговорила по-английски:
     - Это - благословение Исиды. Иди с миром. Стивен! Стивен! - Юноша тотчас оказался подле нее. -Мы уходим. Мы уходим не с ними - этой ночью еще не с ними. Я учую его, я узнаю его, мое дитя, моего Осириса! Он был убит, и он возвращается. Гор, Гор, пришествие Бога! - она схватила молодого человека за руку и через мгновение темнота скрыла обоих. Сибил поднялась на ноги и как ни в чем ни бывало произнесла:
     - Генри, не пора ли нам ехать? Кажется, мы здесь больше не нужны.
     Он почтительно распахнул перед ней дверцу.
     - Вам действительно это удалось. Откуда вы знали, как надо говорить с ней?
     - Мне показалось, что она говорит очень здраво, - ответила Сибил, садясь в машину. - На свой лад, конечно. И мне хотелось, чтобы она поехала с нами, потому что.., я подумала, что она имеет какое-то отношение к вашей семье.
     - Джоанна - сестра моего деда, - подтвердил Генри. - Конечно, она сумасшедшая. Она.., но об этом я лучше расскажу вам как-нибудь в другой раз. Стивена она где-то подобрала и научила называть ее "бабушкой" в память о ребенке, который у нее должен был быть.
     - Мы просто поговорили, как две тетушки, - подытожила Сибил, усаживаясь поудобнее. - Мне встречались и менее здравые головы.
     - Что ты мелешь, Сибил! - наконец прорвало м-ра Кенинсби. - Это просто скандальное представление! Знаете, Генри, я полагаю, нам следует немедленно вернуться в Лондон. Подвергать мою сестру таким переживаниям! Почему вы не вмешались?
     - Дорогой, но это будет так утомительно - возвращаться в Лондон, - сказала Сибил. - Мы же все уладили. Я немного замерзла, Генри, не могли бы мы ехать чуточку побыстрее? Доберемся до места, там и поговорим.
     - Стоять на коленях посреди дороги! - не мог успокоиться м-р Кенинсби. - Что ж, очень хорошо, поедем дальше, раз ты хочешь. Может быть, мы тоже сумеем кое-что учуять. Интересно, Генри, а дед ваш такой же, как его сестра? В таком случае нас ожидает весьма приятное Рождество. Он, наверно, тоже захочет, чтобы я ему время от времени кланялся, так сказать, для создания непринужденной атмосферы.
     Сибил положила ладонь ему на колено.
     - Жаловаться следует мне, - сказала она. - Не тревожьтесь, Генри. Мы знаем, что для вас эта сцена была гораздо неприятнее, чем для нас всех. - Рука Нэнси протянулась к ней. Сибил легонько погладила ее. - Дитя, ты же совсем замерзла. Давайте-ка поскорее доберемся до дому. Даже христианская крыса не переживайте, Генри, - не откажется от камина и ломтика поджаренной ветчины. Лотэйр, дорогой, я хотела у тебя спросить как раз перед тем, как мы остановились, - как называется вон та звезда?
     - Звезда! - возмущенно фыркнул м-р Кенинсби. Даже когда они остановились перед домом, едва различимым в темноте, он еще не вполне совладал со своим дыханием. Однако слуга, почтительно склонившийся перед гостями у дверей, немного примирил его с действительностью. Старший м-р Ли встретил приехавших в зале. Он был сама любезность, и у м-ра Кенинсби еще больше отлегло от сердца. Уже в течение первых двух минут ему удалось рассказать хозяину о встрече на дороге. "Чем скорее этот - и вправду весьма приятный - пожилой джентльмен узнает, как ведет себя его сестра, тем лучше", - сразу же решил для себя м-р Кенинсби.
     Реакция хозяина не обманула его ожиданий. Внук недаром весь последний месяц рассказывал Аарону о тонкостях характера м-ра Кенинсби. Аарон казался подавленным и потрясенным услышанным. Он принес все возможные извинения и предложил отложить объяснения. Ведь гости замерзли, устали и, скорее всего, голодны. Комнаты для них приготовлены, и он надеется, что ужин, положим, через полчаса...
     - Я бы не стал называть это обедом,.. - непринужденно приговаривал м-р Ли, провожая м-ра Кенинсби в его комнату. Сибил и Нэнси он предоставил заботам служанок. - Нынче вечером не будем говорить об обеде. Надеюсь, вы простите нам скромность обстановки. В вашем лондонском кругу вы наверняка привыкли к большим удобствам.
     - У вас замечательный дом, - отвечал м-р Кенинсби, поднимаясь по действительно великолепной лестнице.
     - Построен в тысяча семьсот семнадцатом году, сообщил Аарон. - Одному пэру пришлось срочно бежать из Лондона после восстания якобитов в пятнадцатом году, вот он и выстроил себе этот дом. Любопытная история, как-нибудь я вам ее расскажу. Он был ученым и поэтом и провел здесь жизнь в полном одиночестве.
     - Очень романтично, - сказал м-р Кенинсби, чувствуя к пэру-якобиту определенную симпатию.
     - А вот эту комнату я осмелюсь предложить вам, - сказал Аарон. - Этим вечером вид из окна, конечно, не очень, но в ясный день отсюда иногда видно море. Надеюсь, вам будет удобно. Итак, скажем, через полчаса внизу?
     Он поспешил обратно - маленький, согбенный, но сохранивший бодрость старик, и м-р Кенинсби закрыл за ним дверь.
     "Как мало общего между ним и его сестрой, подумал м-р Кенинсби. - Удивительно, как могут отличаться друг от друга братья и сестры. - Ему представилась Сибил. - В каком-то смысле Сибил удивительно безответственная. Она ведь спровоцировала эту кошмарную старуху. В ней и самой есть что-то дикое. Какое счастье, что эта черта натуры просто не имела возможности проявиться. Кто знает, если бы ту старуху поместить в другую обстановку... Но если у ее брата такой дом, почему же она шляется по дорогам? Во всяком случае, это решает вопрос с картами. Так и скажу Нэнси, если она еще раз заведет разговор. Чтобы прощальный дар моего дорогого Дункана - те вещи, которые он оставил мне на смертном ложе - чтобы они попали к человеку, у которого тетка - цыганка, да еще ненормальная! Исида, - повторил он с глубокой неприязнью. - Божественная Исида. Господи Боже!".
Вперед
Назад
Вернуться к содержанию
 
 

Если Вы попали сюда из поисковика и не видите левого фрейма с кнопками меню, выйдите на главную страницу.

    
         

 

Используются технологии uCoz